Ментальная кухня 2 (СИ) - Злобин Максим - Страница 10

Хотя точка невозврата — вот она, близко-близко. Ежемесячный платёж уже почти догнал заработок.

Но подведём итог: итого на данный момент я торчал три миллиона рублей трём разным банкам. Двундель в один, и по полмульта ещё в два. Но стакан один хрен наполовину полон! В качестве платы за молодость и новую жизнь — это всё слёзки! Вывезу.

И очень вовремя я сэкономил на цыганах. На днях закину на карту наличку и погашу ежемесячный платёж. Учитывая, что ужин для Волконского уже считай готов и перспективы открываются самые радужные — не жалко.

— Вот как-то так, — я набросал на листочке три варианта графика платежей поверх обязательного. При минимальном, нормальном и хорошем доходе. Катер продавать не буду, нравится он мне.

— Ты что там делаешь? — заглянул в каюту заспанный Агафоныч. — Эти что ли гадаешь… как их там? Судоку?

— Тудоку. Как самочувствие твоё, Володя? — справился я. — Получше?

— Как заново родился, — ответил сенсей. — Вот только настроение такое… меланхоличное. С грустинкой. Ну знаешь, как оно бывает с бодуна?

— Не знаю.

— Ну да, — вздохнул сенсей. — Я чего зашёл-то? Поговорить хочу. Долго откладывал, а вот сейчас прям под настроение разговор.

— Начинай, — я свернул и спрятал бумажку с графиками.

— Не-не-не, не здесь. Пойдём-ка прогуляемся…

— Эй! — крикнул мужик и резко застегнул ширинку. — Эй вы! Я вас вижу! Вы чо там делаете⁈

— Не обращай внимания, — сказал Агафоныч. — Поорёт сейчас, в машину сядет и уедет…

Лесной зассанец. Дядька остановился посередь трассы, чтобы справить нужду в придорожные кусты, и случайно стал тренировочным снарядом для двух менталистов. В свою защиту хочу сказать, что ни за кем мы не подглядывали, — ещё не хватало! — а просто подошли поближе, чтобы доставать до него магией.

— Эй! Слышите⁈ Вы охренели там совсем⁈ Я сейчас за монтировкой схожу!

— Да грибники мы, ёптумать! — крикнул барон Ярышкин. — Грибники!

— А, — тут же успокоился мужик. — Ну ладно… Удачной вам грибалки тогда!

— Ага! — Агафоныч положил мне руку на плечо. — Ты понял, как делать?

— Понял, — кивнул я.

А речь сейчас шла об очередной ментальной технике. Очень простой и доступной даже на самых младших уровнях, но всё равно очень необычной. Агафоныч назвал её «замком». Такой замок менталист мог повесить когда угодно и на кого угодно, таким образом раз и навсегда отрубив себе путь в его голову. Самозапрет типа. Причём такой, который невозможно отменить или обойти. Ну… если только ты не ушёл в развитии куда-то за восьмидесятый уровень, и то не факт, — это было просто предположение Агафоныча.

Но вот вопрос: как мы к этому пришли?

Что ж… настроение у Володи-барона действительно было с грустинкой. Хотелось ему устроить посевную доброго, мудрого, вечного, вот он до меня и домотался. Начал издалека, в словах путался, то и дело вздыхал. Как будто на исповедь ко мне явился.

— Менталисты, Вась, всю жизнь борются с искушением, понимаешь?

— Не совсем, — ответил я. — Объясни.

— Ну как? Мы же баланс шатаем так, как никто другой. Нам на тёмную сторону силы даже переходить не надо, она рядышком совсем. Всегда. Руку протяни и вот она, — Агафоныч опять запнулся. — Я что тебе хочу сказать, Вась? Менталист нормальным должен быть, понимаешь? Нормальным!

Бомж-барон рассказывал с таким надрывом, что как будто бы сейчас заплачет. Как будто бы очень хочет мысль грамотно сформулировать, но не может. Хотя… я всё прекрасно понимал с первого раза.

— Человеком оставаться надо, понимаешь? И не только потому, что другим вред причинять априори плохо, но и для себя. Заиграешься с даром и всё. Ни шагу без него не сделаешь, начнёшь всех подряд читать и переписывать. До близких дело дойдёт, а там и конец уже. Вся жизнь из тебя выйдет, вся радость и человечность. Весь мир песочницей станет, скучной и бессмысленной. А там, дальше, только два пути: в петлю или на плаху.

— Агафоныч…

— Такая власть развращает!

— Агафоныч…

— И обратного пути нет!

— Агафо-о-о-оныч…

— Обратно уже не перестроиться!

