Сосед будет сверху (СИ) - Левина Ксюша - Страница 26

— Что, страшно? — улыбается он.

— Очень.

— И чего ты боишься?

— Что тебя не станет.

— Ну и что?

И вот сердце трескается прямо сейчас, прямо в эту секунду. Потому что Дантесу все равно. У него «ну и что?».

Я смотрю ему в глаза и не вижу там насмешки или попытки поиздеваться надо мной. Он правда искренне не понимает, что тут такого. У него его тупорылое партнерство: мол, вы вместе, пока этого хотите, а потом «адьос» и никакой драмы. Все просто.

В его мире все так охренительно просто.

— Я так не могу. — Шепчу ему в губы и, пока не поздно, вскакиваю на ноги. — Я не могу так, прости. Это не для меня. Считай меня старомодной, но вся эта хрень просто… не для меня.

Мой голос срывается на последнем слове. Я ухожу из собственной ванной, оставив несчастного Дантеса одного на мокром полу.

Надеюсь, выход он найдет сам, без моей помощи, потому запираюсь в спальне и скатываюсь на пол, обнимая коленки. Даже не плачу — не могу. В груди больно режет от осознания, что с ним-то все нормально. Он мудак, ясен пень, а вот я наивная романтичная ду-ра.

И у нас все равно может быть охуенный секс. И охуенные поцелуи. И куча такого, чего я ни с кем никогда не пробовала.

И это так круто, но такая утопия.

Потому что… Да потому что я, как Дантес и просил, сказала правду.

Я. Так. Просто. Не. Смогу.

Глава 14

Думаете, я не сплю и страдаю всю ночь? Ага, как же. От горького горя — и не менее горькой баночки «Гиннесса» — я забываюсь мертвым сном, едва падаю на кровать. Из головы вылетает выдать Офелии пару куриных сердечек в качестве поощрения за то, что она была хорошей девочкой, но та будто бы даже все понимает и не трогает меня.

Правда, ночь выдается беспокойная. Все время мне мерещатся монстры, хитросделанные монстры, которые ловят меня по темным углам и вскрывают грудную клетку, чтобы сожрать сердце. Монстры с лицом Дантеса — таким бледным, чуть перекошенным, но все равно идеально прекрасным.

Утром мы с Офелией в темпе вальса выгуливаем друг друга, потому что идет дождь. Я пытаюсь смириться с мыслью, что безответно влюбилась в придурка, которому не нужна, а псинка — с моим хмурым лицом. Позже я сижу на подоконнике и бесполезно пялюсь в окно. Яичница давно остыла, но мне кусок в горло не лезет.

Дождевые капли с мерным стуком врезаются в стекло, небо заволокло пепельно-серыми тучами. Меня бы сфоткать со стороны и запилить в любой паблик с цитатами. Только для этого еще бы сигарету в зубы добавить да чашку кофе в ладошки, чтобы лучше думалось о нем, но ни то, ни другое я особо не люблю.

Мои мысли перебивает телефонный звонок. Я без энтузиазма тянусь проверить, кто там, но, увидев смешное лицо деда на экране, невольно улыбаюсь и отвечаю.

— Да, дедуль, — мой голос звучит на пару октав веселее, но Поэта не проведешь.

— А чего такая кислая? Лимона объелась? — в своем репертуаре здоровается он.

Я слышу на фоне громкие голоса и не без радости узнаю в них Бенза и Самбу. Там еще любимый Кокосик что-то поддакивает им. Неужто сходка намечается?

— Главное, что не белены, — шутка, которой уже третий век пошел, всегда актуальна, потому что она «наша». От этого на душе сразу становится тепло, будто я ненадолго оказалась дома.

— Эй, Санечек!

— Са-а-аня!

Наперебой галдят байкеры в динамик. Я даже убираю телефон подальше, но зато громко смеюсь. И Офелия ухом забавно ведет, подбегает тут же, лапкой гладит меня.

— Всем алоха! — кричу я в трубку, потому что дед вряд ли догадается поставить на громкую.

— Так, короче, сиськи в лифчик и давай дуй к нам! — голосит Кокос. Он этих старперов помоложе на десяток лет будет, вот и общается со мной, словно ровесник. Молодится, как вечно подкалывают его друзья.

— Вот балда! Ты с моей внучкой разговариваешь!

Я слышу звуки потасовки, а затем дикий ржач: так умеет смеяться только Бенз — будто чайки налетели или касатки спариваются, аж захлебываясь. Говорят, в детстве я так испугалась его смеха, что неделю заикалась. Но верить на слово дедовой компашке — это глупая затея, они же те еще выдумщики.

— Короче, Александра, мы набрали стейков, Кокос сварил пива, а овощи ждут тебя.

О да, это единственное, что доверяют мне эстеты — нарезать овощи для них. Причем обязанность эту я несу с детства, так что знаю три способа быстрой нарезки огурца и виртуозно избавляю от семян болгарские перцы.

— С псиной можно к вам? — спрашиваю я у деда, уже на все согласная, лишь бы сбежать подальше от Дантеса, к которому боюсь сорваться.

— Это тот пекинес Робертовны?

— Сам ты пекинес, дед.

Я глажу мальтипу и закрываю ей уши, чтобы не слышала такого уничижительного сравнения.

— Отчего ж нет, приезжайте! У нас и дождем не пахнет, а по дороге сюда лило. Хотя он тоже не помеха. Пацаны, — я едва сдерживаю смешок, когда он зовет пацанами своих дружков-пенсионеров, — починили тент, у нас тут все шоколадно.

— Ну раз тент починили, то точно приеду.

— Ага, я тебе такси вызову.

— Деда, я могу и сама, не на…

— Не обсуждается. В такую даль за рулем и под дождем ты точно не поедешь, я сводки новостей задолбаюсь читать. На сборы у тебя десять минут.

Ну, жизнь с дедом научила меня собираться и в более короткие сроки. Так что ровно через девять минут я выхожу из квартиры с собакой в переноске и двухдневным запасом корма. Раньше возвращаться я точно не планирую, потому что хочу хорошенько напиться. А так как ехать на дачу не час и не два, прихватываю для Офелии печени, куриных сердечек, легких и одно свиное копыто — мало ли, вдруг по дороге придется жертвенный огонь разводить.

Шутки шутками, а когда я впервые увидела все эти субпродукты, названные Робертовной мило и невинно «вкусняшки», то знатно прифигела. А целый месяц жизни собачницы научил меня, что, блин, да, современные собаки едят не хлебушек, украденный тайком со стола, а здоровую дегидрированную жратву за бешеные бабки.

На себя в зеркало при выходе я даже не смотрю. Шайка байкеров видела меня и заплаканной после первой двойки по матанализу, и с ободранными коленками, и депрессующей после первого расставания с парнем, и раскрашенной под самую настоящую шлюху, когда вдруг неожиданно решила научиться подводить глаза карандашом — я даже помню, как Бенз ржал, его тогда еле откачали. Так что вид опухших щек и крысиный хвостик на макушке их точно не испугают, а мой худак от «Джордана», в отличие от Робертовны, они еще и заценят.

На телефон падает сообщение от дедули с номером ожидающей меня машины. Я жму кнопку вызова лифта, а тот опять еле ползет. Так проходит минута, две и даже три. Да уж, дом, может, и элитный, а вот лифты конченые: выше двадцать пятого этажа вообще ходит всего один лифт. Он, типа, большой и комфортный, построенный, как сказала Робертовна, специально для жильцов верхних этажей. Но при этом, блин, самый медленный во вселенной!

Ужас, короче.

Через пять минут я психую и жму кнопки еще триста-пятьсот раз. А когда тот наконец приезжает за мной, выдохнуть я не успеваю, потому что он очень внезапно — я об этом даже не подумала — несет меня наверх!

Твою ж мать, да просто прекрасно! Встретиться лицом к лицу с Дантесом сейчас — это именно то, чего мне для полного счастья не хватало.

Еще пара мгновений, и лифт тормозит, щелкает, а я даже вдох пропускаю. Я вообще набрала воздуха в легкие и готовлюсь не дышать все этажи. Слишком хорошо помню, как растекается мозг от Дантесова запаха, черт бы его…

Но, вздрогнув от удивления, которое затапливает меня с головой, я громко выдыхаю. С кашлем, подавившись и держась за горло. Потому что вместо моего мудака-соседа в лифт очень неожиданно заходит его подружка-блондинка, которую я видела у него вчера.

— С вами все в порядке? — отвратительно вежливо и учтиво интересуется она, внимательно разглядывая меня и мое, вероятнее всего, красное лицо.