Энни из Зелёных Мансард - Монтгомери Люси Мод - Страница 3

Кусты шиповника, к которым миссис Рэйчел обратилась с этой речью, наверняка услышали бы от неё нечто ещё гораздо более пламенное, возмущённое и сочувственное, знай она в тот момент, что за ребёнок ждал Мэттью на станции Брайт-Ривер.

Гнедая кобыла неспешно везла Мэттью Катберта все восемь миль до Брайт-Ривер. Красивая дорога тянулась мимо уютных усадеб, время от времени углубляясь то в островки ароматного пихтового леса, росшего между фермерскими угодьями, то спускаясь в низины, где сливовые деревья уже надели июньский наряд из цветов. Воздух был напоён сладким запахом цветущих яблоневых садов. Отлогие луга вдалеке простирались до самой линии горизонта, где тонули в бело-лиловой дымке тумана. А птицы пели с таким воодушевлением, словно «сегодня выдался единственный летний день за весь год», как написал Джеймс Расселл Лоуэлл[1] в стихах «Видение сэра Лаунфаля».

Мэттью наслаждался поездкой и мог бы получить от неё ещё больше удовольствия, если бы ему по пути не встречались женщины, которым было необходимо приветливо кивнуть, потому что на острове Принца Эдуарда[2] считалось обязательным здороваться с каждым встречным, неважно, знаком он вам или нет.

Женщины вызывали у Мэттью опаску. Они, все до одной, кроме Мариллы и миссис Рэйчел, представлялись ему существами загадочными, и он испытывал сильное подозрение, что они втайне смеются над ним. Возможно, отчасти так и было. Выглядел-то он весьма странно: нескладный, вечно сутулящийся, с длинными, изрядно уже поседевшими волосами, которые доходили ему почти до плеч, и мягкой каштановой бородой. Он отпустил её ещё в двадцать лет и с тех самых пор выглядел точно так же, как и сейчас, только без проседи в волосах.

Прибыв в Брайт-Ривер, Мэттью не застал поезда и, решив, что добрался до места слишком рано, привязал лошадь во дворе маленькой местной гостиницы и отправился на вокзал. Длинная платформа встретила его почти полным безлюдьем. Лишь в самом дальнем конце её сидела на штабеле досок девочка. «Девочка», – отметил мысленно Мэттью, стремясь скорее проскользнуть бочком мимо, как бы не заметив, что тут кто-то есть. На лице девочки было написано напряжённое ожидание. Она явно высматривала что-то или кого-то. И так как ей оставалось только сидеть и ждать, она старалась изо всех сил справиться с этой задачей.

Мэттью осведомился у начальника станции, запиравшего билетную кассу перед тем, как пойти домой ужинать, скоро ли подойдёт поезд в пять тридцать.

– Прибыл и отбыл уже полчаса назад, – отозвался бодрый служащий. – Вам, однако, оставили здесь кое-кого. Маленькую девочку. Да вон она – там, на досках сидит. Я было предложил ей пройти в зал ожидания для леди, а она мне ответила, что предпочитает остаться снаружи, потому как там больше простора для воображения. Вот вам и девочка.

– Но я жду не девочку, – ошарашенно промямлил Мэттью. – Я приехал за мальчиком. Миссис Спенсер должна была привезти его из Новой Шотландии.

– Вот же оказия, – присвистнул начальник станции. – Миссис Спенсер, однако, сошла с поезда именно с этой девочкой, вверила её моему попечению и объяснила, что вы с сестрой берёте её из сиротского приюта и удочеряете, поэтому скоро приедете за ней на станцию. Остальное мне неизвестно.

– Как же так? – совсем растерялся Мэттью, мечтая, чтобы рядом оказалась Марилла, которая, в отличие от него, умела справляться с трудными ситуациями.

– Я бы на вашем месте спросил у девочки, – произнёс как что-то само собой разумеющееся начальник станции. – Смею заверить, она уж точно вам всё объяснит. Язычок у неё бойкий, можете мне поверить. А насчёт мальчика… Может, у них нужного фасона не оказалось в наличии?

С этими словами оголодавший служащий поспешил к своему ужину, оставив бедного Мэттью, которому легче было бы побрить льва в его логове, чем подойти к девочке! Незнакомой девочке! Сироте! И спросить у неё, почему она не мальчик! Мысленно застонав, Мэттью повернулся и обречённо побрёл по платформе туда, где сидела девочка.

