S-T-I-K-S. Пройти через туман VI (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович - Страница 5

— Запомните, — напутствовала нас Ольга Анваровна. — Никому не попадитесь на глаза. Просто вернитесь в свои комнаты и сделайте вид, что ничего не было. Вы никуда не сбегали, ни в каких боях не участвовали. Придумайте какую-нибудь общую версию. Если вдруг к вам возникнут вопросы, придерживайтесь её. Кель… Авессалом Валерьевич…

С этими словами графиня покосилась на тихо урчащий движком джип:

— Авессалом Валерьевич, как вам известно, ментат. Если вас заподозрят, то отправят к нему. В этот раз он вас прикроет, если вдруг дойдёт дело до расследования. Но будет лучше, если никто ничего о сегодняшней ночи не узнает. Лучше для всех, а не только для вас.

— Сп-пасиб-бо, Ол-ленька Анв-варовна, — ещё немного всхлипывая, пробормотала Лакшери. — Простите, я п-правда д-думал-ла, ч-что всё пол-лучится…

— Ты сделала, что было в твоих силах, — графиня протянула руку и потрепала Лакшери по плечу. — И молодец, что не побоялась связаться со мной. Я в тебе не ошиблась.

Последняя фраза подействовала на Лакшери воистину волшебно. До неё ботанка выглядела так, словно пыталась просто провалиться под землю от сжигающих её стыда и вины. А тут она вдруг выпрямилась и даже немного расправила плечи.

— Ол-ленька Анв…

— Но ключ ты, пожалуйста, верни, — перешла на строгий тон графиня. — Я тебе его не для того давала. Всё, теперь лазейка прикрыта.

Лакшери снова сжалась, неловко полезла в карман и протянула Анваровне вполне современного вида сувальдный ключ.

— Молодец, — похвалила та. — Всё, теперь до особого распоряжения вам — да и остальным студентам, — запрещены любые выходы за пределы Замка. В том числе — в Приозёрный. Займитесь лучше учёбой, с вашим потенциалом это куда как важнее. И я не шучу. Как уже предупредил Авессалом Валерьевич, следующая попытка нарушить мой приказ станет последней. Всё ясно?

Лакшери печально кивнула. Графиня смерила строгим взглядом и нас с Аней, так что пришлось ботанку поддержать, хотя счастья от такого поворота события мы не испытывали.

— Вот и хорошо, — похвалила нас графиня. — Идите. Ход я за вами сама закрою.

Спорить смысла не имело, да и было чревато последствиями — выражение лица Анваровны оставалось спокойным, но вот в голосе то и дело позвякивала сталь. Это заметила даже Анютка и потянула Лакшери за её хламиду в сторону прохода.

— Пойдём, Лаки…

Я предпочёл уйти молча — всё ещё хотелось начистить морду Авессалому за его пафосный тон, да и графиня, которая, судя по её словам про ключ, всё-таки очутилась рядом не потому, что негласно «разрешила» ботанке отправиться спасать Кекса и Катетера, стала казаться весьма подозрительной личностью. Ведь если рация была у Лакшери всегда (интересно, кстати, зачем?), то тогда вообще непонятно, почему Анваровна и Авессалом отбились от основной группы и как оказались неподалёку от нас.

Верней, понятно-то было — знали они об этом месте с крестами, давно знали. И о килдингах — тоже. Потому поближе к нему и рванули, просто добирались дольше нас. А там уже и Лакшери на экстренную связь вышла.

Короче, как не крути, а выходило, что в академии у всех трёх преподов, которые считаются её основателями, рыльце-то в пушку, причём прилично так. Только игру Белый Волк Одина и дуэт Авессалом-Анваровна ведут каждый свою. В общем, чёрт бы и с ними, если бы не одна проблема…

Мне надо доучиться. Чувствую, что надо, и точка. Вот только проблема заключается в том, что потом придётся обучение либо оплатить, либо отработать, причём чем более жуткие дела творятся вокруг академии, тем меньше моя жаба заикается об отработке и тем больше — об оплате. А для этого рейды нам с Аней надо продолжать.

