Как приручить фамильяра (СИ) - Солейн Анна - Страница 8

— Стой. Стой, подожди… — Лукас снова отстраняется, берет мою ладонь и целует самый центр. Мне очень жаль, что я не могу рассмотреть его лицо в темноте. — Хочу тебя видеть. Целиком. Можно?

Я киваю. «Нельзя, конечно. Тогда же и мне придется на тебя смотреть, а я на такое не подписывалась».

Лукас тянется к прикроватному столику, зажигает стоящую там керосиновую лампу, и ровный желтый свет окутывает всю комнату. На щеках Лукаса — лихорадочный румянец, губы искусаны. Он стоит на кровати на коленях, и я могу видеть его фигуру.

— Можно? — Лукас тянется к поясу моего платья, и я снова киваю.

У Лукаса большие руки — широкие и крепкие запястья, длинные пальцы, сильные ладони. Кажется, они созданы для того, чтобы ломать чьи-то шеи или, на худой конец, укрощать диких зверей. Но сейчас они касаются меня с величайшей осторожностью, будто я хрустальная. Расстегивают до конца платье, помогают стянуть его, а затем белье и чулки.

Взгляд Лукаса вслед за его руками скользит по моему телу: поднимается от щиколоток вверх к голеням, гладит живет, бедра и грудь. Пальцы гладят ключицы, а затем продолжают путешествие к плечам и рукам, будто Лукас на ощупь пытается вылепить меня с нуля из глины, сантиметр за сантиметром.

— Стой, подожди, — заполошно шепчу я. Лукас тут же замирает. — Я тоже… хочу тебя видеть. — И встаю.

Расстегивать пуговицы на мужской рубашке непривычно, а Лукас даже не пытается мне помочь, едва заметно вздрагивая в те моменты, когда мои пальцы касаются его кожи. Будто не хочет на меня давить, будто дает возможность принять решение самостоятельно.

Стянув с плеч Лукаса рубашку, я замираю. Смотрю на него, и внутри что-то вздрагивает от нежности, жара и желания. Он такой красивый сейчас. Я веду ладонями по торсу, по ключицам, по рукам и по шее, по щекам, по скулам. Не могу налюбоваться. Лукас выглядит так, будто сошел со старинной картины — одной из тех, что рисовал Лорнелло. Сейчас, когда Лукас обнажен, это особенно заметно.

Красивые рельефные мышцы, длинная шея, идеальные черты лица, крупные твердые ладони, широкие мощные плечи. Лукас позволяет изучать его тело, не сопротивляется, не торопит, только смотрит — так открыто, ласково, будто пьет глазами. И этот взгляд, пожалуй, самая будоражащая вещь, с которой я имела дело за всю жизнь. Не могу вспомнить, чтобы хотела быть рядом с кем-то другим так сильно. Не могу вспомнить, чтобы настолько хотела, чтобы кому-то было хорошо рядом со мной.

— Ты… — в горле пересыхает, и я понятия не имею, что хочу сказать. Вместо этого целую, обнимая шею Лукаса ладонями, и тут же чувствую, как он крепко, на самой грани жесткости, обнимает меня за талию. Опрокидывает на кровать, прижимается всем телом и отвечает на поцелуй.

В руках у Лукаса тепло и надежно, хотя какая-то часть меня отмечает, что он мог бы всерьез навредить мне без особого труда, настолько он сильный. Лукас трогает меня осторожно, бережно, так что я, в какой-то момент напуганная происходящим, незаметно для себя расслабляюсь, еще сильнее подаваясь вперед.

И тут раздается скрипучее:

— Хорошо пошла!

— Горги-и-и…

Вот еще бы несколько минут ты продержалась и помолчала! Лукас замирает, и я уже жду, что все закончится, когда понимаю, что Лукаса мелко трясет, кажется, от едва сдерживаемого смеха.

— Ты чего? — шепотом спрашиваю я.

Может, это у него реакция на стресс такая?

— Обожаю твоего фамильяра, — фыркает Лукас. — И тебя тоже.

Легкие поцелуи касаются губ так нежно, бережно, что у меня в горле встает комок. Лукас обнимает меня и шепчет «Постарайся тише», начинает двигаться, медленно, жестко, уверенно, и я расплавляюсь в его руках окончательно. Подстраиваюсь под его ритм, совершенно теряюсь в нем, и не заметила бы даже, вздумай Горги прогарцевать мимо, цитируя «Гравюры Хорарта». Я ощущаю только Лукаса, то, как его тело прижимается к моему, руку, которая обхватывает меня за пояс, и губы, которые целуют сгиб шеи.

