Огонь желания - Елена Рейн - Страница 5

У девушки дернулся глаз и застыла рука в воздухе. Она как раз планировала снять горячий чайник с грязной плиты. Опять! Видно, кто-то готовил и, как обычно, не убрал. Есть у них такие хитровымудренные поросята на этаже. Засранцы с большой буквы. И дежурной комнате убирать за такими ленивцами. Сегодня как раз смена 425 комнаты выпала, вернее, ее, ведь Латрова опять пропала в неизвестном направлении, так что кухню и коридор придется в одни руки убирать.

Воропаева вздохнула и, убрав чайник на подставку, лежащую на отдельном столике, взяла тряпку. С особым усердием принялась оттирать свежую грязь (убежавшее молоко), не желая, чтобы она присохла. Ведь тогда вечером девушка потратит лишнее время на уборку.

Между делом повернулась к пожилому мужчине и вежливо поинтересовалась:

– С чего это такая честь?

Петр Николаевич усмехнулся сам себе, радуясь своей чуткости и смекалки. К любому он всегда найдет свой подход, направленный на благо любимой работы, которой он отдал двадцать лет своей жизни.

– Ну, как это? Твоя соседка опять курила в подвале. Мало того… – дед прищурился, – безобразничала, думая, что я не поймаю, а я-то… не так прост! Ее приторные духи чувствую за километр. Еще паскудные гадости свои разбросали, а убирать не стали.

– Тогда, почему мне говорите? Курила она. И какие еще гадости? – возмутилась Воропаева, продолжая тереть.

– Как какие? Резинки ваши, пропади они пропадом! Презервативы-то, – прищурившись, презрительно сообщил комендант.

– М-м-м, понятно, а я к ним каким боком? – переспросила девушка, начиная злиться на подругу.

– Живете в одной комнате, значит, и отвечаете вместе! – рявкнул Кашеваров. – И вообще, где это было видано, чтобы бабы курили и окурки свои кидали на пол? А вот насчет гадостей знаю я все… С ней был этот… Как его? Толик. Золотые руки, а дурак, если повелся на косточки Латровой, лоботряски вечной. Не люблю я таких! И если бы не ты, давно бы уже погнал, но ведь тебя жалко. Ты – девка трудолюбивая. Жаль, комнат свободных нет, а на вашу – семья еще одна претендует. Боюсь, что скоро выкинут тебя, если так дальше дело пойдет. Или если этот слесарь все же заберет ее к себе…

Мария вздохнула, вспоминая Вохторова Анатолия, местного красавчика и трудягу. Работал он слесарем, и пусть звучит не так гордо, как считала подруга, но всегда с деньгами и, как верно замечено, руки у него золотые. Влюбился парень в Ольгу, но не мил зазнобе. Латрова уверена, что он ей совсем не подходит именно по статусу, хотя девушка питает к нему нежные чувства. Время от времени соглашается на встречи с ним в темных местах, чтобы никто их не видел.

– Понятно, – буркнула Мария, уже с неприязнью смотря в окно, ставя себе галочку, не выходить больше из комнаты, пока не проверит, на месте ли комендант. Или с порога будет кричать, что у нее дел по горло и даже кушать некогда.

– Так я это… еще от работы на участке освобожу… – выдал оглушающий козырь Кашеваров, в полной уверенности, что от такого счастья никто не откажется.

Воропаева хищно повернулась к нему и засияла очаровательной улыбкой.

«Так бы сразу!»

– Конечно, Петр Николаевич, я помогу! Как же я вас подведу? Только не забудьте себе пометить где-нибудь об освобождении, – выдавила девушка, наконец-то радуясь, что разговор закончен и теперь она может спокойно попить чай.

– Так ты это… спускайся. Я сразу покажу тебе комнату, чтобы приступала, а то там работы уж больно много, – заботливо предложил Кашеваров.

Девушка замерла с чайником у выхода из кухни, а потом любезно предложила:

– А давайте сразу ключ? Уверена, обои, клей и все необходимое там есть, а дальше я разберусь.

Мужчина довольно улыбнулся и вручил Воропаевой ключи с пожеланием хорошей работы. Встал и, убежденно заявив, что делать здесь больше нечего, направился к лестнице, хитро щуря глаза.

