Тень пустоты (СИ) - Катлас Эдуард - Страница 8

Я сразу взял большую гранату из первой партии, единственную оставшуюся.

Еще даже успел пожалеть, подумать о том, что не слишком ли я расщедрился, отдавая гусеницам почти весь свой запас. Но кто же знал, что я встречу призраков так скоро, и что полевые коридорные принтеры не способны принять полное снятие ограничений на их производство.

Призраки что-то знали. Догадывались. Нужно быть совершенно тупым, чтобы не понимать, что на них нашли управу, раз уже минимум несколько из них бесследно, я надеюсь, исчезло в этих коридорах. Возможно, даже скорее всего, они не были разумны — просто электромагнитные роботы с узким списком задач. Но когда отправляешь подобное на другой край вселенной, волей-неволей придется дать ему максимум возможностей для адаптации, увеличить варианты для автономной работы. Так что, с точки зрения простого наблюдателя типа меня — их разумность можно вообще вывести за скобки. Может, у них и нет самосознания, но его с лихвой замещают продвинутые алгоритмы. В бою — почти нет разницы.

Призраки разделились, растянулись на десятки метров один от другого. Одной гранатой всех не накроешь.

Я сжался, спрятался за ящиком, выжидая до последнего, и на всякий случай крикнул назад, в рубку:

— Ананси, ты либо посмеши со своими делами, либо отвлекись на время. У нас гости.

Я швырнул гранату в последний момент, когда было уже явно поздно, слишком близко первый призрак ко мне подобрался. Так что пришлось на себе ощутить удар электромагнитного бича. Мне прожгло кожу на скуле, полагаю до кости, и лишь то, что я отвернулся в последний момент, спасло мне глаз.

Ну, зато гранатой удалось накрыть и первого призрака, который просто исчез, вместе со своим хлыстом, так и частично второго, который замер, его и без того полупрозрачная оболочка начала временами исчезать, словно выпадая из этой реальности и пытаясь вернуться в нее вновь.

Третий не обратил на это ни малейшего внимания. Никакого страха, чувства самосохранения или попытки помочь соплеменнику. Он равнодушно проплыл мимо сбоившего, и двинулся ко мне.

Я швырнул две маленькие гранаты, из новой партии, одну за другой.

Их мощности оказалось явно недостаточно. В момент электромагнитных всплесков третий призрак лишь приостанавливался, и сразу начинал двигаться дальше.

Зато второго это похоже добило окончательно.

От пустоты невозможно оттолкнуться. А от электромагнитного бича не заслониться рукой.

По предыдущему опыту я помнил, что делать нужно что-то срочно, — второго удара бича мне не пережить. Я видел, как тяжело восстанавливалась вопрошающая после одного единственного. И только немедленная, и весьма интенсивная медицинская помощь подняла ее на ноги.

А тут мне и не поможет никто.

— Ананси⁈ — крикнул я. Одно хорошо в полученном ожоге — хоть кровь почти не текла.

У призрака засветился, заряжаясь, концентрируясь, бич. Я начал швырять все оставшиеся гранаты, одну за другой, чтобы хоть как-то его замедлить.

Где-то там, вдалеке, глубоко в моей голове, зазвонил колокол, Большой Слепец. А может быть, лишь маленькая монетка, его копия, способная пробить своим звоном дыру в горизонте событий.

Я приготовился умирать. В который раз.

На этот раз вместо того, чтобы прятаться за бесполезным ящиком, я прыгнул вперед, в слабой надежде, что призрак просто промахнется. Как только швырнул последнюю гранату, так и прыгнул, с задержкой в полсекунды.

Призрак замер от очередного импульса, и в тот момент, когда он снова ожил, я уже был рядом. Но толку то. Я ужом, прижавшись к стенке, скользнул мимо него, непонятно на что рассчитывая. Наверное, надеясь, что он не сможет быстро развернуться, и я сумею перепрятаться.

Призрак развернулся даже быстрее, чем я пробежал мимо него. Он и не разворачивался, по сути, просто теперь бич летел в мою сторону, и все. Где там у этого конструкта перед, где остальное — все равно не понять. Он мог и смотреть, и действовать одновременно в любую сторону.

