Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5 (СИ) - Волков Тим - Страница 6

— Кобаяши будет в ярости, если узнает, — ответила она тихо. — Это улики. Никто, кроме экспертов, не должен к ним прикасаться.

— А если я просто посмотрю? — настаивал я, понизив голос. — Без рук. Только глазами. Ты же знаешь, я прав — это может дать зацепку.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, и я видел, как она борется с собой. Потом её глаза метнулись к углу зала, где стоял человек в белом комбинезоне — эксперт, судя по перчаткам и чемоданчику. Акико чуть заметно кивнула, будто приняла решение.

— Подожди здесь, — сказала она и быстро направилась к нему. Я не слышал, о чём они говорили, но через минуту она вернулась и махнула мне рукой. — Идём. Он согласился, но только смотреть. И быстро.

Мы подошли к столику у окна, где всё произошло. На нём лежала тарелка, накрытая прозрачной плёнкой, — остатки фугу, несколько ломтиков, уже потускневших, но всё ещё уложенных в форме цветка. Рядом стояла миска с соусом, почти нетронутая, и разбитый стакан — следы паники, когда Сато начал задыхаться.

Эксперт, невысокий парень с усталым лицом, стоял рядом, держа блокнот, но не вмешивался. Акико кивнула мне, её взгляд был напряжённым, но доверчивым.

Я наклонился над тарелкой, вглядываясь в ломтики фугу, лежавшие под прозрачной плёнкой. Свет фонарей «Белого Тигра» отражался на их бледной поверхности, и чем дольше я смотрел, тем сильнее хмурился. Что-то было не так. Эти кусочки, уложенные в форме цветка, выглядели почти идеально — но только почти. Мой желудок сжался, будто предчувствуя беду. Я знал фугу лучше, чем кто-либо в этом зале, кроме Хироси.

Акико стояла рядом, её взгляд метался между мной и тарелкой. Она заметила мою реакцию и наклонилась чуть ближе.

— Что такое? — спросила она тихо, чтобы эксперт, всё ещё державший блокнот в углу, не услышал. — Что-то обнаружил?

Я выпрямился, но не отвёл глаз от блюда. Сердце колотилось, но я старался говорить спокойно.

— Разрезы, — сказал я, указывая на ломтики, не касаясь плёнки. — Они не такие, какими должны быть.

Акико нахмурилась, её брови сдвинулись, и она посмотрела на тарелку, будто могла увидеть то же, что и я.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, понизив голос. — Это же фугу. Разве её не так режут?

Я покачал головой, чувствуя, как внутри закипает смесь тревоги и гнева. Это был мой ресторан, моя гордость, и кто-то посмел здесь играть по своим правилам.

— У поваров фугу есть строгие правила, — начал я, стараясь объяснить так, чтобы она поняла. — Это не просто нарезка, это ритуал. Каждый мастер проходит годы обучения, чтобы получить лицензию. Фугу режут под определённым углом — примерно тридцать градусов, чтобы сохранить текстуру и форму. Ломтики должны быть тонкими, почти прозрачными, но ровными, как лист бумаги. Края — гладкие, без зазубрин, потому что нож для фугу острее бритвы и всегда новый. И самое главное — разрез делается одним движением, без рывков, чтобы не повредить волокна. Это как подпись повара. Хироси, наш мастер, делает это безупречно. Я видел его работу тысячу раз.

Я замолчал, снова глядя на тарелку. Акико ждала, её глаза сузились, и я знал, что она ловит каждое слово.

— А тут… — я указал на один из ломтиков, где край был чуть неровным, почти незаметно для чужого глаза. — Разрез другой. Он грубее, чем должен быть. Чувствуется, что тот, кто делал этот разрез, держал нож несколько иначе, чем нужно. Кисть была напряжена. И угол не тот — ближе к сорока пяти градусам. Также края… они не гладкие, есть микроскопические зазубрины. Это не работа Хироси. Это не работа никого из наших.

Акико наклонилась ближе, её дыхание стало тише, будто она боялась спугнуть правду.

— То есть… — начала она, — ты хочешь сказать, что рыбу резал кто-то другой?

— Да, — кивнул я, чувствуя, как холод пробирает до костей. — И это ещё не всё. Этот разрез… он странный. Слишком точный, но не в том смысле. Он похож… — я замялся, подбирая слова, — на хирургический. Будто кто-то использовал скальпель, а не нож для фугу. Это не повар. Это кто-то, кто знает, как разрезать плоть, но не знает наших правил.

