Газлайтер. Том 26 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 23

Я веду Паскевича и Настю в сторону от Восточной обители и нашего войска, в тишину, под отвесный склон огромной снежной горы. Белоснежный гигант возвышается, как молчаливый судья. Вся его поверхность покрыта рыхлым снегом, будто только и ждёт толчка, чтобы рухнуть вниз. Если вызвать лавину — накроет с такой силой, что и костей не соберёшь.

Паскевич идёт рядом, озираясь с явным беспокойством. Наконец, не выдерживает:

— Данила Степанович, каков ваш план?

Угадал, что я что-то затеял, но вот что именно — понять не может.

— Да просто заманим сюда нежить, Дмитрий Степанович, — отвечаю с ленцой, будто речь идёт о какой-то охоте на зайцев.

— Всю? — нахмуривается он. — Вряд ли получится загнать их всех в одно место.

Ну конечно, не получится… без живца. Но он-то как раз и есть.

Я не отвечаю. В этот момент сзади, прямо из-под снега, начинают подниматься массивные фигуры. Белые медведи. Девять штук. Снежная маскировка осыпается с них, как пыль с мумии.

Они двигаются к нам молча, без звука. Я заранее заглушил им мыслеречевые импульсы, чтобы не рычали. Не портили сюрприз.

И вот странная деталь — они не смотрят на нас с Настей. Все до единого развернуты к Паскевичу. Хотя, конечно, ничего тут странного. Это все мои ментальные закладки, каюсь.

Я хлопаю Паскевича по плечу, одновременно вытягивая из него порцию энергии.

— Теперь можно махать нежити, княжич.

— Что? Махать? А-а-а-а!

Княжич замечает медведей только, когда первый медведь резко сдвигается вперёд и нападает. Резко пятится, поднимает руки, пробует соткать ледяное заклинание. Снежный диск срывается с пальцев, но генномодифицированный монахами медведь отбивает лапой.

Следующие медведи прыгают через спину первого прямо на одержимого княжича. Вбивают в снег, рвут, топчут. Паскевич сперва надевает доспех, да он быстро слетает, а дальше в помощь только регенерация.

Настя хлопает глазками, офигевая от произошедшего. Она все еще в майке и шортах и ей не холодно, кстати.

— Даня, — спрашивает по мыслеречи. — Откуда ты взял медведей?

— Да собрал с округи, их тут хватает.

— Офигеть!

Паскевич орёт под медвежьими когтями, и наконец-то я чувствую — пошёл ментальный зов. Он зовёт нежить. И она откликается. Со всех сторон лезут мёртвые — пингвины, чайки, даже тюлени. Всё ползёт к нам. Но надо бы им ускориться.

— Княжич! — кричу я. — Мишек слишком много! Слишком! Сотня! А то и две!

— Да! Очень много! — поддерживает мою игру Настя. — Все большие и беленькие!

Конечно, княжич не поймет, что мы привираем. Он всё ещё лежит под медведями и не понял, что их — всего ничего, меньше десятка.

Паскевич, вцепившись в обрывки контроля, продолжает звать. Я вижу, как некроприказы летают по округе, и нежить подбирается.

Я мысленно отзываю всех медведей, кроме одного. Остальным приказываю исчезнуть — пусть убегают, пока всё это не засыпало. Последнему шепчу: «Прочь». И он уходит.

А вот Паскевич… Нет, он не должен видеть, что зверей уже нет. Я кастую огромный валун и швыряю ему в голову сверху. Конечно, не убьет, но вобьет мордой в снег и закроет обзор.

— Настя! — кричу, оборачиваясь. — Превращайся! Гони волну вверх по склону!

Она мгновенно меняет облик, встаёт, запрокидывает волчью голову и выпускает звуковую волну — мощную, звенящую, такую, что снег на склоне начинает дрожать.

И это срабатывает.

Склон приходит в движение.

В ту же секунду я хватаю Настю, притягиваю к себе — и телепортирую нас на три километра в сторону, к восточному краю.

Позади нас с грохотом сходит лавина. Она накрывает склон, сминает всё — и Паскевича, и его мелкопакостную нежить. Всё то, что он сам и вызвал.

Спустя пару минут нас находят свои. Ледзор подруливает на снегоходе:

— Хо-хо, что тут у вас произошло?

— Паскевича засыпало, — бросаю. — Вместе с нежитью.

Кострица, сидящая за спиной морхала, оборачивается с надеждой в голосе:

— Значит, этот одержимый помер?

