Как приручить фамильяра (СИ) - Солейн Анна - Страница 2

Ролло подходит ближе и заинтересованно наклоняется к Горги. Та тут же кидается на него, прутья клетки от прикосновения когтей звенят, тихое фырканье переходит в угрожающий рык. Артистка!

— Горги мой фамильяр, — говорю я.

— Это я уже понял. — Ролло выпрямляется и вопросительно смотрит на меня. — Она из цирка-шапито, — рассказываю я, — там плохо обращались с животными, так что цирк закрыли, министерство постаралось. Горги хотели отправить в зоопарк, но я решила забрать ее себе, увидела объявление в газете. — Я неловко пожимаю плечами. — Приехала забирать — и оказалось, что нашла фамильяра.

Ну почему, почему я не вызвалась приютить василиска? Или грифона? Слона, в конце концов! Жизнь могла бы быть такой простой!

Но нет, меня угораздило не только нарваться на самое вредное животное в цирке (а может, и во всей стране), так еще и на то, что обучено говорить по-человечески. Нет, я, конечно, знала, что горгульи на такое способны, потому их часто и покупают для цирковых трупп. Но чтобы настолько… К такому жизнь меня точно не готовила.

Ролло снова приближается к горгулье, на этот раз аккуратнее.

— Красивая, — дипломатично говорит он, пока Горги кривляется, пытаясь перегрызть прутья клетки острыми клыками, располагающимися у нее во рту в два ряда, как у акулы.

На публику ведь играет, выпендрежница! Так-то ее из клетки калачом не выманишь.

— А почему она до этого разговаривала, а сейчас молчит?

— Из вредности, — пожимаю плечами я. — По правде говоря, она вообще на контакт не идет, да и в цирке тоже не шла. Потому ей там и доставалось больше всех.

В цирке Горги должна была поражать зрителей совместным с клоуном номером, где они на пару травили бы анекдоты. Вернее, травил бы клоун, а Горги в нужных местах вставляла бы пару слов и делала вид, что всяческие мешает ему работать. Но не срослось, горгулья оказалась необучаемой — и это мягко сказано.

Девушка, которая искала для Горги добрые руки, предупредила, что животное из-за жизни в плохих условиях травмировано, может быть агрессивным и неуправляемым. Пожалуй, она слегка приуменьшила проблему: за несколько месяцев Горги даже не дала к себе приблизиться и ни разу не вышла из клетки, пока я дома.

«Зато Горги отлично разговаривает! — заявила мне девушка, отводя глаза. — Знает почти двадцать слов. Такая талантливая».

То, что Горги знает намного больше слов, я убедилась очень быстро. И я бы даже обрадовалась, если бы она, как горгульи и попугаи в книгах, время от времени выкрикивала что-то вроде «попка-дурак», или «полундра», или пускай бы даже материлась, не страшно. Так нет же, Горги своим шепелявым чавкающим голосом складывала известные ей слова во фразы и употребляла их совершенно к месту, как сегодня с Ролло. Этим она, конечно, подтверждала теорию ученых о том, что фамильяры намного умнее обычных животных, но значительно усложняла мою личную жизнь.

По лицу Ролло я понимаю, что сегодня у нас ничего уже не будет — не удивительно. Собственно, Горги — причина того, почему мы так быстро оказались в одной постели. Не то чтобы я была рада такому бурному развитию событий, намного лучше было бы сначала узнать друг друга.

Я надеялась, что в столице смогу встретить свою любовь, кого-то, кто поймет и полюбит меня, кого-то, кого пойму и полюблю я. Но с тех пор, как у меня появилась Горги, все попытки устроить личную жизнь оборачивались провалом. Мужчины, которых я приводила в дом, пускай и после долгого знакомства, тут же сбегали, стоило Горги подать голос и начать свой театр одного актера.

И я даже винить их в этом не могу. Мало кто обрадуется, когда в самый нежный, в самый интимный момент раздается громогласное «Хорошо идете!» или «Ух, щас начнется! Зрители, приготовьте бинокли!»

Конечно, уединиться можно было бы и в другой квартире, можно было запереть Горги так, чтобы звук ее голоса до нас не долетал, но я не хотела обманывать себя. В сексе ради секса не было ничего интересного, а оттягивать неизбежное не хотелось: рано или поздно мой партнер встретился бы с Горги лицом к лицу и ему пришлось бы встать перед выбором. Уж лучше сразу.

