90-е: Шоу должно продолжаться 14 (СИ) - Фишер Саша - Страница 24

— Наташ, но почему? Им же понравилось, я видела!

— Ты ногу подвернула, — сказала Наташа. — Я видела, ты хромаешь.

— Да нормально у меня все! — со слезами возмутилась «отбракованная» актриса. — Я же на цирковом учусь, мы такие трюки каждый день делаем!

— Велиал, ты достаточно жив, чтобы сесть за руль? — спросила Наташа, даже не глядя в мою сторону. Я вообще думал, что она меня не заметила, но нет.

— Жив, трезв, бобер! — отозвался я.

— Отвези Валентину в травму, — сказала Наташа.

— Яволь, моя королева, — сказал я, протягивая девушке в трико руку. — Погнали, Валентина.

— Но… Наташ, я ты же меня не выгоняешь? — по круглым щечкам «циркачки» потекли слезы.

— Валя, ты дура что ли? — уставилась на нее Наташа. — Ты ногу сломала! Тебе сейчас наложат гипс, и будешь две недели на костылях ходить. Конечно, я тебя не выгоняю, заживет, вернешься…

— Я не сломала, там только растяжение… — захлюпала носом Валя.

— Давай я с тобой съезжу, — внезапно вызвался Костя. Галстука-селедки, за который его троллила Наташа в самом начале, уже не было. Вместо него болтался бантик из ярко-желтой ленты. Но блестящий пиджак все еще был.

Валя попыталась бодро вскочить, но болезненно сморщилась.

— Ева, подождешь здесь? — спросил я. — Или, если хочешь, можешь с нами поехать. Проветришься…

Мы с Костей подхватили раненую циркачку и понесли к выходу. Ева несколько секунд подумала, потом пошла следом за нами.

— Они там заканчивают? — вдруг воскликнула за нашими спинами Наташа. — Так, на сцену вы двое, быстро!

Мы вышли на воздух. Небо уже было наполовину светлым, но это все еще была ночь. Заводские корпуса темнели здоровенными махинами вокруг, звезды посветлели, но их все еще было много. Огрызок оранжевой луны выползал из-за горизонта.

— Направо! — скомандовал я Косте, показывая дорогу к моей машине.

Снаружи «фестивалящих» тоже хватало. Маленькие группки сидели на бордюрах вокруг бывших клумб, просто кучковались, некоторые вообще прилегли… Даже странно, что здесь никто на гитаре не играл. Но, похоже, здесь сама собой сложилась «кухня для философских разговоров».

— А здорово было бы встретить восход на крыше, — проговорила Ева, задрав голову. — Вывести туда всех и спеть хором «Солнце взойдет!»

— Обязательно кто-то навернется, — изрек Костян, стягивая с шеи ленту. — Бухие все ведь!

Мы посадили циркачку на заднее сидение, рядом с ней в качестве моральной поддержки сел Костя. И мы погнали по пустым предрассветным дорогам. Технически, пешком было бы быстрее, наверное. Всего-то нужно было перейти дорогу, а там поликлиника с круглосуточным травмпунктом как раз во дворах. Но Наташа скомандовала везти, так что я не рассуждал. Выехал из распахнутых ворот, доехал до трамвайных рельсов, развернулся, свернул между двух пятиэтажек.

— Да уж, насчет быстро вернемся — это ты погорячился, — иронично сказала Ева.

На освещенном пятачке под крупными буквами «ТРАВМПУНКТ» тоже был аншлаг. На крылечке сидели и те, кому помощь уже оказали. И те, кому еще не успели. И даже гитарист один был, который всех тут развлекал.

— Так, судя по повышенной волосатости, вы тоже с завода? — весело сказал здоровяк в медицинской форме. Он стоял снаружи, курил и слушал песни.

— Девушка ногу сломала, — сказал я. Костя уже помог нашей циркачке выбраться из машины, так что я не стал ему мешать. Похоже, у него тут личный интерес, пусть побудет рыцарем.

— Только подвернула, — всхлипнула Валя.

— Сейчас докурю и посмотрим, как ты ее подвернула, — широко улыбнулся «добрый доктор».

— А тут разве… не очередь? — девушка попыталась сделать шаг назад, но неудачно наступила на ногу и скривилась.

— Ничего, мы уступим! — жизнерадостно заявил один из явно нашей же публики. У него была рука замотана окровавленной футболкой. — Это же ты сальто на сцене крутила?

