Настроение – Песец (СИ) - Видум Инди - Страница 25

Метку Шелагина-старшего я отслеживал и очень похоже, что там пока все шло по плану — никаких дополнительных отрицательных эмоций, кроме вынесенных из нашего недавнего разговора, я не наблюдал. Правда, у меня не было уверенности, что беседа с цесаревичем уже состоялась, хотя князь сейчас находился не в месте, где проходил Княжеский совет.

— Осталось продукты заказать, — напомнил Шелагин.

— Здесь только один стазисный ларь, зато устройств для охлаждения и заморозки хватает, — предупредил я. — И все равно за месяц в холодильнике свежим не останется ничего. Вообще, имеет ли смысл делать запасы, при условии, что можно через пятнадцать минут оказаться в нашем княжестве и купить там все, что нужно?

— А если там тоже обложат? Лучше сделать запасы, отец не просто так приказал.

Поэтому следующие полчаса мы провели, отправляя заказы сразу в несколько магазинов с доставкой, рассчитывая, что если хотя бы один привезет вовремя, то мы уже получим достаточный запас продуктов.

Посоветовавшись с княжичем, я решил поручить прием заказов ему, для чего дал ему право доступа к охранным заклинаниям с возможностью внести допуск определенному лицу. Многострадальный Глюк отправился под присмотр к Таисии (ну не было у меня времени полноценно им заниматься, хоть ты тресни. Вот если нас осадят, тогда да, времени будет завались, на всё хватит). А сам я двинулся к дворцу, чтобы в случае чего прийти на помощь Шелагину-старшему и Беспаловой. Буду тайным шелагинским оружием.

Подошел я вовремя: цесаревич князя принимать не спешил, мариновал до последнего, хотя я был уверен — Павел Тимофеевич сообщил о важности имеющейся информации. Впрочем, причина задержки выяснилась почти сразу, когда князь и цесаревич обменялись положенными приветствиями.

— Сразу хочу вас предупредить, Павел Тимофеевич, что я ни о чем за спиной отца договариваться не буду, — твердо объявил цесаревич.

— Господь с вами, Александр Константинович, как вы могли обо мне так подумать? — показушно оскорбился Шелагин.

— Так хорошо или так плохо? — ехидно спросил цесаревич. По голосу он был точь-в-точь император, отличия были лишь в расстановке акцентов и большей живости, чем у отца. Может и правда вменяемее? — Вы говорили, что у вас ко мне очень срочное дело, но не торопитесь рассказывать.

Я огляделся, заметил шелагинскую машину, в которой Грекова не было. Нашелся он в одной из многочисленных контор, окнами выходящих на дворцовую площадь. Метка у него была тревожной, но не настолько, чтобы бежать ему на выручку или подслушивать еще и его разговор. Княжеский сейчас приоритетнее.

— Боюсь, что уже срочность его не так важна, как часом раньше, — опять показушно вздохнул Шелагин. — Дело в Живетьевой.

— Это точно не по моей части, — сразу резко ушел в отказ цесаревич. — Живетьева помещена под стражу по личному приказу отца, и здесь я ничего не решаю.

— Боюсь, эта информация немного не соответствует действительности, — ответил Шелагин.

— Уверяю вас, Павел Тимофеевич, приказ был личный, — снисходительно бросил цесаревич.

— Я не про приказ, Александр Константинович. Вы же наверняка в курсе сложных отношений между нами и Живетьевыми?

— Эка вы, Павел Тимофеевич, завернули. Разумеется, я в курсе, что глава рода Живетьевых собиралась вас извести.

Тон был барский, снисходительный — мол, надоели вы со своими внутренними дрязгами как мне, так и отцу. Посмотрим, Александр Константинович, что вы вскоре запоете. После того как узнаете, что реликвия больше не у нас.

— И собирается. А какие она оставила приказы своим подручным, я не знаю, поэтому принял решение поставить наблюдателей на нескольких важных точках. В том числе на развалинах бывшего питомника.

Цесаревич насмешливо хмыкнул, выражая свое отношение к наблюдению за развалинами, но Шелагин не смутился и продолжил столь же размеренным тоном.