А потом все взрывается, меня скручивает одновременно с Лукасом, выжимает, рассыпает на миллиарды частиц.

Когда все заканчивается, я устраиваюсь на его груди и чувствую поцелуй в макушку. Сильная рука обнимает меня за плечи, и я едва не мурлычу оттого, как это приятно.

Хотела бы я сказать, что искала именно этого, когда знакомилась с Ролло в салоне мадам Маклин, но нет. Это намного лучше, это… как сбывшаяся мечта.

Лукас гладит меня по голове и по щеке, убирает со лба волосы. Я уже почти сплю, когда Горги на балконе громко всхрапывает. Надо же, уснула. Не стала болтать дальше, расшатывать клетку и выть, ограничилась всего одной вполне невинной фразой. Прогресс как он есть.

— Вот и ждать не придется, — бормочу я Лукасу в подмышку. Остаться бы так на всю жизнь, и ничего другого не надо.

— Чего ждать? — тихо роняет Лукас. Судя по голосу, он уже почти спит, явно не собираясь никуда уходить и меня никуда отпускать. Ну и хорошо.

— Месье Ферера, — я потягиваюсь, чтобы устроиться удобнее. — Осталось восемь… уже почти семь месяцев до того дня, как подойдет очередь для моей консультации с Горги. Сказали, что только он сможет помочь. Обманули, получается.

Лукас явно справился не хуже.

— Ну почему же обманули? Месье Ферер в итоге и помог.

— Чего?!

Я сажусь и отшатываюсь в сторону. Лукас приподнимается на локте. Смотрит на меня, сонно прищурившись.

— Что не так?

— Ты — месье Ферер?!

Лукас вздыхает, откидываясь на подушки.

— Ева. Как меня зовут, по-твоему?

— Лукас.

— А дальше? — Я хлопаю глазами, и Лукас подсказывает: — У меня табличка на двери. Что там написано?

— Лукас Ферер? — онемевшими губами бормочу я. — Нет… Это же не можешь быть ты? Просто фамилия одна…

— Почему не могу? — обижается Лукас. — Я же говорил тебе, что работаю с животными.

— Да, но… Чувствую себя полной дурой, — бормочу я. Лукас тянет меня обратно на кровать, и я кладу голову ему на плечо. — Я столько статей твоих прочитала… Ну, пока думала, как решить проблемы с Горги. И ведь ни на одной фотографии тебя как следует не разглядишь!

— А зачем мне это? — фыркает Лукас. — От известного лица — одна морока. Хватает известной фамилии.

— В своих интервью ты кажешься джентльменом! — обвиняющее тыкаю я его пальцем в бок. — Вот возьму и расскажу всем, что ты слушаешь! Еще и на всю улицу звук включаешь! Утром!

— Вообще-то я так обычно не делаю. — Лукас зевает и говорит, уже почти засыпая: — Нужно же было тебя позлить. А остальным не мешает.

Лукас захлопывает рот, но я уже смеюсь, довольная случайным откровением, и тянусь к нему, чтобы сцеловать румянец со щек.

Пару часов спустя мы, мокрые после душа, лежим на кровати и лениво целуемся. Внутри пенится и бурлит счастье, а к лицу наверняка приросло до неприличия довольное выражение, Лукас выглядит не менее радостным. Горги в своей клетке, которую мы притащили обратно в комнату, тихо сопит. Под моей ладонью пакет инжира: мы пытались еще раз выманить горгулью наружу, раз уж все втроем проснулись, но ничего не вышло. А потом я кормила Лукаса инжиром с рук, предлагая ему кусочек за кусочком, наслаждаясь тем, как пальцев касаются обветренные губы и мягкий язык. А потом Лукас уложил меня на спину, и мы начали целоваться. А сейчас, кажется, все снова идет к сексу, потому что рука Лукаса уже внизу, бесцеремонно играет с моим телом, заставляя его дрожать и извиваться. Впрочем, я только «за». С Лукасом мне хочется всего — и безудержного секса сейчас, и нежной ласки после, и ленивой болтовни утром. Я хочу себе Лукаса надолго, в идеале — навсегда, и думаю, как сделать так, чтобы ему не хотелось уходить.

Увлекшись солнечными планами и яркими чувственными ощущениями, я пропускаю момент, когда моей ладони касается что-то странное, похожее на… коготь? крыло? Отрываюсь от Лукаса и замираю, взглядом показывая на Горги. Лапа с острыми изогнутыми когтями сдвигает мои пальцы в сторону, и я краем глаза вижу, как Горги вытаскивает инжир из пакета.