Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 9

— Как чудесно, — Шанэ радостно всплеснула руками и злорадно улыбнулась. — Тогда, точно, будет девочка. Надеюсь, она родится здоровой. Император был опечален смертью первой принцессы. Вторая принцесса развеет его тоску.

— Надеюсь, так и случится. — Я, снова, сама искренность. Вторая принцесса развеет тоску Императора. Если они так считают, значит, так и есть. Они, ведь, лучше меня знают его повадки. Зачем уточнять, что рожать ту девочку придётся кому-то другому? Это мелочи, которые не стоят их внимания.

Киваем и улыбаемся.

Улыбаемся и киваем.

Думают, что будет девочка? Пусть. Если им так спокойнее.

Мечтают, что однажды, кто-то из их сыновей станет новым Императором, а они будут властвовать в Золотом Городе? Тоже, дело хорошее. Пока они им этим заняты, меньше времени и сил уйдёт на пакости мне.

Через пятнадцать дней весь Золотой Город окончательно уверился, что восьмая наложница Императора ждёт девочку.

Моя внешность, если и менялась, то лишь в лучшую сторону. Тут сказывались хорошее питание и прогулки на свежем воздухе. Проблем с токсикозом у меня не наблюдалось. Я ела всё. Ни на что конкретное не тянуло. Но, если предлагали, от сладкого не отказывалась.

Вкусно же. Продукты экологически чистые. Не химия. Почему бы не попробовать немножко? Слишком сильно я этим не увлекалась. Потому, как знала, что такое здоровое питание.

Жены чиновников, пришедшие поприветствовать Императрицу, рассматривали меня, действительно, как диковинку. И дело было даже не золотых татуировках богини. Я очень отличалась от них внешне.

Моя кожа была немного иного оттенка. Тёмные волосы отдавали рыжиной, словно ржавчиной. Местным это казалось, в лучшем случае, необычным, но, скорее, некрасивым. А вот зелено-голубые глаза, похожие на нефрит, неизменно вызывали восторг. Местные, все, как один были сероглазыми. Они наперебой желали мне, чтобы у моего ребенка глаза были такого же благородного оттенка.

Если честно, я пока лишь головой понимала, что месяцев через восемь у меня родится сын. Ночь с Императором совершенно стёрлась из моей памяти, как Альтеа и обещала. Сейчас понимаю, что, это к лучшему. Я ведь попала в постель к этому мужчине не по своей воле, а насилие — это всегда насилие. Даже, если ты сама на него согласилась, чтобы спасти свою жизнь.

Императора мне довелось увидеть лишь спустя два месяца с момента попадания в его гарем. Раз в двадцать шесть дней тут происходило что-то вроде семейного ужина.

Наложницы во главе с Императрицей прибывали в главную трапезную дворца Ясного Разума.

Зала была просторной с высокими, устремленными в высь резными деревянными колоннами. Стены расписаны умиротворяющими пейзажами в тематике четырех провинций по сторонам света.

Юг олицетворял собой море, Восток — плодородные равнины, Север — лесные угодья, а Запад — горные пики. Идиллические картинки должны были способствовать лучшему усвоению пищи. Во главе стоял достаточно большой стол, за которым располагалась правящая семь: Император и Императрица. Старшая Госпожа могла присоединиться к ним по особо торжественным случаем. Таким, как особо почитаемые даты в которых я, если честно, еще не особо разобралась. Также, там могли сидеть достигшие зрелости принцы и принцессы, еще не выданные замуж. Но сегодня это место занимали в сего двое: правитель и его мать.

Маленькие столики наложниц располагались в два ряда, образуя просторный коридор-сцену, предназначенную для увеселения за трапезой.

Прекрасные цветы Золотого Города демонстрировали таланты — пели, танцевали, играли на музыкальных инструментах или дарили свои рисунки или вышивку Императрице.

Действо это было занятное. Каждая из моих «сестёр» вставала, объявляла подарок, который выносил кто-нибудь из слуг. Императрица говорила пару слов одобрения. Дар уносили. Или же слуги готовили всё к выступлению.

Я — просто, ела. Потому, как талантов, по местным меркам, не имела, а хендмейдом увлекалась в нежном возрасте двенадцати лет. Да, и то… скорее, в теории. Потому, что мама не желала тратить деньги на «такую ерунду». А бисероплетение без бисера освоить сложно.

