Мамин сибиряк (СИ) - Резник Юлия - Страница 7

– Мой папа погиб тридцать лет назад.

– Прости, – ужаснулась я, расстроившись едва не до слез.

– Проехали, – отмахнулся Олег, переключаясь на нейтральную тему: – Ты же не любишь пиццу с ананасами.

– У меня туго с деньгами. Как-нибудь съем. Это будет платой за ужас, через который ты меня протащил, втянув в разговор с матерью.

– Тебе с ней еще и познакомиться придется, – оскалился Мамин.

– Никогда!

– Че там, говоришь, у тебя с деньгами?

Вот гад!

– Люб, зайди в процедурную. Там твой любимый пациент, – буркнула Зинаида Сергеевна, тут же выскакивая за дверь. А я ведь только присела! Кофе себе наболтала. Растворимый, но учитывая, что у меня во рту с утра маковой росинки не было…

– Который из них? – устало уточнила я. Хоть «любимые» пациенты имелись у каждого нашего доктора, но на самых упоротых «везло» почему-то мне.

– Тот… С цепью в палец.

Я мысленно застонала. О боги, нет. Уж лучше бы Марь Ванна со своим милым британцем Сёмой! Я бы в сотый раз послушала о его мифических болячках. И даже о хворях самой Марь Ванны. Но только не Клык! Вот уж где абсолютно непробиваемый персонаж! За все время практики я таких еще не встречала. Уже пару месяцев я уговариваю Клыка кастрировать его бульдожку, а он идет в отказ, потому как в его довольно своеобразной картине мира кастрация – это худшее из того, что может случиться в жизни любого «нормального мужика». Кто спорит? Но при чем здесь буля, который, с тех пор как подрос, выбирает не самые удачные предметы для проявления чувств? То металлический жбан, то гантели Клыка, то деревянную бочку с дырочкой. За это время мы четыре раза лечили его самое сокровенное от всякого рода травм. Вот почему, входя в процедурную, я была на сто процентов уверена, что имею примерное представление о том, что меня ждет за дверью. Но эти двое смогли меня удивить.

– Добрый день. На что жалуемся? – строго спросила я, глядя на посеревшего Клыка, который с трудом удерживал скулящего песика. Выглядел буля так, будто прошел через все круги ада. Я надела перчатки и натурально обалдела.

– Он попытался трах… хм… ну то есть… он попытался… это самое проделать с ежом, – сбивчиво пояснил Клык, проявив несвойственную ему деликатность. Я оторопело моргнула. С ежом. Смелости Баксу, конечно, не занимать. Как и любви к экзотике.

– Ему же можно как-то помочь, да? – промямлил Клык, промокая лысину платочком.

– Если вы дадите согласие на кастрацию.

Конечно, я была не в том положении, чтобы ставить условия, но я так же понимала, что лучшего шанса продавить хозяина були мне не представится, а оставлять все как есть, учитывая темперамент последнего, было опасно для его же здоровья.

Клык оглянулся на бульдожку. Тот с тоской посмотрел на Клыка.

– Черт с тобой, живодерка! Делай, что надо… Только спаси его, лады? Не то…

– Да поняла я. Зинаида Сергеевна, готовим Бакса к реанимационным мероприятиям, – нагнала ужаса.

– Прямо сейчас? – изумилась Зиночка. – А как же…

– Немедленно. Остальных пациентов пусть кто-нибудь подхватит.

– А ты точно ему ничего лишнего не отрежешь? Ну, в смысле, ты ж еще девчонка совсем… – запоздало забеспокоился Клык.

– У меня большой опыт в подобных операциях. Ожидайте.

Дальше все пошло в штатном режиме. Если не считать того, что помимо прочего, мне пришлось достать из причинного места бульдожки дюжину игл. А там все как по учебнику. Подготовка операционного поля, извлечение яичка, наложение литуры, иссечение, швы...

Когда вышла из операционной, Клык кинулся ко мне, едва не сбив с ног.

– Он жив?!

– И почти здоров. Что касается рекомендаций…

Бла-бла-бла. Пока я рассказывала, пес оклемался. Радости Клыка не было предела. Все-таки, как бы экзотически тот ни выглядел, а выглядел он так, будто переместился в наш век прямиком из девяностых, и как бы себя ни вел, совсем плохим человеком Валентин Сидоров (как значилось в карте Бакса) не был. Пропащий человек не мог так искренне переживать о своем питомце. Уж об этом я могла судить с полной уверенностью.

