Сосед будет сверху (СИ) - Левина Ксюша - Страница 21

Зарывшись в собственной печали, я так увлекаюсь украшением вафель, подпеваю музыке, льющейся из колонок, что ничего вокруг не замечаю. А ситуация в один миг становится очень напряженной, когда к моей спине прижимается что-то горячее. Влажное. Недвусмысленно твердое.

— Дантес? — тяну я.

Он мурлычет вместо ответа, как умеет, и вдавливается телом сильнее. Он голый! Только, кажется, на бедрах висит полотенце, хотя я не удивлюсь, если там вообще ничего нет.

Пара ягод, которые я раскладывала на вафлях, падают обратно в тарелку. Мои коленки дрожат, грозясь подогнуться.

— Дан-тес, — бормочу я растерянно.

Его рот касается изгиба моей шеи. Он утыкается в меня носом, будто ныряет, а его губы порхают по моей коже, оставляя за собой мурашки. В груди болезненно сжимается сердце, а низ живота скручивает спазмами. И это даже не бабочки, это чертовы птеродактили копошатся там! Они же закладывают своим ором мне уши, потому что я больше ничего не слышу.

— Отвали, — я пытаюсь звучать твердо и уверенно.

— Тогда прекрати меня соблазнять, — бормочет Дантес. Да так, будто или пьян в ноль, или одержим мной настолько, что еле ворочает языком.

Не верю! Я этому мудаку ни на грамм не верю!

Я пытаюсь отпихнуть его, тараню задом, но его это, видимо, еще больше заводит. Он прижимается крепче, его руки скользят по моим бедрам. Гладят сначала внешнюю сторону, потом внутреннюю — всего в каком-то сантиметре от того места, где я уже очень хочу, чтобы он меня коснулся.

— Я и не пыталась! Тебя заводят очень странные вещи, извращенец, — рычу я на него, а он удовлетворенно смеется в ответ.

Его дыхание щекочет мою шею. Одна рука мудака тянется к резинке моих спортивных штанов, вторая ползет вверх, к лицу — очерчивает челюсть и заставляет запрокинуть голову на его плечо.

Твою-мать-твою-мать-твою-мать.

— Хватит! Не хочу! Прекрати!

Он заставляет меня повернуться, и наши губы встречаются. Черт!

Это почти невинно. Просто мягкий поцелуй-касание. Нереально нежный, но от него весь жар тела концентрируется внизу живота. Я распахиваю в ужасе глаза, Дантес делает тоже самое. Мы смотрим друг на друга пару мучительных секунд, и я даже не успеваю предотвратить вероломное вторжение.

Пальцы Дантеса оказываются в моих трусах, а из моего рта вырывается всхлип. Черт, до этой секунды я не осознавала, насколько безгранично желала ощутить его в себе. И тем более не догадывалась, как сложно будет это остановить: тело чувствует себя в его руках, будто бы на своем месте. Мы идеально подходим друг другу, и это пугает.

Потому что, когда придется расстаться, от меня, вполне вероятно, оторвут кусок мяса на память — настолько я успею срастись с этим придурком.

Дантес делает еле уловимое движение пальцами во мне, и на его губах расцветает довольная счастливая улыбка победителя. Это правда, он победил. Он прижимает меня крепче, снова целует. Он стискивает меня в своих руках, мнет, будто я плюшевая игрушка, рычит, стонет. Я себя уже даже не ощущаю. Будто я стала частью другого человека и наблюдаю за собой со стороны.

— Стой. Стой! Ты обещал! — визжу я, как ненормальная.

Он резко тормозит.

— Что?

Будто не верит, что я его остановила.

— Ты обещал! Без моего желания не…

— Ну мы же вчера выяснили, что…

— Нет. Нет! — возражаю из последних сил я.

И Дантес отходит на шаг, опускает руки. Я не смотрю на него, потому что не хочу знать, как он сейчас выглядит.

— Иди оденься, — почти возмущенно шепчу я. — Не ходи... так.

— Почему? Волнуешься? — его голос все еще звучит игриво.

— Нет. Шурика-младшего простудишь. Иди уже, — я еле выдавливаю из себя. Мне прям плохо от того, что мы не завершили очередной акт прелюбодеяния.

И еще хуже от того, что я слышу шаги и тихий смех Дантеса. Боже. Я наливаю себе стакан воды и пытаюсь успокоиться.

Тщетно.

