Газлайтер. Том 26 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 15

— Хо-хо, до вечера можно не ждать, — довольно отряхивает ладони Одиннадцатипалый, и в этот момент Курган снова срывается на проклятия:

— Мелкие сучьи отр…

— Прекратите, пожалуйста, — твёрдо перебивает его Настя. — Мой муж предложил вам мирное состязание. Но если вы перейдёте грань и начнёте разбрасываться оскорблениями, он может рассердиться.

Курган хмыкает, но — вот так номер — замолкает. То ли у него внезапно проснулись манеры, то ли дело в том, что Зубастик, не без моей ментальный просьбы, как раз подлетел к нему сверху и завис в угрожающей тени.

— Ну что ж, — произношу я, — счёт — два ноль. Что у нас будет последнее?

— Лазание по деревьям, беготня — всё это собачья хрень! — срывается Курган. — Третье испытание будет наше. Только наше. Между тобой и мной, коротышка! Хотел поединок? Получишь!

Я лишь киваю.

— Принимаю, — спокойно отвечаю и бросаю короткий приказ своим: — Огородите территорию.

Мы выходим вперёд, встаём друг напротив друга.

Курган облачается в свои каменные доспехи — глыбы на плечах, наручах, груди, будто натянул на себя кусок горной гряды. В руке появляется каменная дубина, увенчанная шипами.

Я призываю свой теневой панцирь. Затем поднимаю руку — и над «ареной» сгущается Облако Тьмы, затягивает нас обоих, скрывая от чужих глаз. Да и от своих тоже.

Тишина. Только дыхание. И то — уже не моё.

— Что это за херня⁈ — орёт Курган изнутри. Голос грохочет, глухо отражаясь от стенки магии. — Выходи на бой, трус!

— Я и так здесь, — отзываюсь ему со всех сторон.

Я бью точно, без пауз. Каменные Грады, Клинки Тьмы, вспышки Голодной Пустоты — удары сыплются из мрака, один за другим, без шанса на передышку. Его каменная броня трещит под натиском. Он не успевает — ни видеть, ни понимать, откуда приходит следующий удар. Только разворачивается — и уже поздно.

Несмотря на размеры, мышечную массу и тяжёлую дубину, Курган — всего лишь Мастер второго ранга. А этого недостаточно.

Через минуту он сдувается. Падает. Медленно, тяжело, как поваленное дерево. Глухой грохот раздаётся по всей поляне.

Я рассеиваю Тьму. Стою над поверженным Курганом. Великаны — в шоке.

— Так его, Данечка! — подбадривает Настя с довольной улыбкой.

И в тот же миг я ощущаю резкий, чужой ментальный импульс незваного гостя. Поворачиваюсь, не теряя ни секунды, и бросаю псионическое копьё в сторону — в крону ближайшего дерева. Ветви разлетаются, и оттуда падает странный зверь: четырёхрукий, голубокожий, волосы-змеи. Ба! Да это же Горгон!

Он рычит, срывается с места, мгновенно переходя в атаку — но целится не в меня. Его внимание сосредоточено на Красивой, и он мчится к ней с безумной скоростью, как выпущенное копьё.

Но до неё оборотницы не добирается. Наперерез выныривает Змейка. Вскакивает прямо ему навстречу, в полный рост, когти выставлены.

Горгон резко тормозит, ошарашенный

— Самочка?.. Фака, мая-я-я-! — тянет он четыре руки к хищнице.

— Я Мазакина! — выкрикивает Змейка и сразу же наносит удар. Два кулака прилетают ему в морду.

Горгон отлетает, кувыркается по земле, но не сдается. Его тело начинает мерцать, становится полупрозрачным — он уходит в бесплотную форму, пытаясь ускользнуть.

Я врезаю по нему молнией — электрический разряд пронзает его нестабильную форму, сбивает, заставляет завыть от боли. Он дрожит, захлёбывается воздухом, но всё же успевает метнуться в сторону и раствориться в кустах.

Сбежал, гадёныш. Но надолго ли.

Я подхожу к Красивой. Она всё так же сидит спокойно. Смотрит на меня хитрыми янтарными глазами.

— Сударыня, вы случайно не знаете, почему голый Горогон охотится за вами?

Тигрица откидывает хвост, садится аккуратнее и начинает умываться.

