Абордаж (СИ) - Чук Павел - Страница 19

— А́ска вентороси́но бро́ссимо вета́лис магнама́ка броцъ⁈ 4

— Слепой ишкак! Что не видел, куда ехал?

— Так он из-за поворота неожиданно появился.

— А что, скорость тебя не учили держать в рамках разрешённой, тем более в чужом секторе⁈

— Отец…

— Заткнись и помоги переложить его на кушетку.

— Вроде дышит.

— Дышать-то дышит, но должен был уже очнуться. Почти полный медкартридж на него израсходовал. Сломано бедро, рёбра в трёх местах, повреждена голова, отравление, не говоря о ссадинах и кровоподтёках… Ты что, его десять раз переехал⁈ Так, что у него при себе было? И вообще кто он такой, где его коммуникатор⁈

— Я… я…

— Прекрати слюни распускать и отвечай, когда тебя отец спрашивает!

— Коммуникатор у него сломан. Я его подобрал, но он вдребезги. Не реагирует на включение.

— Это может и хорошо. По маяку не найдут, что он сейчас в медбоксе. Из какого он сектора?

— Не знаю. Форму ему видать только выдали — новая совсем. Нашивок нет. Инструменты какие-то с ним были и всё.

— Ну, на доскака не похож. На шнахасса тоже. Вроде чем-то смахивает на коханца, но они практически все ходят в военной форме, а этот судя по комбинезону и инструментам — техник.

— Может это томанец?

— И что в том секторе делал томанец? Хотя, если он техник, то возможно.

— А может он из корсаров, ну тех, кто перешёл на сторону…

— Возможно. Тихо! Вроде шевелится…

Пришёл в себя от неприятного жжение в груди. Но шевелиться не спешил. Почувствовал, что меня аккуратно подняли, переложили на что-то твёрдое, но тёплое. Сильно хотелось пить. А ещё это непонятное бормотание, что отчётливо слышал заставляло не делать лишних движений.

«Неужели опять в плен попал⁈», — пришла первая мысль, от которой невольно вздрогнул. Оставались свежи в памяти воспоминания о заключении у анторсов, а что сделают эти, когда узнают, что я один из тех, кто пошёл на штурм корабля?

«Скорее всего просто и быстро ликвидируют», — пришёл к логическому выводу. Что я — хоск и командир им наплевать.

Кто-то осторожно, но настойчиво потряс за плечо и вновь послышалась певучая речь. Открыл глаза. От яркого света поморщился, но глаза быстро свыклись с освещением. Попробовал сесть и у меня получилось. Одновременно я осторожно осматривался. Просторная светлая комната. Я голый лежу на кушетке. Чуть правее какой-то громоздкий аппарат, что занимает треть помещения. Слева двое: один в белом комбинезоне, второй в тёмно-синем. Один выглядит старше, но черты лица схожи.

«Братья? Охраны вроде нет, наручников тоже», — мелькнула мысль. Старший что-то говорил, но я не понимал. Открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь белиберду, ведь как-то раз прокатило, но не смог выдавить и слова. В горле так пересохло, что язык не ворочался. Старший протянул мне ёмкость, и я с жадностью, не побеспокоившись о возможных последствиях принятия внутрь неизвестной жидкости, стал пить. Младший положил рядом со мной стопку одежды и кое-какие вещи, что были со мной. Среди них я заметил лежит и клинок.

— Фу-ух, — выдохнул, напившись.

«Если возвращают мои вещи, в том числе и оружие, значит я не в плену», — пришёл к умозаключению.

Старший вновь заговорил, но я его проигнорировал. Медленно встал и начал одеваться. Как-то неприятно находиться голым в обществе одетых мужчин.

Заговорил младший, но старший, как понял, наорал на него и даже, как мне показалось, пригрозил незнакомым для меня жестом, заставляя того заткнуться. Оделся. Рассовал вещи по карманам, клинок засунул за пояс и вновь уселся на кушетку. В голове ещё шумело, и я старался не делать резких движений, а главное не торопить события.

Меня вновь приняли за кого-то, но кого — оставалось вопросом. Самое неприятное — я не знал языка и абсолютно не понимал, чего от меня хотят, а что от меня что-то хотят, догадался по заискивающему взгляду старшего, да виновато-обиженному взгляду младшего. Непроизвольно потёр запястье своих рук. Всё-таки приятно после таких передряг очнуться и понять, что ничего не болит и не закован в наручники.

— Он коммуникатор свой ищет.

— Понятное дело. Я бы тоже первым делом за коммуникатор взялся.

— Может ему какой старый дать?

— Нет, а то сразу сообщит, что с ним случилось. Сначала договоримся.

— Так он ничего не говорит. Может наш язык не знает.

— Не исключено, может и не знает, но автопереводчика у меня здесь нет.

Старший и младший переговаривались между собой, а я так и сидел, прислушиваясь к своему телу. Вроде ничего не болит, даже чувство лёгкости во всём теле появилась. И недостаток кислорода не сказывался, пульс ровный, головокружения нет, координация движений и внимание не нарушено. Вот только надо что-то делать с этими…

Как только я поднялся, старший вскинул руки перед собой. Я насторожился. Потом он, всё также ничего не говоря, кое-как жестами указал мне, что надо пойти за ним. Опасности в них я не видел. И голыми руками ликвидирую, если понадобится, так что пошёл.

Другая комната. Значительно меньше. Посередине ложемент, вроде такие я видел у анторсов, когда меня обучали языку, но с незначительным отличаем.

— Барбадо́са верна́са баксан, — произнёс белиберду, указывая на ложемент.

— Да-да, как понимаю, знаешь, что это такое. Так что не волнуйся. Через полмихны 5 будешь понимать наш язык, тогда и поговорим. А ты сын, сообрази нам что поесть.

Последние слова инопланетянина я не понял, но страха, что меня усаживают в ложемент, не было. Проходили — знаем. А если я не ошибся, то знание языка мне пригодится. Главное не попасться на мелочах, и не сморозить чего такого, что не может быть в принципе в их представлении, но с другой стороны — корабль большой, не думаю, что кто-то один знает, что творится во всех секторах, уровнях и подуровнях. И если учесть, что за эти несколько часов или дней, уже сбился со счёта, повстречался с представителями как минимум трёх рас, то шанс не быть раскрытым у меня остаётся…

Шлем медленно поехал вверх. Различия во внешнем облике обучающей машины оказались более существенными в технологическом плане. Голова раскалывалась. Это не у анторсов учиться языку, хотя, принцип обучения был наверно схож, но после обучения анторскому я чувствовал себя хорошо, а сейчас…

— Как себя чувствуешь? Меня понимаешь?

— Понимаю, — ответил не ворочающимся языком. Сил просто не было, а голова раскалывалась и жутко захотелось есть.

— Пошли, тебе надо поесть. Медробот работал на пределе, а ещё в «Нсао́к» пришлось усадить, теперь тебе надо нормально поесть. Организму нужна энергия, чтобы продолжилось восстановление. И, да, я рад, что ты не помер у меня в медблоке. Кстати, помнишь, что с тобой произошло?

— На меня наехала платформа. Я спокойно шёл, а меня сбили. Я упал и помню, что сильно ударился головой, — говорил нарочито медленно тщательно подбирал слова, имитируя заторможенность.

— Как тебя зовут, с какого ты сектора?

— Глен, — тут же выпалил я, но потом выдержал театральную паузу, — а с какого сектора — не помню.

— Если помнишь имя, то и всё остальное в скором времени вспомнишь. Присаживайся. Это мой сын Носа́ик. Это он тебя нашёл без сознания лежащим в восьмом секторе пятнадцатого уровня подуровня три. Это тебе ничего не говорит?

Я взглянул на молодого. Значит, это его сын. Но лицо-то знакомо. Вспомнились последние мгновения перед столкновением. Так это же он меня сбил…

— Нет. Не помню. Пока не помню.

— Ты не стесняйся, Глен. Ешь, тебе нужны силы для быстрого восстановления.

— Спасибо, а где я? — задал вопрос, усевшись за накрытый стол. Молодой то и дело украдкой смотрел на меня. Ничего, пусть понервничает.