Впрочем, мы и продолжим. У Лакшери графиня ключ от прохода, может, и изъяла, но она, судя по всему, не знала, что у хитрой азиатки давно уже был припасён его дубликат.

Юная Оленька Анваровна, дочь зажиточного купца, в неполных пятнадцать лет сумела сделать то, что на современном языке называется «вытащить счастливый билет». А именно — приглянулась проезжавшему мимо по делам графу Михаилу Илларионовичу Воронцову.

Граф недавно овдовел — жена его померла родами, так и не сумев дать жизнь наследнику. О новой женитьбе графу можно было даже не мечтать — почтенный возраст делал его весьма незавидным женихом среди дворянского сословия. Однако, увидев из окна кареты девицу на выданье, одетую скромно, но обладающую безукоризненными манерами, граф снова почувствовал твёрдую почву под ногами.

Оленька Анваровна никак не была ровней богатому графу. Однако именно это вкупе с молодостью и привлекло графа. Молодая — значит здоровая и, возможно, сможет родить даже и не одного наследника на радость графу. А что не титулованная — так то даже и на руку. Возмущаться не будет, когда за старика пойдёт. Будет ещё престарелому мужу руки целовать в благодарность, что вывел в свет да титулом своим осчастливил.

— Тормози! — без раздумий крикнул граф кучеру и, выбравшись из кареты, направился к торговой лавке, в дверях которой скрылась юная прелестница.

Девица оказалась не только красива, но и весьма недурно воспитана. Вдохновлённый граф, отвесив пару вежливых комплиментов, изъявил желание пообщаться с родителями девицы. Та, скромно покраснев, позвала отца.

Решение о помолвке было принято уже спустя полчаса беседы. Отец Оленьки, никак не ожидавший подобного, пребывал после отъезда гостя на седьмом небе от счастья.

— Ты только представь, доченька, из каких-то там купчих — в графини! — потирая руки, восклицал он.

Сама Оленька от такого мезальянса никакого вдохновения не испытывала. Граф казался ей безумно старым, от него неприятно пахло, да и характером он, судя по всему, обладал весьма дурным. Однако отец на все её робкие возражения говорил только, что «сделка уже заключена» и «дочь сама не понимает своего счастья». Оленька на свою будущую жизнь, конечно же, имела собственные виды, но, поскольку воспитана была в строгости и подчинении, отцу в итоге повиновалась.

Спустя два месяца Ольга Анваровна стала полноправной графиней, но после первой же брачной ночи с ней случилась образцовая истерика, результатом которой только чудом не стало самоубийство. Горничные, приставленные к ней графом, никак не могли взять в толк, что же именно так расстроило юную жену графа. А сама Оленька, понимая, что от того, насколько хорошей она будет женой, зависит теперь не только она сама, но и отец, рыдала, хлюпала носом, но мужественно молчала.

Отец скончался, когда Оленьке исполнилось двадцать пять — его сразила запущенная пневмония. Граф, разумеется, устроил тестю пышные похороны, перед друзьями-аристократами разлился соловьём, рассказывая о том, какой Анвар был прекрасный человек, и что только такой, как он, мог воспитать достойную для него, графа, жену. Настолько достойную, что графа не смутило даже отсутствие у неё хоть какого-нибудь титула.

Оленька же, уже порядком поднаторевшая в подковёрных играх, тоже изо всех сил изображала из себя ходячее горе. Отца она любила всем сердцем, но в смерти его для неё открывались возможности, о которых до сего дня она могла только мечтать.

Наследника престарелый граф зачать так и не смог. Доктора, к которым он обращался с просьбой осмотреть юную жену на предмет дефектов, в один голос утверждали, что графиня полностью здорова, и единственным препятствием к зачатию является его, графа, преклонный возраст. Воронцов никому из них не верил, а злость свою в итоге вымещал на несчастной Оле.

Минимум раз в месяц юной графине приходилось по нескольку дней отсиживаться в имении мужа, чтоб, не приведи Господь, никто не узрел покрывавших её тело синяков и ссадин. Обратиться за помощью ей было не к кому, да и, сумей она развестись с графом, тот непременно отомстил бы её отцу. Теперь же у неё появился шанс изменить свою жизнь.