— Володя! — привлечь внимание сенсея оказалось возможно только криком. — Мысль твою я понял. Честное слово. Но всё равно хочу спросить: а я разве давал тебе повод сомневаться, чтобы ты со мной подобные беседы проводил?

— Нет, — нахмурился бомж-барон. — Пока что, — и замолчал.

И насупился. А по всему видно — что-то ещё сказать хочет, еле сдерживается. Боролся Ярышкин с собой, боролся, но не прошло и минуты как сдался:

— Друг у меня был, — сказал он через очередной драматичный вздох и неспеша побрёл обратно на пляж. — Однокурсник, вместе в Академии учились. Майклом звали. А хотя почему «звали»? Зовут, наверное, до сих пор.

— Майкл? — переспросил я.

— Ну да, Майкл. Миша, если по-нашему, как твой Кудыбечь.

— Нечастое имечко в наших широтах, если честно.

— Так он не местный, — пояснил барон. — Ирландец. У них тогда как раз тогда вся эта заваруха началась с королевой и советом лордов… а хотя откуда тебе помнить? Тебя ж тогда ещё на свете не было. Короче, одно время вся ирландская аристократия экстренно дёрнула со своего острова кто куда. Родители Майкла вот в Москве осели. А вообще сейчас не об этом!

— Ага, — согласился я. — А о чём тогда?

— О том, что был у меня друг и сплыл. На моих глазах человек ссучился буквально за пару месяцев, да так что я б его своими собственными руками придушил, если бы знал где он, — рассказывая обо всём этом, Агафоныч аж рожей покраснел от ярости. — Так вот! Почему я тебя предупреждаю и прошу. Вась, пожалуй, будь человеком…

— Всё! — ответил я. — Закрыли тему. Ты сказал, а я услышал. И выводы сделал, можешь не сомневаться.

— Спасибо.

Дальше до самого пляжа шли молча. Мне даже как-то неловко стало за то, что Агафоныч вот так передо мной душу вывернул. И неспроста ведь это. Переживает мужик. По-настоящему переживает. Видать, вся эта тема с «учитель-ученик» уже не просто слова. Не просто прикол, бу-га-га, давай заставим дальнобоя сосну валить, не-е-е… Видать, прикипел ко мне Ярышкин. И что-то между нами созрело такое… доверительное?

Н-да…

Что ж. Отличный момент отплатить откровенностью за откровенность. Кажется, я дозрел до серьёзного разговора.

— Владимир Агафонович, разбуди Солнцева, — попросил я. — Пора ввести вас обоих в курс дела…

— … вот так, — закончил я свой рассказ.

Про мать, и про Орлова, и про завещание, и про внезапно обретённых родственничков, которые уже попытались меня убить. Всё вывалил, короче говоря.

— Хм, — только и ответил Агафоныч.

Потом задумчиво почесал Тыркву за ухом, отхлебнул из кружки чаю и продолжил молчать. Солнцев тоже не проронил ни слова; сидел и изучал собственные ногти.

И снова вечер. И снова треск костра. Вот только тишина вокруг сейчас совсем не казалась мне бархатной или… как там говорят? Уютной, во. Наоборот, напряга в ней было, как в трансформаторной будке, чуть ли не до треска. Да и сам себе я напоминал взведённую пружину. Нервы, блин, просто на пределе.

Что будет дальше? Не знаю. Но я уже начал сомневаться. Зря открылся? Или зря поторопился? Или просто выбрал не тех людей?

Воображение рисовало жуткие картины, и я в любой момент был готов получить ментальный удар. Если Агафоныч захочет, он просто потушит меня, и даже драться не придётся. Уверен, что ради такого сенсей не пожалеет маны и вспомнит какой-нибудь запрещённый приём. Дальше они с Солнцевым хорошенечко меня свяжут, спрячут на катере и отплывут куда подальше. Повесят какой-нибудь блокирующий дар артефакт, пока я в отключке, свяжутся с Орловыми и начнут торги.

В одиночку Ярышкин не смог бы всё это провернуть, — он ведь и сам вне закона, — но вдвоём с юридически подкованным Яков Санычем… почему бы и нет?

Деньги не пахнут.

Чёрт! Надо было заставить Агафоновича повесить на меня замок. Но теперь уже поздно, и нужен другой план. Итак, при первой же опасности хватаю вон ту горящую головешку и наотмашь бью барону в голову. Если не вырублю, так хоть обожгу. Дальше: Солнцев не выглядит серьёзным противником, а при раскладе двое на одного не грешно и по яйцам шарахнуть. Пыром прям, чтоб до мурашек пробрало. А пока оба корчатся я доберусь до катера, затащу трап и…