Демоны нашего времени 3 (СИ) - Дубина Родион "Дарки" - Страница 20

— Когда отправляешься? Тянуть не стоит…

— Конечно, Никита. Завтра выезжаю.

— Что ж, — откинулся на кресле глава рода Великотских, — разберись уже с этими ублюдками. А теперь надо обсудить более животрепещущий вопрос…

Глава 10

В четверг занятия у меня начинались с двенадцати часов, но я пришел раньше… И меня сразу потащили в кабинет к ректору. И я не удивился, что помимо ректора там был и Малюков.

Взгляд у него был сочувствующим, но мне вдруг показалось, что все это было напускным, а под ним просто скрывалось злорадство.

Странно, но мне почему-то казалось, что барон как-то замешан во всей этой истории… хотя, наверное, это звучало глупо.

С другой стороны, он был другом Щебекина. Его учеником. И что-то я не замечал, что обвинение в связях с демонами — на самом деле одно из самых тяжких обвинений в Российской империи, да и во всем мире тоже — не изменило его мнения о своем учителе.

— Ну рассказывайте, Артем. Что да как? Все же хранители обычно просто так людей не забирают! А здесь еще и человек, который ходит в разломы, преподаватель нашей академии!

— Со мной все в порядке, — ответил, покосившись на Малюкова, — проверили и отпустили.

— Так легко? — поинтересовался Игорь Сергеевич.

Хм… похоже, он даже слегка расстроился. Вот и подумаешь, а не хуже ли новый заведующий кафедрой, предыдущего. Тот все же был как на ладони, а этот все скрывает под маской вежливости. Хотя хрен знает, может, я себя просто накручиваю.

— Ну вот так легко, да, — саркастически ответил я, — особенно, когда барон Щебекин написал на меня донос, объявив в том, что я одержим демоном и был его сообщником!

Произнося эти слова, я не отводил взгляд от Малюкова. Но тот даже глазом не моргнул.

— С трудом верится, что барон Щебекин оказался замешан в делах с демонами. Он всегда был кристально честным человеком и…

— Игорь Сергеевич! — строго одернул его ректор. — Вина барона Щебекина доказана! Поэтому просьба: ваше личное мнение держать при себе и не высказывать в стенах академии. К тому же, — он прищурился внимательно разглядывая заведующего кафедрой, — вы одобряете то, что сделал барон? Это вообще странно слышать… то есть вы считаете, что хранители ошибаются, доказательства сфабрикованы, а господин Щебекин не виноват?

Вот здесь мне стало интересно, как этот господин ответит на подобный каверзный вопрос. Но тот оказался хитрее, чем я думал.

— Я не могу отрицать выводы, сделанные хранителями, уважаемый Адам Аристархович, — спокойно ответил он, — я давно знаю барона Щебекина. И лично не верю во все это. Но, раз уж подобное случилось, я бы сначала разобрался, почему это произошло, и…

— Игорь Сергеевич! — голос ректора звякнул металлом, и Малюков невольно вздрогнул. — Ваш барон Щебекин сначала попытался подставить студентов, которые уцелели только благодаря барону Громову, а теперь еще и выяснилось, что в этом ему помогали демоны. А ко всему еще и написал ложный донос, оклеветав одного из лучших наших учителей!

Ого… я еле сдержался от невольной улыбки. В лучшие попал. В Ростовской академии, скорее, был середняком.

— Ябольше не хочу слышать о Щебекине, — продолжил тем временем Чернов. — Этот вопрос закрыт. Вам ясно?

— Ясно, — вздохнул Малюков, опуская взгляд, — все предельно ясно!

Ух ты… насколько я разбираюсь в людях, ничего этому барону было неясно. М-да… похоже, мои надежды на спокойную работу разобьются…. Хотя, опять же, мне очень хотелось верить, что я себя накручиваю.

— Что ж, тогда возвращайтесь к работе, — посоветовал нам тем временем ректор, что мы и сделали.

— Не держите на меня зла, Артем, — вдруг обратился ко мне с какой-то виноватой улыбкой заведующий кафедрой, когда мы вышли из кабинета. — Я, действительно, очень удивлен тем, что произошло с Ефимом Константиновичем, и никак не могу окончательно поверить в подобное.