Дантес возвращается уже при параде — одетый в выглаженную футболку и светлые домашние штаны. Весь такой идеальный, с иголочки, хотя еще полчаса назад дрых мертвым сном. И как это у мужиков получается? Что за магия?

Он молча делает себе кофе и садится есть, пока я собираю грязные столовые приборы в посудомоечную машину. Не трогает меня, как послушный мальчик, а я тихо ненавижу собственные загоны. Я в офигенном пентхаусе с пальчики-оближешь-каким-красивым парнем строю из себя недотрогу, потому что боюсь разбитого сердца. Ду-ра. А могла бы получать очередные оглушительные оргазмы. Уже прямо сейчас. На этом столе.

Фыркнув под нос и поймав вопросительный взгляд Дантеса, я с горечью выдыхаю. Работу-то выполнила, сварганив ему пасту с креветками на ужин, пора и честь знать. Я не хочу споров и скандалов, не хочу выдавать отрепетированную за эти двадцать с лишним минут его отсутствия речь, которую обязательно обрушу ему на голову, если задержусь. Ду-ра.

— Офелия! — зову я подружку, что шатается где-то с носорогом. Лишь бы не спаривались, и то ладно.

Ну попроси меня остаться.

— Саш, — летит мне в спину, отчего я вся подбираюсь и оборачиваюсь с дежурной миной. Сердце пропускает удар, чтобы забиться быстрее. — Вкусно, спасибо, — говорит Дантес и кивает на стопку бельгийских вафель, хотя едва ли успел к ним притронуться.

Дантес улыбается мне самой милой и беззащитной улыбкой, которую я только видела и от которой теряюсь в пространстве. Где я, твою мать? И почему все еще не целуюсь с ним, а?

Боже, останови меня, да прямо здесь возьми! Как угодно, я даже сопротивляться не буду. Пожалуйста.

— Пожалуйста, — повторяю мысли только с совершенно другой сутью. И интонацией.

Дантес хмурит прекрасные брови, явно пытаясь разгадать меня, но у него не выходит.

— Слушай, может, я повторюсь, но, кажется, вчера нам обоим было хорошо. Разве нет? — осторожно начинает он снова.

— Было. Хорошо, — выдавливаю я из себя через силу.

Дантес откладывает вилку с ножом, прячет руки в карманы, вроде бы показывая, что не собирается нападать, и подходит ближе. Он сохраняет заветный метр между нами, хотя я от страха все равно врезаюсь копчиком в стол.

— Тогда что не так? Потому что я тебя не понимаю.

Что не так?

Что. Не. Так?

Да все!

Я для тебя такая же Иришка.

Я не буду нужна тебе, когда ты наиграешься. Может, уже через неделю. А нам еще работать вместе!

Я не соберу себя потом. По кусочкам.

Кажется, я начинаю влюбляться. Причем так, как никогда не влюблялась. Никто из тех, с кем я была близка даже на уровне пары свиданий, не был и вполовину настолько хорош. Они были какими угодно, но не такими. Лучше, благороднее, вежливее, обходительнее, нежнее, но все это сейчас кажется таким серым.

И теперь я должна быстро что-то придумать, пока сама себя не довела до ручки.

— Справка! — почти истерично взвизгиваю я.

— Какая справка?

Человек явно недоумевает. Да я сама от себя в шоке.

— Если ты хочешь повторить, ну… ты понял! — да произнеси ты уже слово «секс»! — То сначала предоставь справку о том, что ты чист. Справка, потом секс, — на пальцах показываю для наглядности.

Фух, я это сделала.

— Предоставь? Как в бюро?

— Секс без защиты — это безответственно, — твердо заявляю я Дантесу и уже готовлюсь, что пошлет меня далеко и надолго.

Но нет. Он закидывает голову и тупо… ржет надо мной!

Он ржет, а я злюсь.

— Ты суешь свою палку куда ни попадя! — меня уже не остановить. Это извержение Везувия, и если Дантес не заткнется, то он станет Помпеями. — Даже презервативы, между прочим, не дают стопроцентную гарантию. Особенно с таким, как ты!

— С таким, как я?

— Я читала исследования, где сто женатых пар в течение года занимались защищенным сексом, и некоторые женщины все равно беременели! А бактерии, они ведь еще меньше, чем сперматозоиды!

— Мы реально будем обсуждать с тобой мои сперматозоиды?

Он смотрит на меня с застывшим смехом в глазах, даже тонкие морщинки в уголках собрались. Блин, я перед ним тут на грани истерики, а ему смешно!