А она с тех пор, как он прошмыгнул мимо, наблюдала за ним и сейчас тоже с него не сводила глаз. Мэттью на неё не смотрел, а если бы и смотрел, всё равно от волнения не смог бы разглядеть то, что открывалось стороннему наблюдателю: девочку лет одиннадцати в очень коротком, тесном и крайне безобразном платье из жёлто-серой байки и в порядком вылинявшей коричневой шапочке, из-под которой торчали две толстых рыжих косы. Личико маленькое, худое и беспокойное, обильно покрытое веснушками. Большой рот. Большие глаза, которые, в зависимости от освещения, казались то зелёными, то серыми.

Более внимательный наблюдатель мог бы добавить, что подбородок у девочки острый и чётко очерченный, глаза необычайно живые и полные задора, рот выразителен, лоб широк и высок и всё в её внешности выдаёт натуру неординарную, а Мэттью Катберт, который к ней приближается, до смешного охвачен робостью.

К счастью для него, он оказался избавлен от самого страшного испытания – заговорить первым. Девочка при его приближении вскочила на ноги, подхватила загорелой рукой потрёпанную старомодную ковровую сумку, а другую протянула ему.

– Полагаю, вы мистер Мэттью Катберт из Зелёных Мансард? – спросила она чистым и мелодичным голосом. – Очень рада встретиться с вами. Я уже опасалась, что вы за мной не приедете, и пыталась представить себе разные обстоятельства, которые вам помешали. Если бы вы и впрямь сегодня не добрались сюда, я уже знала, как поступить. Дошла бы по рельсам вон до той дикой вишни, залезла бы на неё и там переночевала. Мне кажется, совсем не страшно ночевать на дикой вишне, когда она вся в белых цветах, а на небе светит луна. Вам это тоже понравилось бы, мистер Мэттью? Ведь можно вообразить, будто бы это белый мраморный зал, правда? Я была совершенно уверена, что вы приедете за мной завтра, если уж у вас не получилось сегодня.

Мэттью неуклюже взял её тощую ручку в свою, и у него тут же созрело решение.

Сообщить этому существу с сияющими глазами, что произошла ошибка, он был не в состоянии. Оставлять девчушку одну на станции тоже не годилось. Поэтому он счёл наилучшим выходом вернуться с ней вместе в Зелёные Мансарды, а там уж пусть Марилла ей растолкует про путаницу, которая вышла.

– Мне очень жаль, что я опоздал, – застенчиво произнёс он. – Пойдём. Лошадь стоит во дворе. Дай-ка мне твою сумку.

– О, я сама могу её донести, – весело ответила девочка. – В ней всё моё земное имущество, но его так мало, что она очень лёгкая. Только с ней надо уметь обращаться. Это ужасно старая сумка, и, если неправильно взять, у неё ручка отваливается. Ой, как же я рада, что вы всё-таки приехали сегодня! Хотя ночью на дикой вишне тоже было бы здорово. Долго нам ехать? Миссис Спенсер сказала, что восемь миль. Замечательно! Я люблю, когда едешь долго. И так хорошо, что я теперь стану вашей и буду жить у вас. Я ещё никогда не была по-настоящему чьей-то. В приюте ведь хуже всего. Я там провела только четыре месяца, но мне и этого хватило. Полагаю, вы никогда не были сиротой в приюте, поэтому вряд ли меня поймёте. Это хуже всего, что вы могли бы себе представить. Миссис Спенсер сказала, что так говорить дурно, но я же не имела в виду ничего дурного. Правда же, очень просто сказать или сделать что-то плохое, если не знаешь, что это плохо? Люди в приюте скорее даже очень хорошие, знаете ли, но там очень мало простора для воображения. Одни сироты вокруг. Я даже придумывала о них истории. Например, придумала про девочку рядом со мной, что она на самом деле дочь графа, но злая няня её украла, а потом заболела и умерла, прежде чем успела признаться, чей это ребёнок. Днём у меня не было времени придумывать, зато ночью никто не мешал. Лежи себе и придумывай вместо того, чтобы спать. Так я и делала. Поэтому, наверное, такая худая. Я ведь ужасно худая, правда? Кожа да кости. Хотя иногда я люблю вообразить себя хорошенькой, пухленькой и с ямочками на локтях.