— Не держу, — заверил его, а сам подумал, что уж теперь точно буду следить за этим господином очень внимательно.

Кстати, в обед как раз прибыл тот самый новый учитель. Сергей Воробьев. Высокий, худой парень, на вид выглядевший не особенно старше наших студентов, хотя ему было столько лет, сколько и мне. Я, конечно, понимаю, что у мужиков внешность особо не важна, но я бы реально назвал его уродливым.

Какой-то странный, немного сплющенный нос, маленькие глаза щелочки и тонкий рот… бледное лицо. Честно говоря, увидел бы ночью в темноте — испугался бы.

Но на дневном свете такое впечатление пропадало. Как я понял, преподавателем он был опытным. И как ни странно, выяснилось, что он уже имел опыт походов в разломы. Несравнимый с Венетовым и Сидельниковой.

Но несмотря на протекцию Малюкова, который смотрел на этого Сергея, как хозяин на своего верного слугу, держался он весьма робко и, самое главное — вежливо. Даже, на мой взгляд, слишком вежливо.

Заведующий кафедрой представил нас друг другу, после чего мы сразу отправились на занятия. Малюков распорядился, чтобы новый учитель поприсутствовал на них. Самостоятельно он должен был их вести, как заявил заведующий кафедрой, только со следующей недели.

Ну мне как-то все равно. На лекциях Воробьев сидел тихо, как мышь, игнорируя любопытные взгляды студентов. Ни ко мне, ни к Сидельниковой он, за оставшиеся до конца учебной недели два дня, так и не подошел.

Так что можно сказать, они прошли на удивление спокойно. Можно сказать, практически идеально. После того разговора в кабинете ректора о Венетове никто и не вспомнил. Даже студенты не интересовались, куда делся преподаватель, хотя насколько мне было известно, тот пользовался среди них авторитетом.

Правда, я узнал — почему. Тут была заслуга Виктории, которая умудрилась растрезвонить по всей академии весть о том, что причиной заявления по собственному желанию стала гибель студента.

Правда, как она мне пожаловалась на одной из перемен в четверг, отец не обрадовался такой болтливости дочери, что, в принципе, неудивительно. И судя по ее словам, Торри пришлось выслушать длинную проповедь.

— Хорошо хоть не наказал, — радостно поделилась она со мной, — а то он может. А что я вообще сказала-то? Это все равно все узнали бы. Тут как два плюс два сложить. Сразу же ясно, что это из-за Одоевского. К тому же он последнее время сильно изменился. Словно другим человеком стал. Слова цедил… с ребятами не общался. Не сказать, что он и до этого рубаха-парень был, но, по крайней мере, нормальный и общительный. А на втором курсе вообще изменился.

М-да. Понятно….

— И что, все спокойно отреагировали на увольнение Венетова? — не удержался я от вопроса.

— А чего нет-то? Был один учитель — найдут другого. Да, он нравился народу, ну и что? — искренне удивилась моя собеседница. — За дело же уволили.

— Так он одержимым стал. Обречен фактически, — возразил я.

— Ты так уверен, Артем? — скептически уточнила она, и по ее тону я понял, что спорить на этот счет бесполезно. Все равно ничего не докажешь.

Короче, все понятно. Точнее, непонятно. Был человек и нет человека. Лишь Жанна ходила с хмурым видом.

— Он вообще исчез, — с горечью сообщила она мне, — трубку не берет. Может, он тебе позвонит, Артем? Я волнуюсь…

Я только пожал плечами. Ректор, когда я с ним пытался поговорить, как-то саркастически хмыкнул и заверил меня, что все с Егором будет хорошо. Мол, не волнуйтесь, Артем Витальевич!

Честно говоря, весь этот круг молчания меня реально начал напрягать, но в пятницу во время обеда мне вдруг позвонил сам Егор.

— Артем… привет! — голос у бывшего преподавателя был усталым.

— Привет! Как ты? — хотя, наверное, подобный вопрос звучал риторически.

— Не очень, — коротко ответил тот. — Мы можем поговорить вечером?

— Конечно.

— Тогда давай после занятий в кафе «Слобода», что недалеко от академии… Я буду ждать…

— Хорошо, — согласился я. — А чего ты с Жанной-то не хочешь разговаривать? Трубку не берешь?