Выпив чай с сушками, Мария переоделась в рабочую форму, как она обычно называла старые джинсы, которые перешила в шорты и топ, и спустилась по лестнице на третий этаж. Просматривая на дверях цифру 325, направилась в конец коридора. Открыв нужную дверь, вошла в комнату. Замечая рулоны и рабочий инвентарь, громко вздохнула и принялась за работу.

Через три часа в дверь постучали, и в комнату вошел Кашеваров, а за ним… мужчина из клуба. Тот темноволосый спортсмен с мощной фигурой, с которым она целовалась. Сейчас он выглядел иначе в сером дорогом костюме и фирменной обуви черного цвета.

«Мда-а-а уж, а я его к бедным трудягам причислила, а он, оказывается, богатенький надменный Буратино», – подумала девушка, недовольно сморщив носик.

Черные пронизывающие глаза со злостью и яростью смотрели на Марию, сдерживая в себе дикое желание и ненависть. Мертаев был готов убить девчонку, прыгающую на лестнице, примеряющую обои к стене. Как же он бесился, что не смог игнорировать тот факт, что она находится в одном с ним городе, совсем рядом.

Уже на следующее утро он был в службе такси, разыскивая телефон, с которого незнакомка заказывала машину. Ему даже пришлось представиться влюбленным идиотом, что неимоверно коробило.

Получив информацию, Дмитрий пробил ее данные, которые, естественно, не пришлись по душе. И теперь он здесь… в этом бомжатнике с целью удостовериться, что девушка не стоит их внимания. Его хищник обязательно это поймет и согласится.

– Ой, Маша, жилец раньше времени пришел, но ты спокойно работай, не переживай. Я думаю, он убедился, что в комнате пока ремонт, и прогуляется.

– Я останусь, – резко выдал Мертаев, продолжая сканировать недовольную девушку в топике и коротких шортиках, не в силах сдвинуться с места, чувствуя, как его охватывает невыносимое желание подмять неприветливую особу под себя.

– М-м-м, может… – замялся Петр Николаевич, не имея понятия, как перечить мужчине в дорогой одежде с явным презрением рассматривающему все и всех, в том числе и его.

Маша недовольно шмыгнула носом и проворчала:

– А что… не судьба погулять?

– Тебя не спрашивают! – резко произнес гризли в бешенстве от своей реакции на девчонку, а она совсем не радовалась его приходу.

– Гад, – еле слышно прошипела Воропаева, как ни в чем не бывало возвращаясь к своему делу.

– Что? – переспросил Дмитрий, не веря, что пигалица посмела обозвать его.

Маша промолчала, но вежливый дедушка с улыбкой ответил за нее:

– Не обращайте внимания. Она всегда поет, когда работает.

«Конечно, и все мои песни про напыщенных мужланов…» – добавила про себя Мария, спускаясь с лестницы и раскладывая лист, чтобы намазать его.

– Пойдемте, Дмитрий Александрович. Я покажу вам нашу кухню… – учтиво попросил комендант, отмечая, каким голодным взглядом смотрит мужчина на попку работницы, повернувшейся к ним спиной.

– Что? Конечно… Постойте… Зачем, кухню? Здесь заказывать нельзя будет? – рассеянно произнес Мертаев, наконец, оторвавшись от созерцания прекрасной части женского тела, а потом недовольно добавил: – Даже если нет, то я придумаю что-нибудь, поэтому не стоит проводить экскурсии.

– Зажравшийся жлоб, – не удержавшись, буркнула Воропаева про себя, продолжая работать.

Мужчина вдруг сделал шаг к ней и громко спросил:

– Еще раз повтори, что ты сказала?

Маша поднялась и повернулась к нему, уперев руки по бокам. Только хотела повторить, как Кашеваров закрыл ее своим худым телом и проскрипел:

– Вы располагайтесь, а мы с Машенькой отойдем. У моей бабки к ней важное дело.

Девушка и мужчина одновременно хмыкнули, прекрасно зная, что это ложь, но деду было все равно. Главное, что никуда не денутся от его пожелания срочно выйти. Уважительно кивнув Мертаеву, он схватил Марию за локоть и повел из комнаты, слыша позади себя рычание.

Пожилой мужчина с ужасом в глазах обернулся и ничего особенного не приметил. Лишь напряженного мужчину, стоявшего посреди комнаты, а значит, странные звуки ему показались. Еще раз кивнув, Кашеваров вывел Воропаеву из комнаты.