– Любовь Дмитриевна! – гаркнул Зверев, когда я почти закончила.

– Да? – оглянулась на шефа.

– Вы освободились? Зайдите ко мне!

– Иду, – кивнула, поворачиваясь к Клыку. – По рекомендациям все понятно?

– Ага, – почесал тот в затылке.

– Защитный воротник вам выдадут на стойке. Швы снимем через десять дней. Обязательно следите за тем, чтобы у Бакса не было возможности их вылизывать. И, конечно же, звоните, если что-то пойдет не так.

– Что не так? – испугался Клык.

– Температура, вялость… Да вы не переживайте. На данный момент все хорошо. А этот инструктаж – подстраховка на всякий случай.

Я сбежала, пока Валентин Сидоров не придумал, чего бы еще спросить. Закрыла за собой дверь в кабинет Зверева, зная, что тот наверняка будет меня чихвостить, и не желая, чтобы это стало достоянием общественности. Федор обладал таким голосом, что даже когда он говорил спокойно, непривычные к тому люди вздрагивали.

– Ну что, Любовь Дмитриевна, нашлись хозяева Лорда? – буркнул он, прекрасно зная ответ.

– Они и не терялись, – покаянно вздохнула я. – Просто не берут трубку.

– И что ты мне предлагаешь с этим делать?

– Желающих взять Лорда на передержку не находится, но и мы не сидим сложа руки. Уверена, еще день-два…

– День-два?! – взревел Федя.

– А вы не хотите взять пса к себе?

– Грачева, ты совсем страх потеряла?! Куда его мне? У меня пять собак и без Лорда!

– Вот именно. Целых пять. Одной больше… Одной меньше. Вы и не заметите.

– А у тебя ни одной. Вот и возьми. Что тебе стоит?

– Такого теленка в мои восемнадцать метров? – ахнула я.

– В следующий раз будешь думать! – бахнул по столу ладонью Федя. Я пожевала губу и для большего эффекта трагично вздохнула. – И не строй мне глазки, Любава!

– Что?! Я не строю!

– Еще как строишь. Но я на это не поведусь.

– Ясно.

– Как там кот? – сменил гнев на милость Федя.

– Обживается.

– Вот и славно. Тогда, может, поужинаем? Тут за углом открылся какой-то новый ресторан. Ленка говорит, итальянский.

– Так какой ужин, Федор Николаич, если вы велели забирать Лорда? – съехала я, не очень понимая, что хуже – ужин с шефом или жизнь с псом. И в то же время неуверенная, что Зверев реально ко мне подкатывает. Ну, во-первых, потому что мы с ним рука об руку без всяких эксцессов проработали почти пять лет, во-вторых, он ведь намного старше, в-третьих – вообще не в моем вкусе. И вообще… Это же Федя. Он мне как дядька, ну или брат. Да нет. Глупости. Показалось. А то, что не в первый раз, так в жизни бывает всякое.

Помогая выкрутиться из этой до предела смущающей ситуации, в кабинет шефа заглянула Зиночка:

– Любовь Дмитриевна, там опять хотят исключительно вас.

Я могла бы возмутиться. Сказать, что мой рабочий день закончится через пятнадцать минут, за которые я вряд ли смогу кому-то всерьез помочь, но зачем, когда у меня такой повод смыться?

– Иду. Кто там? Марь Ванна?

– Нет. Какая-то незнакомая женщина. С попугаем.

Птицы не были моей специализацией. Я как раз хотела об этом напомнить, когда взгляд остановился на смутно знакомом лице. А секундой позже меня догнало осознание. И я едва не застонала вслух! Ну, Олежка… Одной пиццей ты теперь не отделаешься!

– Любовь? Здравствуйте.

– Здравствуйте. Светлана…

Господи, почему я не удосужилась запомнить имя этой женщины? Высокая, как палка, она возвышалась надо мной каланчой. Я же была размером едва ли не с ее попугая.

– Светлана Васильевна.

– А наш пациент?

– О, это Адмирал. И вообще-то с ним все в порядке. Не знаю, чем я думала, когда решила, что мне нужен предлог, чтобы с тобой встретиться. Мы же можем на ты?

– Д-да, конечно. Проходите…

Я сделала шаг к кабинетику, где обычно вела прием. И чуть не подпрыгнула, когда в тишине раздался оглушительный вопль: