Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" - Страница 17

— Сальвий определил, что Авл убегал прочь от дома, — сказал Тиберий.

Оба предположения, Лонгина и Бесса, высказывались ими ранее и сейчас повторялись для Марциала.

Гай Целий сошёл с коня и присел на корточки возле тела. Голова Авла была как-то неестественно повёрнута.

— Ему сломали шею, — сказал Марциал.

Он чуть повернул голову покойника. На лице того застыло выражение непередаваемого словами ужаса. На левой скуле возле глаза, и на щеке явственно виднелись четыре глубоких царапины. Ещё одна на лбу.

— А это что такое?

— Сальвий? — повернулся к разведчику Лонгин.

Тот присел рядом трибуном.

— Я думаю, Авл бежал, и кто-то сзади его догнал и прыгнул на спину. Сбил с ног. Пятернёй обхватил лицо вот так, — Бесс, не касаясь покойника, показал растопыренной ладонью, как действовал убийца, — свернул шею. Вот тут, командир, на затылке ближе к уху, если волосы раздвинуть, есть ещё ссадина. Видишь, запёкшаяся кровь? Это отметина от большого пальца его левой руки. Я убийцу имею в виду.

— Я понял, — кивнул Марциал.

Он помолчал, покусал губу, раздумывая, потом сказал:

— Но царапины уж очень глубокие. Это какие ногти надо иметь, чтобы такие борозды прочертить?

Никто не ответил.

Марциал встал.

— А остальные все возле дома?

— Почти, — буркнул Тиберий, — Даор лежит в стороне. Он явно никуда не бежал.

— Горло вскрыто, — тихо сказал Бесс, — так часовых на посту снимают.

— Пошли, посмотрим, — сказал трибун.

Даор лежал, подогнув ноги.

— Подошли сзади, — сказал Бесс, — он не заметил. Такая метель была, не мудрено. Зажали рот, вспороли горло.

— Мне приходилось видеть такие убийства, — кивнул Марциал, осматривая тело, — а ещё я знавал одного префекта «бодрствующих», который по виду раны мог безошибочно определить, каким оружием она нанесена.

«Бодрствующие» (вигилы) — пожарная охрана в Древнем Риме, вигилия. Служба эта основана Октавианом Августом после большого пожара, от которого Рим сильно пострадал в 6 году н.э. Вигилы исполняли также полицейские функции. Римляне делили ночь на четыре стражи-вигилии.

— Такое любой из моих людей тебе скажет, трибун, — с еле улавливаемыми нотками обиды в голосе заявил Тиберий, — невелика наука. Например, тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы утверждать — Даору горло вскрыли не ножом.

— Да, разрез не ровный, — согласился Марциал.

Он повернулся к своему секретарю-корникуларию, который следовал за господином со стилом и раскрытой вощёной табличкой.

— Сможешь зарисовать рану?

Тот молча кивнул.

Потом они все прошли к дому. От того мало что осталось. Крыша сгорела дотла, глиняная обмазка стен потрескалась и частично обвалилась. Из неё торчали обугленные прутья. Огонь перекинулся на стоявший рядом амбар. Он тоже сгорел. Под обрушившимся навесом коновязи лежали обгоревшие конские трупы. Двух лошадей не хватало.

— Смогли сорваться и убежать, — сказал Лонгин.

— Может, их увели нападавшие? — предположил Тиберий.

— Не думаю, — покачал головой Марциал, — даки бы забрали всех лошадей, зачем их так бессмысленно губить?

У самого дома, несмотря на вчерашний обильный снегопад, ещё можно было различить на снегу багровые пятна. Уж если метель их не скрыла совсем, стало быть, крови тут целое озеро пролилось.

Снег почернел от сажи. Когда отправленные Лонгином к Мандосу всадники утром добрались до этого хутора, от углей ещё поднимался сизый дым. Сейчас они уже остыли.

Недалеко от входа лежал труп без головы. При виде его даже хладнокровный Марциал содрогнулся, а его помощника, худощавого молодого человека, вывернуло наизнанку. Бесс тоже ощутил рвотный позыв и с трудом подавил его, хотя он эту страшную картину наблюдал уже второй раз.

Лицо Тиберия окаменело. Обезглавленный труп когда-то был Мандосом.

Марциал и Лонгин подошли поближе. Гай Целий поморщился.