— Так вот, Александр Константинович. Мне сообщили, что Живетьева вышла из портала и в руках у нее был предмет, подозрительно напоминающий реликвию. Императорскую реликвию.

— Чушь, — бросил цесаревич. — Вы сейчас занимаетесь наглыми манипуляциями в свою пользу.

— Возможно, чушь, Александр Константинович, наблюдатель тоже сомневался. Но я почувствовал беспокойство и необходимость проверить. Константин Павлович, увы, все также не отвечает на мои звонки, и его секретарь сказал, что дворец его императорское величество покинул. Поэтому я настоятельно прошу вас проверить наличие реликвии в сокровищнице, а Живетьевой — в тюрьме. А то слухи, знаете ли, всякие ходят.

— Если бы я проверял всякие слухи, у меня не было бы свободного времени, — насмешливо бросил цесаревич.

— Эти слишком серьезные. Прошу вас проверить для моего личного спокойствия. Потому что отклик от моей реликвии немного странный. И если вашей нет в сокровищнице, то к своей я остерегусь обращаться.

— Н-да… Павел Тимофеевич, вы мне казались разумным человеком, — неодобрительно бросил цесаревич. — И теперь вы хотите, чтобы я тратил время на успокоение ваших нервов.

— Вопрос слишком серьезный, Александр Константинович, — жестко сказал Шелагин. — Либо вы немедленно доказываете, что реликвия осталась у вас, либо я ставлю вопрос на Совете, который сейчас идет.

— После того как вы убедитесь в беспочвенности своих подозрений, вы пообещаете больше никогда ко мне не обращаться, — заявил цесаревич. — Потому что я не хочу становиться разменной картой в ваших игрищах. Пойдемте.

Судя по Метке Шелагина вели действительно в сокровищницу, со всеми предосторожностями и проверками. Цесаревич явно был разозлен, как он считал, «бзиком» князя, поэтому разговоры с ним не вел, и я переключился на Грекова и немного того послушал. Безопасник явно пытался выведать какую-то информацию, но делал это столь обходным путем, что я очень быстро потерял нить разговора, так и не поняв, о чем там шла речь. Возможно, потому, что не слышал его сначала? Слушать Грекова я перестал, переключился на Шелагина.

Судя по Метке, он был уже совсем рядом с сокровищницей. Еще пара минут — и поднимется знатный переполох.

— Посторонних мы в эту сокровищницу не пускаем, но для вас я сделаю исключение, — бросил цесаревич. — В последнее время все словно с ума посходили. Вот видите — футляр реликвии лежит на полке. Все в порядке.

— А сама она? — вкрадчиво спросил Шелагин. — Мы договаривались, что вы покажете мне реликвию, а не футляр от нее.

— Смотрите, — судя по звукам, цесаревич открывал футляр.

Звуки длились недолго, сменившись оглушительной тишиной. Я даже успел испугаться, что и эта Метка слетела — мало ли, срок жизни вышел.

— Я ничего не вижу, — разбил тишину Шелагин.

— Потому что ее здесь нет. Возможно, она у отца.

— Который уехал из дворца с реликвией, после чего с реликвией на своей территории появилась Живетьева? Знаете, Александр Константинович, я начинаю всерьез беспокоиться и за вашего отца. Мне он по телефону не отвечает. Возможно, ответит вам?

Опять наступила тишина, прерываемая лишь прерывистым дыханием, скорее всего — цесаревича, потому что Метка Шелагина была относительно спокойной.

— Не отвечает. Что же делать? — растерянно спросил цесаревич.

— Позвоните в службу безопасности. Спроси́те, куда уехал император. Дело государственной важности. Следует поторопиться.

— Для начала мы покинем сокровищницу, чтобы мне не волноваться о ее содержимом.

— А чего волноваться, Александр Константинович? Опоздали вы с этим. Самое важное уже украли.

— Это еще не доказано. Сейчас будем выяснять.

Скорее всего, выяснял цесаревич под куполом тишины, потому что я ничего не слышал до тех пор, пока он не объявил:

— Отец действительно отправился в тюрьму к Живетьевой. Он отдал приказ его не беспокоить, поэтому никто не рискнет проверить, что там в камере.

— Даже с учетом возможного похищения реликвии? — вкрадчиво спросил Шелагин.