Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 15

— Давайте я просто посижу рядом? Вы ведь потом жалеть будете, — укрыл её одеялом. Взял стул и предусмотрительно поставил его подальше от края кровати.

— Не буду жалеть. Жить надо на всю катушку! И любить тоже, — пьяно улыбаясь, сказала она.

Внезапно настроение её изменилось. Галина заплакала.

— Галина Леонидовна, я могу помочь? — спросил её скорее для порядка. Понимал, что пьяные слёзы через пять минут сменятся пьяным смехом.

— Знаешь, как я отца люблю? Я его больше всех на свете люблю! А он… Мы с мамой так его ждали с войны, а он приехал и фронтовую подстилку с собой привез. Я тогда уже большая была. Пятнадцать лет, всё понимала. Вся деревня у нашего дома собралась. А он с этой… Тамарой. Будто в душу нам с матерью плюнул.

Она подумала: «Но все-таки жалко папу. Травят его». А потом мысли Галины разбежались, стало пусто. Женщина, снова задремав, захрапела.

Я сел на стул и задумался. Надо срочно поговорить с Рябенко. Если Коровякову пока нельзя убрать от Генсека, то надо усилить контроль за лекарствами. Самому выдавать ей медикаменты. И чтобы при мне делала уколы.

Я прошел в зал, уселся в кресло и вскоре заснул.

Снилась Алевтина. Я обнимал её, уткнувшись лицом в четвертый размер. Мне было жарко, уютно и сладостно.

Утром сдал Галину Леонидовну с рук на руки Чурбанову. Любви между супругами давно уже не было. Я даже ощутил, что Чурбанов почувствовал отвращение, глядя на жену.

Вернулся домой усталый, мечтая лишь побыстрей отоспаться. Глаза просто слипались. Но дома меня ждал сюрприз.

Только вошёл, как тут же на меня обрушились два шумных вихря с красными лентами в косичках.

— Папка!

— А мы приехали!

— А я яблоки собирала!

— А Ленку пчела укусила!

— А Танька коленку ободрала и ревела!

— И ничего я не ревела!

Память Медведева с готовностью отозвалась, показав все горести и радости своих дочек. Медведев ласково называл их обезьянками. Будил девочек по утрам песней: «С добрым утром, с перламутром!» Они хихикали с этой глупой, придуманной им самим песенки.

— А с тещей не хочешь поздороваться?

Вот это нежданчик! У меня есть теща…

Строгая женщина лет шестидесяти стояла в дверях кухни, прислонившись к косяку плечом. Внешность классической учительницы. Строгий взгляд, на длинном носу очки в пластмассовой оправе, губы недовольно поджаты. И одета по-учительски: белая блузка с брошью у воротника, черная строгая юбка ниже колена. Цветастый ситцевый фартук немного портил впечатление, но даже он не делал мою тещу «милой бабушкой». Такое чувство, что сейчас скажет:

— Садись, Медведев, двойка!

— Валентина Ивановна, рад вас видеть! — поздоровался я.

— Сомневаюсь, — сухо ответила теща и скомандовала:

— Девочки, мыть руки и завтракать. Оставьте отца, ему выспаться надо.

Да, выспаться мне действительно надо. Я прошёл в спальню, разделся — и выключился, едва голова коснулась подушки.

Потихоньку жизнь входила в привычную колею. Я сутки через трое дежурил на даче Брежнева. Пока никаких поездок не было, Генсек работал в Кремле.

Поговорил с Чазовым о болезни моей жены. Тот помог — её сразу же положили в Кремлевскую больницу. Я старался навещать Светлану каждый свободный день. Теща оказалась суровой женщиной, но была справедлива. Без причины не ворчала. Я боялся, что у Медведева отношения с тещей будут примерно такими, как в анекдотах, но Бог миловал. Дочки полностью были на ней. Нормальные, не избалованные, советские дети.

Первого сентября я с гордостью отвел девочек в школу.

Наверное, уже привык к жизни в Советском Союзе, потому что перестал удивляться многим вещам. Не было автомобильных пробок возле школы — детей не привозили на машинах и с охраной. Обычные ребята в одинаковой школьной форме. Мальчишки в синих брюках и коротких пиджаках. Девочки в белых фартуках, с большими бантами на длинных косах. Дети дарили учителям цветы, звучали приветственные речи директора и педагогов. Под торжественные звуки гимна подняли флаг.

«Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь», — тихонько напел я, удивляясь тому, что гимн без слов. Потом вспомнил, что слова появятся только через год, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом. После принятия брежневской конституции.

Память Медведева полностью раскрылась передо мной. Признаться, я уже частенько забывал, что я не он. Все переплелось, перепуталось. Моя личность полностью адаптировалась к текущему времени, к советскому образу жизни. Как будто после долгих скитаний вернулся домой.

Ей назначили курс лучевой и химиотерапии. В кремлевской больнице аппаратура, конечно, была самая современная для этого времени, и режимы использовали щадящие, но всё равно последствия химии давали о себе знать. Начали выпадать волосы, что сильно расстраивало жену. Она смотрела на себя в зеркало и в глазах её стояли слезы.

— Володя, ну зачем всё это? Мне хочется домой. Хоть умру в своей постели, — говорила она. — Забери меня отсюда, пожалуйста?

— Не говори глупостей! — строго пресекал я упаднические настроения. — Пройдешь курс лечения и обязательно поправишься! Даже не смей думать о смерти! А мы как без тебя? Девочки? Мама?

Я гладил жену по волосам и старался внушить ей правильные мысли. Ведь если я действительно телепат, экстрасенс или как там правильно назвать эту способность, то должен попробовать. Даже Кашпировскому удавалось исцелять людей, а в его навыках я сомневаюсь куда сильнее, чем в собственных. Новый дар уже неоднократно помогал мне. Пусть поможет снова, в самом важном деле — в спасении жизни жены.

«Ты будешь спать спокойно и глубоко. Во сне ты будешь восстанавливать здоровье и жизненную энергию. При каждом выдохе ты будешь избавляться от частички своей болезни, пока она полностью не исчезнет».

Каждый свой визит в больницу я повторял внушения. Брал Свету за руку смотрел в глаза и думал: «Ты здорова. Ты полна сил. Твой иммунитет справляется с болезнью».

Светлана обычно засыпала уже через пару минут после начала внушения. На её щеках проступал румянец. Лицо становилось расслабленным, спокойным.

Как-то она попросила принести фотоальбом и мы вместе рассматривали фотографии. Чёрно-белые и цветные.

— Посмотри, мы здесь такие смешные! Ты такой красивый, с кудрями ещё. А мне фату нацепили! Где её только твоя мать нашла в деревне?

— Да из подушки сделала, — я засмеялся, поддразнивая Свету.

— Нет! Это была настоящая фата! Веночек с цветами, и ткань такая лёгкая, с набитым белым рисунком.

— Да ладно, шучу, — я погладил её по щеке.

И тут же поймал себя на том, что отлично помню свадьбу Медведева. Как на улицу вынесли столы и стулья из нескольких соседних домов. Как родители Медведева зарезали поросенка. Как мать с тетками всю ночь лепили пельмени, пекли блины. Как потом двое суток гуляло все село. Была гармонь, были пляски до самых сумерек. Потом, уже под звёздами, рвала душу балалаечная трель. И все поздравляли, желали счастья, здоровья и долгих лет жизни.

Почти всё сбылось. Кроме здоровья. Но мы и с этим справимся!

— А вот здесь Леночке три года. А Танечке уже шесть. — листая альбом, продолжала комментировать Светлана. — Мы тогда первый раз на море поехали. Помнишь?

— Конечно, — я выудил из медведевского «архива» нужное воспоминание. — Тогда я сопровождал Леонида Ильича в Пицунду. Поехал раньше, чтобы всё подготовить, проверить окрестности. И вы со мной отправились. Девчонок тогда из воды было не вытащить!

— А здесь, смотри. Это ты ещё на объекте служил. Там у вас авария была. Я тогда думала, что умрёшь. Сама чуть не умерла от горя. У тебя же после того волосы стали выпадать… — она замолчала, поправила косынку на своей голове. — Это же тоже облучение, да?

Я приложил палец к её губам и сказал:

— Дурочка. Это у меня порода такая. Отец вон, тоже с молодости лысый. У меня хоть что-то на голове есть.

Мы забывали о времени. Разговаривали, пока медсестра не выгоняла меня со словами: «Время посещений давно закончилось!».