Отель «Нева», Невинск

— Ваши Сиятельства, прибыла госпожа Гереса из рода Вещих-Филиновых, — доложил адъютант, войдя в номер люкс, где два боярина — Трубецкой и Мстиславский — сидели за овальным столом, заваленным пустыми бутылками, пепельницами с окурками и недоеденными закусками. В ожидании нежеланного похода в промозглую Антарктиду они согревались как могли — больше спиртным, чем походами в дома увеселения.

Трубецкой, слегка осоловевший, поморщился и лениво поднял глаза, припухшие от затянувшегося застолья.

— Какая еще Гереса?.. А почему не сам Филинов? Что за неуважение?.. — закинул он огурец в рот. — Мы тут, понимаешь ли, уже который день здесь торчим, ждём его, собираемся воевать за него в Антарктиде, а он даже не соизволил объявиться! Хорош хозяин!

Мстиславский передёрнул плечами и переглянулся с Трубецким. Лицо его было похмельно-серым.

— А эта Гереса… Разве она не содержательница борделя? — он смерил адъютанта ленивым взглядом. — Ладно. Веди её. К чёрту эти церемонии.

— У нее ранг Мастера, Ваши Сиятельства, — на всякий случай предупредил адъютант.

— Да без разницы, — отмахнулись бояре.

Дверь отворилась, и в комнату вошла богатырша в строгом дресс-коде. Тёмно-синие узкие брюки, белая рубашка, короткий жакет с гербом рода Вещих-Филиновых на лацкане.

Она слегка поклонилась, в голосе прозвучала вежливая формальность:

— Ваши Сиятельства, милорд сейчас в отъезде, — спокойно сказала она. — У него множество владений, каждое требует внимания. Он доверил мне передать вам всю необходимую информацию.

Трубецкой криво усмехнулся:

— А вы, случаем, не та самая хозяйка борделя, в который захаживали наши бойцы?

— Вряд ли, Ваше Сиятельство. Ваших гвардейцев я в свое заведение даже за порог не пустила, слишком они были пьяные, а это против моих правил, — как ни в чем не бывало ответила Гереса, и Трубецкий поморщился. — И сейчас я здесь как вассал рода Вещих-Филиновых. И как офицер, назначенный следить за порядком в зоне сбора союзных сил. Поэтому обязана вас предупредить: этой ночью пятеро ваших людей устроили драку в городском баре. Были также пьяны, вели себя агрессивно, напали на мирных горожан и угрожали оружием. Сейчас дебоширы задержаны и помещены под стражу.

Мстиславский резко выпрямился:

— Да о них мы, между прочим, и хотели поговорить с самим Филиновым. Это — наши люди. Отпустите их. Немедленно.

— Я уже связалась с милордом, — с тем же хладнокровием ответила Гереса. — Он велел держать зачинщиков под арестом до окончания арктической кампании. В назидание остальным вашим людям, чтобы не забывали, в чьей юрисдикции находятся.

Трубецкой тяжело выдохнул и стукнул пустым бокалом по столу.

— Это невообразимо! Мы, выходит, пришли воевать за Филинова, а он, вместо благодарности, сажает наших людей⁈

— Ваше Сиятельство, я непременно передам вашу жалобу лорду Даниле, — спокойно отвечает Гереса, не шелохнувшись. — Обсудить этот вопрос вы сможете лично после его возвращения. До тех пор задержанные останутся под стражей. — Она добавляет чуть тише, но отчётливо: — Кстати, Ваши Сиятельства, городская тюрьма в настоящий момент в основном пустует. И вполне готова принять ещё желающих.

Трубецкой резко кричит:

— Это вы на что намекаете?

— Ни на что, — спокойно отвечает Гереса. — Просто делюсь фактом. К вашему сведению.

Она слегка склоняет голову — вежливо, но без тени подчинения.

— Могу ли я идти?

— Идите, — хмуро бросает Мстиславский, не глядя на неё.

— Да уже пожалуйста идите, — бурчит Трубецкой, вонзив взгляд ей в спину, когда богатырша уверенным шагом покидает комнату.

Как только за ней закрывается дверь, бояре переглядываются. Взгляд Трубецкого пылает яростью.

— Нет, ты видел, Боря, какова нахалка! Надо бы её прикончить, — шипит он. — Пусть она и Мастер, как сказал сканер, но такое обращение⁈ От бывшей простолюдинки, иномирянки к тому же! Я это так не оставлю. Подам жалобу в Дворянский совет. Пусть знают, как нас тут встречают.

Мстиславский качает головой, возразив:

— Это вряд ли. Обрати внимание, Руслан, что формально она обращалась к нам уважительно. Вежливо, по этикету.