— А что же приготовила наша восьмая сестра? — произнесла Баолинь, с насмешкой глядя на меня. Вот же стерва. Интересно, мне с её подачи никто не сказал, что следует приходить на этот ужин с подарком? Надо бы обзавестись кем-то, кто знает здешние негласные порядки. Это сейчас я могу прикрыться беременностью. Но мне тут ещё долго жить. Надо о будущем задуматься.

— Мой господин, матушка я не имею талантов к музыке или рисованию, достойных столь высоких ценителей. И не знаю многих традиций здешних земель. Но на моей родине есть поверье, что беременной нельзя шить или вышивать. Ведь это может причинить вред ребёнку. Поэтому я побоялась… простите меня.

— Глупые предрассудки, — высокомерно произнесла Императрица. — Но я ценю твою осторожность, Мейлин. Поэтому не стану сердиться. Сейчас ты, в первую очередь должна заботиться о ребёнке, которого носишь. И о себе. Ведь то, что ты делаешь отражается на драгоценном императорском наследнике. Потому беременные не должны испытывать негативные моции. Если тебе от этого будет спокойнее, можешь не шить ничего до родов. В знак же благоволения моего сына, ты получишь право выбрать любой музыкальный инструмент в императорской мастерской. Талант к музыке можно и нужно развивать. А ещё две тысячи золотых. Купи то, что захочешь. У женщин, которые, находясь в тягости испытывают радость и созерцают красоту, рождаются здоровые дети.

— Благодарю, матушка. — Склоняюсь в поклоне. Сажусь. А потом боковым зрением стараюсь поподробнее рассмотреть Императора. Я, не то, чтобы ненавижу мужчин. Но с отцом-алкоголиком в анамнезе любить их сложно. Данный экземпляр восторга не вызывает. Высокий. Худой. Явно, ничего тяжелее пера в руках не держал. Волосы белые, словно седые. Мне сказали, родился он, как все — с черными волосами, а побелели они в момент коронации. Но конкретно ему этот цвет не шёл совершенно. Как и рубиновый венец. Лицо, вроде бы красивое. Не только по местным меркам, а вообще. Хотя, капризное выражение, на мой взгляд, всё портит. А эти бледные брезгливо поджатые губы — последнее, что мне захотелось бы целовать. Короче, герой не моего романа. И от него я планирую держаться как можно дальше, помня разговор с Алой Богиней. На меня распространяется её благословение лишь до тех пор, пока я чувствую себя свободной.

А он моей свободы не стоит, совершенно. Тогда как ко мне интерес, явно, проявляется. Как же. Игрушка новая, а наиграться нельзя. Беременная наложница не может посещать спальню Императора. Забеременела я неприлично рано. Он даже распробовать не успел. Слухи ходят, что он тогда был настолько пьян, что наутро помнил лишь момент моего появления на алтаре. А если никто ничего не помнит, значит, и не было ничего. Так себе утешение, конечно. Но я жива. Не голодаю. В перспективе получу свободу. И шанс на новую жизнь. Это немало, если подумать. Цена, что запросила Алая Богиня за свой дар, более чем, справедлива.

Интересно, как там моя родные? Спорить готова, что так же, как до моего исчезновения. Люди ведь не меняются.

Отец — пьёт.

Мать страдает. Чаще на публику, чем в принципе.

Братья и сестры, не зная иной жизни, думают, что всё у них нормально.

У бабушек появился ещё один повод для походов в церковь. Раньше они молились лишь том, чтобы детки у моих родителей рождались нормальными, а те, что уже есть — стали здоровыми. Ведь и умственная отсталость Егора с Лизой, и ожог Кати — это не следствие запойной жизни папочки. И то, что оба наших родителя любили бить своих детей по голове, совершенно ни при чём. Кара это божья, которую вымаливать надо. Не сына и зятя их лечить или от детей изолировать. Не мозги одной идиотке вправлять, чтобы перестала с козлом жить. Нет. Надо, именно, молиться. Чем они, и развлекаются дни напролёт. И самое ироничное тут то, что молятся они Создателю, который давно покинул этот мир, тому, кто никогда не услышит эти молитв и не ответит на них, тому, кто обрек своих созданий на смерть. Ведь мир без творца всегда умирает. Иногда быстро, иногда медленно.