Молчание во благо. Том 1 (СИ) - "doditod" - Страница 25

— Вы — ничто, — прорычал он, его голос эхом отразился от стен. — Слабая плоть, недостойная служить драконам. Мы выжжем вашу слабость, или она пожрёт вас. Лечитесь не магией, не Ту’умом — только тем, что в ваших руках. Раны — ваш учитель. Не справитесь — сгинете.

С этими словами он дал знак, и помощники жрецов швырнули на пол перед учениками грубые кожаные мешки, набитые самыми простыми средствами: грязные бинты, кривые иглы, грубые нити, пучки вонючих травяных мазей и куски засохшей коры для остановки крови. Никаких заклинаний, никакого исцеления — только то, что можно использовать в пылу боя.

— Начинайте, — рявкнул жрец, и круг ожил звоном стали.

Мирак, тогда ещё юный и необстрелянный, встал напротив другого ученика — худого парня с безумным взглядом. Их мечи столкнулись с такой силой, что искры полетели в стороны. Первый удар пришёлся Мираку в плечо — лезвие рассекло кожу и мышцы, кровь хлынула вниз по руке, заливая пальцы. Он стиснул челюсть, подавляя крик, и тут же контратаковал, целясь в грудь противника. Его клинок оставил глубокий порез на рёбрах врага, и тот пошатнулся, но не упал.

— Лечись! — рявкнул жрец, подойдя ближе и пнув сумку к ногам Мирака.

Сквозь боль и шум в ушах Мирак рухнул на одно колено, выхватил из мешка бинт и мазь. Пальцы, скользкие от крови, дрожали, пока он наспех размазывал едкую зелёную пасту по ране — она жгла, как огонь, но кровь начала сворачиваться. Он схватил бинт и обмотал плечо, завязав узел зубами, пока жрец стоял над ним, наблюдая с презрением. Поднявшись, Мирак снова бросился в бой, чувствуя, как рана тянет при каждом движении.

Рядом другой последователь — девушка с короткими волосами — получила удар мечом по бедру. Её нога подкосилась, кровь текла ручьём, но она, хрипя от боли, схватила иглу и нить из аптечки. Прямо под взглядами жрецов она вонзила иглу в кожу, стягивая края раны грубыми, неровными стёжками. Кровь сочилась сквозь швы, но она стиснула зубы и поднялась, вновь бросившись на противника с мечом в руках. Жрец, заметив её усилия, лишь хмыкнул:

— Медленно. Следующий раз — умрёшь.

Тренировка превратилась в мясорубку. Ученики сражались с реальными клинками, и каждый удар оставлял след — порезы, рваные раны, сломанные кости. Спарринги шли до изнеможения или до тех пор, пока один не падал замертво. Жрецы не вмешивались, лишь подгоняли окриками и пинками. Один парень, слишком слабый, чтобы зашить глубокий порез на груди, рухнул на колени, задыхаясь в луже собственной крови. Жрец подошёл, придавил его голову сапогом к полу и презрительно бросил:

— Мусор.

Мирак продолжал бой. Его противник ударил снова — меч скользнул по предплечью, оставив длинный разрез до локтя. Кровь брызнула на камни, но Мирак не остановился. Он отбросил меч в другую руку, свободной выхватил из аптечки кору и прижал её к ране, зажимая пальцами, пока кровь не замедлила течь. Затем, шатаясь, он вонзил клинок в грудь противника, пробив его насквозь. Тот рухнул с хрипом, а Мирак, тяжело дыша, повернулся к жрецу.

Главный жрец кивнул, его маска чуть дрогнула, словно в намёке на одобрение.

— Ты — выживешь, — бросил он, обведя взглядом остальных. — Остальные — мясо для червей.

* * *

— Раньше мы звали слуг Камо, чтобы залечивать ваши промахи, — сказал он низким голосом, спокойным, но твёрдым. — Вы отточили аккуратность под взглядом Широи, но не надейтесь, что в будущем я побегу к чужакам за каждым вашим синяком.

— Это уж слишком, — шепнула юная последовательница, наклонившись к приятелю. Её слова едва прозвучали, но Мирак шагнул вперёд и швырнул перед ними связку деревянных мечей. Они упали на циновки с глухим стуком, подняв облачко пыли.

— Бейте, чтобы убить, — сказал он, и его слова, тяжёлые и холодные, заставили всех в зале затаить дыхание. Он наклонился, высыпав к их ногам аптечки — грубые кожаные сумки с бинтами и мазями, что глухо ударились о пол. — Не знаю, кем надо быть, чтобы не суметь зашить себя с такой медициной.

Молодой парень, чьи руки ещё дрожали от утренней тренировки, не выдержал и шагнул вперёд, его голос сорвался:

— Как вы можете заставлять нас драться до крови?

Мирак медленно повернул голову, его взгляд пригвоздил парня к месту.

— Лучи, верно? — спросил он низким голосом, чуть наклонив голову. — И что, когда бой станет настоящим, ты побежишь в укрытие, чтобы перевязать царапину? Думаешь, тебе дадут такую роскошь? Слабость может привести к провалу, и я не дам вам этого шанса. В битве, конечно, есть не только два пути, но на войне их не рассматривают — подставишь спину врагу, и всё кончено. Вас не на убой гонят. Имейте гордость заточить себя здесь и сейчас.

Зал замер в тишине, лишь скрип циновок под ногами нарушал её. В этот миг из тени выступила Широя, её белые волосы сверкнули в полумраке, а голос, твёрдый, но усталый, прорезал напряжение:

— Это жестоко, но он прав. Якудза из Ямагути-гуми не отпустят никого живым, если вы не будете готовы. Лучше сейчас потеть, чем потом истекать кровью.

— Сэнсей! — выкрикнул кто-то из послушников, голос дрогнул.

Широя вскинула руку, её глаза блеснули раздражением.

— Не ори мне тут! — рявкнула она, топнув ногой. — Это мой шанс перестать тратить на вас свои последние иены!

Мирак усмехнулся, уголок его губ едва дрогнул, но взгляд остался холодным. Он развернулся, бросив мечи в центр зала, и их звон эхом отозвался от стен, как вызов, что никто не посмел отклонить.

Два дня Мирак испытывал членов клана. Он гонял их без отдыха: удары по манекенам — по двадцать раз каждой рукой, стойки с утяжелением — по пять минут без перерыва, спарринги с деревянными мечами, пока палки не трескались в их руках. Циновки покрывались пятнами пота и крови, дыхание сородичей становилось хриплым, а их взгляды — всё мрачнее.

Он заставлял их бить друг друга деревянными мечами, пока не появлялись синяки или порезы, а затем — перевязывать их и продолжать. «В бою нет времени на слабость,» — говорил он.

И пока одни тренировались, другие обсуждали внутреннюю политику, которая не интересовала Масакадо ранее.

— Наследник тренирует наших людей, будто готовит к войне, — шептала пожилая служанка, поправляя поднос с водой для уставших бойцов. Её голос был полон усталой грусти. — Но мне вот что интересно: куда делось проклятое оружие, что было при прошлом главе? Молодому господину оно бы сейчас очень пригодилось.

Молодой парень, чистивший тренировочные мечи, вздохнул, бросив взгляд на зал:

— Да кто же знает… Говорят, старый кузнец забрал их с собой, когда ушёл. После смерти прошлого главы он требовал плату за новые клинки, а Рейдзо только руками разводил — мол, казна пуста. В итоге тот ушёл к Камо, прихватив всё, что не успели спрятать. Ходили слухи, что господин сам отдал часть оружия в залог, чтобы вымолить у них помощь…

Служанка покачала головой, её глаза затуманились:

— Жалко… Эти клинки были гордостью клана. Теперь их, поди, Камо перековали под своих, а мы остались с палками да ржавыми железками.

А по вечерам Мирак сидел за бумагами клана.

Тусклый свет масляной лампы дрожал на стенах библиотеки клана Инумаки, отбрасывая длинные тени на полки с потрёпанными свитками и книгами, многие из которых покрылись пылью от времени. Он сидел за массивным деревянным столом, заваленным бумагами — старыми письмами, картами территорий и отчётами о доходах, что рисовали мрачную картину упадка клана. Его пальцы, всё ещё тонкие после голодания, но уже обретшие твёрдость, перебирали листы с холодной методичностью.

Томоэ стояла в тени у одной из полок, её белые волосы слегка отсвечивались в полумраке, а руки нервно теребили край кимоно. Она наблюдала за братом уже несколько минут, её взгляд был полон тревоги, но она не решалась заговорить. Мирак чувствовал её присутствие, но не поднимал глаз, пока очередной лист не лёг на стопку.

— Томоэ, — позвал он. Сестра вздрогнула, её пальцы сжались сильнее, и она нерешительно шагнула из-за угла полки, приближаясь к столу.