Я упал, и бич с треском пронесся надо мной, лишь в последний момент остановившись, словно задумавшись, а потом, нарушая все инерционные ожидания, просто накрыл меня. Что, наверное, не случилось бы с обычным кнутом, но тут действовали другие законы.

Спину ожгло. Монетка на другом краю вселенной зазвенела с нотками печали.

Горизонтальный луч возник впереди меня, в десятке метров по коридору, от стены до стены, и неторопливо двинулся в нашу сторону. Что-то новенькое.

Вдали появился паук, потом еще один.

Луч двигался примерно по центру коридора, и незадолго до того, как пройти надо мной, разделился на три, слегка разошедшиеся друг от друга.

Я засучил ногами, толкаясь, в судорожной попытке отползти от призрака, от этих лучей, от возможных взрывов, импульсов или вспышек. Одновременно перевернулся на спину даже не для того, чтобы посмотреть, а чтобы было удобней отталкиваться пятками. И вот так на локтях и пятках, я успел отползти от призрака еще почти на метр, прежде чем его настигли лучи.

Три с этой стороны, три — со стороны рубки.

Треск чуть усилился, в воздухе отчетливо запахло грозой, озоном. Последний призрак исчез.

Я посмотрел назад, в коридор. Пауков становилось все больше, они ползли по стенам, по потолку, по полу, и внизу, на вспомогательном уровне под решеткой палубы, их тоже было полно. Это был не один ремонтник, а целая ремонтная бригада.

Если лечь на бок, то спина и лицо почти ничего не задевают, и боль не такая уж и сильная. Я понимал, что надо бы добраться до аптечки и хоть что-нибудь себе вколоть, но сил на это уже не оставалось. Я просто полежу тут, на решетке, немного отдохну, привыкну к боли, а потом начну что-нибудь делать. Спасать себя.

Рубку мы, похоже, отбили.

Я очнулся от легкого толчка.

Когда впервые видишь чужую расу, то все ее представители — на одно лицо. Ты вообще скорее отличаешь их не по чертам лица, а по одежде, росту, весу, каким-то особым приметам, вроде родинки или пряди выкрашенных в оранжевый цвет волос.

Лишь потом, покрутившись внутри незнакомого этноса достаточно долго, начинаешь различать лица, не задумываясь, как именно. В мозгу у человека вообще значительная часть, необъяснимо большая, занята распознаванием лиц. Просто по привычке, с рождения, мы лучше всего распознаем, отличаем лица своей собственной расы, внутри которой развивались с детства. Но это исправимо. Мозг адаптируется, и начинает различать и лица других национальностей, других рас. Почти также хорошо, как своей собственной, просто на это требуется чуть больше времени.

Очнувшись, я от того, что меня толкал лапкой паук. Тот, хромоножка первого состава Ананси. Мне даже не нужно было присматриваться, уверен, что это он. Мозг адаптировался, это только со стороны казалось, что все пауки у ремонтников на одно лицо, или что там взять за основу. Нет, глазки разные, скорость движения, манеры, мелкие подергивания лапками. Тот вон, один из представителей вновь прибывших ремонтников, зачем-то периодически приподнимается и потирает средние лапки одну о другую, словно пчела. У ремонтников тоже психосоматика? Смысла в этих движениях сейчас не было никакого. Да я бы и не заметил эти мелкие подергивания. Просто стал внимательней к деталям. Знал, на что смотреть. Вместо лица, по которому мы распознаем людей, у пауков были лапы, микроскопические движения тельца, траектории движения, манеры поворачиваться. Куча деталей, на которые не обращаешь внимания, пока не присмотришься.

Хромоножка толкал меня в грудь, заставляя очнуться, а его сосед, калека, боязливый новичок из второго состава потрошил аптечку. Его лапки явно не предназначались ни для рюкзака, ни для аптечки — скорее для того, чтобы крутить винты и отвинчивать головы угрожающим Ковчегу, но понемногу он все же справлялся.

— Цып-цып, — прошептал я.

Паук Ананси дернулся, словно стряхнул со спины пыль. Недоволен, видать, причем я не думаю, что Ананси вообще осознанно подключался к этому движению. Распределенное сознание оставляло немалую толику автономности отдельным особям.