— Рубили не мечом.

— И не фальксом, — кивнул Тит Флавий, — и не топором.

Голова лежала в нескольких шагах от тела. Похоже, её действительно отделил не клинок. Края чудовищной раны неровные.

— Почему не топором? — спросил Тиберий, — запросто может быть топором. Тупым.

— Хочешь сказать, несколько раз ударили? — спросил Лонгин.

— Ну да. Потому такое месиво.

— Справедливо, — заметил Марциал.

— Нет, вряд ли, — проговорил Бесс.

Трибун повернулся к нему.

— Почему?

— Я бы сказал, что…

Он помолчал немного, словно собираясь с духом. Трибун терпеливо ждал продолжения.

— Похоже на то, что её оторвали. Мне так кажется.

— Оторвали? — удивился Тиберий.

— Да.

— Да не… Не может быть. Это же… Это же какую силищу надо иметь?

Лонгин поджал губы и скептически покачал головой.

— Видишь, из раны кусок хребта торчит? — указал Бесс, — на целых три пальца. Если бы рубили топором…

Сальвия передёрнуло, и он замолчал.

— Что бы тогда? — спросил Марциал.

— Кость бы не выставлялась… Так…

«Боги, словно баранью тушу обсуждаем… А ведь это Мандос!»

Марциал ещё какое-то время посидел возле тела, внимательно осматривая его. Туника на груди Мандоса была располосована, пропитана кровью. Четыре длинных глубоких царапины шли параллельно. Ещё нашлись порезы на правой руке, ниже локтя. Других ран не наблюдалось.

Марциал встал, подошёл к другим трупам.

В дверях лежало сразу двое. В одном из них Тиберий опознал Анектомара. Причина смерти бритта, в отличие от прочих, была довольно очевидна — его зарубили мечом. Удар рассёк ключицу возле основания шеи.

Рядом, зажимая скрюченными окоченевшими пальцами вспоротый живот, лежал Тестим. Все остальные нашли свою смерть внутри дома и так сильно обгорели, что больше никого опознать не удалось.

Марциал ещё долго ходил по пепелищу, время от времени давая указания своему помощнику записать какое-то наблюдение. Остальные молчали.

Наконец, когда трибун, зачерпнув горстью снег, попытался оттереть запачканные сажей ладони, Тиберий спросил его:

— Так кто их мог убить, Гай Целий?

— Не даки, — ответил вместо Марциала Бесс.

— Почему так думаешь? — спросил его трибун.

— Никогда прежде такого зверства не видел.

— Послужил бы с моё на границе, — буркнул Лонгин, — всякого бы насмотрелся…

— Чтобы даже лошадей бросили в огне? — пропустил его слова мимо ушей Бесс, — когда такое бывало? Их бы угнали.

— Загорелся навес и обрушился, — возразил Марциал, — а был бой, суматоха. Просто нападавшие не успели отвязать лошадей. Всех. Двух же угнали.

— Или те сами смогли убежать, — сказал Бесс, — кто-то поводья плохо завязал, лошади рвались и узлы распустились.

— Мне кажется, я знаю, что произошло, — сказал Лонгин.

Все повернулись к нему.

— Говори, — попросил Марциал.

— Когда варвары напали, одного дозорного, Даора, сняли тихо. Второй, Авл, увидел их, и бросился бежать, его догнали и убили.

— Почему он бежал не к дому, а от него?

— Может, его уже отрезали. Увидел, что варваров много, — предположил Тиберий.

— Я думаю, он все же успел поднять тревогу, — сказал Тит Флавий, — Мандос и ещё двое приняли бой в дверях, а остальные не успели выбраться. Может, уже спали. Варвары подожгли крышу и все, кто был внутри, задохнулись.

— При этом варвары зачем-то всё равно вошли внутрь и пустили кровь уже мёртвым? — недоверчиво покачал головой Лонгин.

— И сколько мог длиться бой? — спросил Марциал, — чтобы успел загореться сарай, и рухнуть навес, придавив лошадей?

— Мандос был здоров, как бык, и способен драться довольно долго, — сказал Тиберий, — он был хорошим бойцом. Анектомар и Тестим схватились с варварами в проходе и помешали выбраться остальным…

Бесс перебил декуриона:

— Анектомар, почему-то, лежит на спине, головой наружу, словно он пятился изнутри дома.