Акико выпрямилась, её лицо стало серьёзнее, чем когда-либо. Она посмотрела на меня, и я увидел в её глазах искру — не просто любопытство, а понимание, что мы наткнулись на что-то большое.

— Хирургический, — повторила она тихо, почти шёпотом. — Ты уверен?

Я кивнул, не отводя глаз от тарелки. Уверен. И это значило, что кто-то проник в мой ресторан, подменил блюдо и убил Сато так, чтобы все подумали на нас. Но кто? И почему?

Мы с Акико всё ещё стояли у барной стойки «Белого Тигра», когда дверь в зал тихо скрипнула. Я обернулся и увидел Рёту, моего охранника. Его широкие плечи почти заполняли дверной проём, но двигался он с привычной лёгкостью, будто тень. В руке он сжимал телефон, а взгляд — как всегда цепкий, скользнул по мне, потом по Акико, и замер, ожидая команды.

— Рёта, — я кивнул, стараясь говорить тихо, чтобы не привлечь внимания официантов, всё ещё перешёптывающихся в углу. — Записи?

Он шагнул ближе, протягивая телефон. Его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил лёгкое напряжение в уголках губ — он знал, что дело серьёзное.

— Всё здесь, господин Мураками-сан, — сказал он, понизив голос. — Кухня, зал, вход. Как вы просили.

Я взял телефон, чувствуя, как пальцы Акико рядом чуть дрогнули — она явно хотела взглянуть первой, но сдержалась. Её глаза, тёмные и внимательные, метнулись к Рёте, потом ко мне. Она всё ещё привыкала к тому, как быстро мои люди выполняют приказы. Я кивнул ей, мол, давай смотреть, и мы склонились над экраном. Рёта отступил на шаг, встав у стойки, будто стена между нами и остальным миром.

Видео было не ахти — зернистое, с тусклым светом, будто камера в кухне повидала лучшие дни. Но кухню «Белого Тигра» я узнал сразу: блестящие стальные столы, ряды ножей на магнитной полосе. В углу кадра виднелся стол, за которым работал повар. Я пригляделся — это был Хироси Накамура, наш мастер фугу. Его фигура, чуть сутулая, двигалась с привычной точностью, но лицо было плохо видно, повернуто боком, скрытое тенью от лампы над головой.

— Это он? — спросила Акико, её голос был почти шёпотом, чтобы не спугнуть момент.

— Да, — ответил я, не отрывая глаз от экрана. — Хироси. Лучший в своём деле.

— Плохо видно, — проворчала Акико.

Я с ней было согласен, лица и в самом деле не видно, но манера и походка точно его.

На записи официантка, тоненькая девушка с собранными в пучок волосами, подошла к Хироси и протянула лист с заказом. Он кивнул, пробежал глазами по бумаге и отложил её в сторону. Потом начал готовить — движения чёткие, как у часовщика, каждый взмах ножа отточен годами. Я знал этот ритм, видел его тысячу раз. Хироси был как машина, когда дело доходило до фугу.

Но вот он вышел из кадра. Я нахмурился, пытаясь понять, куда он пошёл. Через минуту он вернулся, неся свёрток — рыбу, завёрнутую в белую ткань. Положил её на стол, развернул, и я увидел отблеск чешуи. Он начал разделку, его руки двигались быстро, но уверенно, отделяя филе от костей. Я ждал ошибки, какого-то намёка, но всё выглядело безупречно.

— Пока ничего странного, — пробормотала Акико, её плечо почти касалось моего, пока мы оба таращились в экран.

Но тут Хироси остановился. Его рука замерла над рыбой, нож завис в воздухе. Он вдруг потёр голову, будто его что-то отвлекло, и снова вышел из кадра. Рыба, разделанная, но еще не нарезанная, осталась без присмотра. Я почувствовал, как внутри всё сжалось. Это было не похоже на него. Хироси никогда не прерывался во время работы — он говорил, что фугу требует полной сосредоточенности, как медитация.

— Что он делает? — Акико наклонилась ближе, её дыхание стало чуть быстрее.

— Не знаю, — честно ответил я, хотя в груди уже зашевелилось нехорошее предчувствие.

Хироси вернулся через пару минут, снова взялся за нож. Нарезка пошла быстрее, но что-то в его движениях изменилось — они стали резче, будто он торопился. Ломтики фугу ложились на тарелку, но я не мог отделаться от мысли, что что-то не так. Он опять ушёл из кадра, и на этот раз его не было дольше — секунд тридцать, может, больше.