Поднялась добродушная такая шумиха, пьяненькие травмированные рокеры хором заверили, что нога девушки важнее, некоторые даже кинулись помогать Косте доставить ее до кабинета доктора.

Я сел обратно на водительское место, не закрывая дверь.

Странная такая была усталость. Физически я вроде как устал. И даже был бы не против прямо сейчас свернуться на этом самом кресле клубком и отрубиться. Но мне так не хотелось этого делать. Уснешь — и магия момента исчезнет. А вот здесь и сейчас она как-то особенно остро ощущалась. Здесь было даже немного слышно музыку. Самую малость, очень так призрачно, только басы и где-то на краю сознания. Возможно даже просто потому, что я знал, что она там есть. И все эти парни… А, нет, не только парни, пара девчонок тоже есть. Просто среди длинноволосых сложно бывает отличить… В общем, все эти ребята сейчас так тепло друг с другом болтают. Как семья… Хотя нет, в семьях по-всякому бывает.

Костя вышел наружу, вытащил из кармана своего блескучего пиджака пачку сигарет. Нахмурился.

— Ну что там? — спросила Ева.

— Перелом, — вздохнул Костя. — Сейчас гипс будут накладывать.

— Жалко… — сочувственно вздохнула Ева.

— Вообще они себя не берегут, — усмехнулся я. — Что Наташа с ними такое сделала? Она же со сломанной ногой хотела на сцену бежать…

— Я вообще в шоке, честно, — Костя с третьей спички подкурил, наконец, сигарету, затянулся, закашлялся. — Я же тут среди них покрутился во время концерта. Ну, типа, на меня правило Наташи, что публика должна орать, не распространялось, но… Слушай, Велиал, а в эту школу актеров как вообще попадают?

— Подожди, ты же только что говорил, что в шоке от наташиных методов! — засмеялась Ева. — Или ты хочешь на нее жалобу куда-то написать?

— Я в хорошем смысле, — буркнул Костя, снова затянулся сигаретой и почему-то покраснел.

— Выпускной… — Наташа задумчиво отставила в сторону бутылку «дюшеса» и посмотрела в сторону бесящихся возле фонтана детей. — Вообще я об этом думала, конечно. Но раньше я как-то по-другому себе все это представляла, а сейчас — даже не знаю…

Место для афте-пати мы выбрали сегодня экзотическое, конечно. Центральный парк. Сначала была мысль остаться в «Африке», когда все разойдутся, посидеть тихонько, а потом тоже по-быстрому разойтись поспать, сколько получится. Но в нашем пустом клубе мы все вдруг дружно поняли, что спать-то как-то совсем уже и не хочется, через открытые двери в помещение ночного безудержного тусича падали лучи летнего солнца, еще и птички какие-то отчаянно чирикали. И кто-то бросил в воздух предложение пойти в парк. Посидеть в летнем кафе, мороженое поесть, все такое. И это предложение внезапно подхватили. И пошли. Пешком, по утреннему городу, сначала растянувшись длинной вереницей по аллейке, потом краем через уже вовсю работающий рынок… Видок у нас, конечно, был для парка совершенно неподходящий, но это только добавляло нам поводов для веселья.

— Совсем стыд потеряли, — бурчали бабульки.

— Ну теперь-то что не так? — возмутилась Наташа и уставилась в упор на недовольную пожилую леди. — Пьем лимонад, едим мороженое. Не курим.

— Хотите сладкой ваты? — предложила Кристина.

И мы, не сговариваясь, всеми нашими двумя столиками повернулись к ней с приветливыми улыбками. Ну, не без иронии, конечно. После ночи в «Африке» мы и правда выглядели… скажем так… не самой подходящей компанией для детей. Зато попадали в идеальный образ «плохой компании». Длинноволосые растрепанные парни, девушки с поплывшей косметикой, по лицам явно заметно, что не спали.

Бабуля, недовольно бурча под нос, двинулась прочь от нас, утаскивая за руку недовольного внука.

— Всему виной стереотипы! — глубокомысленно изрек Бегемот и отхватил разом половину пирожка. — Нет, ну серьезно? А начинку типа в пирожки класть не надо?

Он недовольно заглянул внутрь хлебобулочного изделия. Между слипшимися стенками имелся тонкий намек на то, что внутри должно быть повидло. Насупился.

— Точно, — поддакнул Бельфегор. — Раз мы вот такие, значит должны непременно бухать и курить. И хоть задоказывайся, что мы не такие, ни фига не получится. Скажут, что издеваемся только…