Конечно, я как-то пыталась решить проблему. Обращалась к знакомым магам, у которых есть фамильяры, даже консультировалась по их совету с дрессировщиками. Увы, никто из них не смог сказать ничего толкового.

— Если кто и сможет помочь, так это месье Ферер, он гений. Обратитесь к нему, — твердили они в один голос после короткого знакомства с Горги.

Легко им говорить! Месье Ферер хоть и работал с животными, но дрессировщиком не был. В его рекламных объявлениях значилось коротко и лаконично: «Помогу найти общий язык с вашим питомцем». И ведь помогал же!

Время от времени я, из-за Горги тщательно изучающая все, что касается общения людей с животными и с фамильярами, натыкалась на информацию о нем, исключительно хвалебную. Вот он помог с дрессировкой сторожевых псов на границе. Вот благодаря месье Ферреру улучшились условия жизни грифонов в цирке и появились новые номера. Вот месье Феррер научил кошек из городского питомника подавать лапу — те, кто хочет приютить одного из талантливых питомцев, могут обратиться по адресу…

Я даже рискнула позвонить в приемную месье Ферера. Записываться, если не случилось ничего экстраординарного, нужно было за год, так что с непослушной горгульей мне предстоит справляться самой еще как минимум месяцев восемь.

Провожая Ролло до двери, я напоследок любуюсь широкими плечами, а потом поднимаюсь в спальню, грозно смотрю на невинно сидящую в углу клетки Горги и, упав на кровать, засыпаю тоже.

Чтобы проснуться рано утром от звуков патефона, многократно усиленных магически. Играет, кажется, «Зеленые рукава». Вот же… нехороший человек.

Когда-то мне нравилась эта песня. Впрочем, как и «Каменистая дорога в столицу», как и «Пьяный солдат», как и «Восход луны». До того, как мне пришлось просыпаться и засыпать под них по нескольку дней подряд. Я заползаю под подушку, надеясь еще поспать до того момента, как Горги проснется и начнет фыркать и метаться по клетке, требуя завтрак и внимание, но бесполезно: музыка ввинчивается в мозг и не дает расслабиться.

Это все мой сосед — хуже гоблина, честное слово. Стена между нашими квартирами тонкая настолько, что слышны иногда даже шаги, а уж звуки патефона, явно подключенного к усиливающему артефакту… Я слышу их так же хорошо, как если бы проклятый проигрыватель стоял в метре от меня.

И ведь поделать ничего нельзя! Сколько раз я обращалась в управление дома и просила приструнить соседа или хотя бы наложить на стены звуконепроницаемое заклинание. Но все зря: мадам Августа, женщина за шестьдесят, степенная и обстоятельная, которая принимала решение по моим жалобам, отказалась что-либо делать. Якобы музыка звучит только в разрешенное время и не превышает установленный шумовой порог. Никому, кроме меня, не мешает. А стена у нас с соседом, судя по чертежу, не межквартирная, а межкомнатная, так что наложить на нее заклинание не получится. И вообще, «Евочка, Лукас такой хороший мальчик, вы бы поговорили, глядишь, и нашли бы общий язык».

Хороший мальчик, как же. Используя лексикон Горги, я назвала бы его по-другому, но не буду. Я же воспитанный человек, в отличие от некоторых. Больше всего мой сосед, парень с мерзким именем Лукас, похож на натурального гоблина: ну если бы те вдруг перестали быть зелеными, вытянулись в росте и переселились в города. Ходит Лукас в рубашке и в брюках, демонстративно презирая пиджаки и жилеты. Вместо того, чтобы каждое утро причесываться, сбривает волосы коротким ежиком, а о существовании шляп и галстуков, кажется, вовсе ни разу в жизни не слышал.

Я все жду, когда он достанет из кармана перочинный ножик, пойдет вечером в узкий переулок, которым заканчивается наша улица, и станет нападать на беззащитных прохожих, требуя вывернуть карманы. Может, он уже это делает, конечно, я не знаю. Ума не приложу, как такой парень смог позволить себе квартиру в нашем районе. Здесь живут в основном маги, которые работают на министерство, — люди, мягко сказать, обеспеченные.