— Неа, — вздыхаю и киваю на сугроб повыше. — Уже лезет наружу. Полчаса ждём, как червяка после дождя.

И действительно — спустя некоторое время Паскевич выбирается из-под снега. Регенерация вытащила его. Ни царапины, только злой, обесточенный и мокрый, как выжатая тряпка. Смотрит на меня с ненавистью — так, будто я виноват, что он не умер.

Я делаю сочувственное лицо, киваю и говорю мягко:

— Спасибо вам, Дмитрий Степанович. Мы так рады, что вы выжили. Без вашей жертвы мы бы не справились с нежитью. Да и если бы не вы, медведи нас бы порвали.

— Откуда они только взялись? — удивляется и Настя.

Паскевич только бурчит сквозь зубы:

— Будете должны, Данила Степанович.

И уходит к своим гвардейцам. Ну и славно.

Я же киваю бойцам, передаю командование отрядам, коротко переглядываюсь с боярами.

— Двигаемся дальше. Путь к Южной Обители расчищен.

Мы выезжаем из долины. Позади остаётся лавина — свежая, хрустящая. Мороз крепчает. Впереди уже видны огни лагеря. Пар над дизелями. Гул гвардейской жизни. Изо ртов бойцов валит пар, они смеются, кричат, машут нам. Тут же видны и домики-срубы, собранные из заранее подготовленных комплектов — лагерь получился основательный, широкий.

Нас встречают радостно. Первым подходит Фирсов — в пуховике до пят, усы заледенели. Рядом Веер с озорной улыбкой, за ней — хмурый Мерзлотник и довольный Шаровой, словно ждал нас с шампанским.

— Дорогой! Ну наконец! — наемница кидается обниматься на глазах удивленной Насти и Красивой. — Как я рада тебя видеть!

— Группа «Тибет» на месте, командир, — бросает Фирсов. — Лагерь готов принять пополнение.

— Веер, отлепись от командира,— бросает Мерзлотник скрипучим голосом.— Ему поди интересно узнать, что к нам едет принцесса Чилика.

Бровь у меня непроизвольно ползёт вверх. Настя сразу косится на меня. Змейка — тоже. Все уши навострились. А вот Веер так и не отлипла.

— Лично? — уточняю.

— Лично, — кивает Шаровой. — Чилийцы сказали, что Ее Высочество хочет сопроводить поставки. Благодарит, что мы взялись за Южную Обитель. Обещает помощь — оружие, продовольствие, медикаменты, в общем полный набор гуманитарной щедрости.

Я замечаю, как глаза у Паскевича загорелись. Он уже что-то наметил. Вижу по мерзкой ухмылке. Опять что-то задумал, Демонюга вшивый.

— Я сам съезжу встретить Её Высочество, — говорю вслух. — Готовьте «Буран» к выезду.

Южная Обитель, Антарктида

— Настоятель, — один из братьев-монахов склонился в поклоне. — Филинов у наших стен. Как и было предсказано в Провидении.

Настоятель Южной Обители медленно поднялся со своего изукрашенного подушками сиденья. Его морщинистое гомункульское лицо без растительности дернулось.

— Лучше бы Провидение промолчало, — процедил он. — Почему в этом проклятом послании не было ни слова о том, что он притащит с собой армию? Сколько их?

— Десятки тысяч, наставник, — отозвался брат. — Десятки тысяч вооружённых до зубов.

Настоятель тяжело выдохнул. Он смотрел в окно, где за горизонтом начинали клубиться пыльные шлейфы наступающего войска.

— Чёрт бы всё побрал… — проговорил он раздраженно. На это Провидение было поставлено слишком многое. Оно должно было стать началом триумфа, а оказалось — прологом к осаде.

— Настоятель, — вмешался другой брат, — в лагерь также прибывает Золотой Дракон — его видели в небе. И… сам Феанор Воитель тоже направляется из Восточной Обители, что сейчас принадлежит врагам.

Слова эти ударили как плеть. Настоятель резко обернулся. Он инстинктивно потянулся к потёртой лампе с личным джинном на поясе.

— Воитель⁈ — прохрипел он. — Только его не хватало! Он же нас всех замучает до смерти!

Настоятель боялся Феанора даже больше, чем Филинова. Ведь именно он когда-то лично пытал Воителя — методично, с интересом, проверяя границы его воли, а порой просто от скуки. Теперь же Феанор вновь на пике сил — и, судя по всему, намерен взыскать по старым счетам за века заточения.