Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 48

Не было долгих недель, как под Сяошахэ, когда русские прокладывали железные дороги для обстрела японских позиций. 2-й Сибирский просто пришел, просто ударил в лоб, и хваленые германские окопы и фестунги ничем не смогли помочь. Дивизию Иноуэ это наступление зацепило только краем, но и они… Несмотря на все тренировки, несмотря на постоянную бдительность тоже никого не остановили.

Немного помогли пушки. Наплевав на модные тренды про бетон и пулеметы, Иноуэ продолжал, как и раньше, верить в большие стволы и тяжелые фугасы. Сохранив несколько батарей до самого конца, 12-я дивизия встретила русские броневики почти в лоб, но… Те выдержали. Потом начали отвечать и… Возможно, еще неизвестно, как бы все сложилось, но меньше чем через минуту к небольшим пушкам новых машин, гранатам и винтовочному огню пехоты присоединились еще и русские гаубицы.

4-й армии, а вместе с ней и 12-й дивизии пришлось откатываться назад, а потом… Нашлись идиоты, которые, несмотря на то что видели, как около десятка полков 2-го Сибирского ушло им в тыл, все равно хотели окопаться и держать новые позиции. Разве не очевидно, что русские взломают выкопанную наспех оборону еще быстрее, чем то, что готовили почти месяц? К счастью, генерал Нодзу внял голосу разума, и отступление началось.

Солдаты Иноуэ, как самые опытные и лучше всех себя показавшие, шли в арьергарде, чтобы сдержать подгоняющих их русских. В чем-то так было даже проще: главные силы Макарова были впереди, а остальные русские генералы не особо и напирали. Хикару даже поверил, что они смогут сохранить свои основные силы, особенно когда флот подогнал к берегу старый китайский броненосец «Чин-Иен». Захваченный еще в 1895-м из-за небольшой скорости и устаревших медленных пушек, он не мог особо помочь на море, но вот против сухопутных армий его 12-дюймовые орудия были до сих пор страшны.

Именно под его прикрытием основные силы 4-й армии попытались прорвать правый фланг взявших их в клещи русских. Не получилось! Уж больно крепко те окопались, но… Оставалась небольшая полоса вдоль берега, которую прикрывал «Чин-Иен» и по которой небольшими отрядами вполне можно было просачиваться дальше на юг. И это было последнее, что привело Иноуэ в ярость. Выведя потрепанные остатки своей дивизии на сопку повыше, он как раз увидел такой «прорыв».

Целый полк быстрыми перебежками стелился по берегу. Со стороны моря изредка грохотали тяжелые орудия, но русским, разбившимся на множество мелких групп, как будто и не было до них дела. Они лежали и деловито стреляли из винтовок по проходящим японцам. А те даже не думали отвечать!

— Сколько там русских? — выдохнул Иноуэ, стараясь не сорваться.

— Около роты, — доложил так же сжавший от ярости зубы разведчик. — В тылу еще достаточно наших, что не смогли отступить вместе со всеми, поэтому их главные силы продолжают держать укрепления на линии Чшаньданьпу — Куньтудзы. А тут… Они словно специально поставили немного солдат, чтобы мы могли прорываться, но…

— Чтобы убивать при этом нашу гордость, — Иноуэ набычился.

Целый полк шел с опущенными головами, они даже не пытались отстреливаться, они были живы, но их души уже были мертвы. И это было, наверно, самое страшное, что Хикару видел на этой войне.

— Подготовьте пушки и пулеметы, сметем эту роту, — приказал он.

Увы, несмотря на довольно быстрые действия 12-й дивизии, дерзкая рота, увидев, что на них нацелились всерьез, просто откатилась назад под прикрытие уже своей артиллерии. Пришлось отступиться… И пусть этот рывок стоил его солдатам почти всех оставшихся сил, Иноуэ знал — только так и было правильно. Они отступали, они не могли победить, но они еще были армией, они еще могли сражаться.

Столица Российской империи никогда не спала. Даже в самое темное время суток горели фонари, маленькие окна модных салонов добавляли света на центральные улицы, а огромные окна заводов — на окраины. Впрочем, больше всего света давал Зимний дворец, и сегодня тут тоже кипела жизнь.

Николай Александрович очень устал, но в его жизни были те, кому он был рад в любое время суток.

— Знаешь, что мне сегодня рассказала Сюзанна? — Аликс специально дождалась, когда он закончит с бумагами, и тут же заглянула в кабинет.

— Сюзанна?

— Ты забыл? Зинаида Николаевна Юсупова, но Сюзанна звучит гораздо утонченнее, ты не находишь?

— Кажется, была французская принцесса Зенаида Бонапарт. Разве так уж плохо это имя?

— А ты не помнишь, чем она кончила? Вышла замуж за своего кузена, и опять ты меня сбил.

— Ты встречалась с Юсуповой…

— Точно! И она рассказала, что уже несколько дней вся столица бурлит, обсуждая Макарова.

— Ты думаешь, я не знаю?

— А я сейчас говорю не о военных, чиновниках и заводчиках, с которыми ты общаешься. О девушках!

— Что ты имеешь в виду?

— Например, Анна Игнатьева, между прочим, родственница твоего киевского губернатора, позавчера пришла в салон Юсуповых с фотографией от Макарова. Представляешь, она написала в армию письмо с пожеланием победы, одно из тысяч, что обычно валяются в полевых почтах, а потом и вовсе теряются с концами. А тут ей ответили, причем сам герой Маньчжурии. Прислал фотографию потопленных кораблей, слова благодарности за поддержку и подпись… С уважением, ваш генерал Макаров. Как ты думаешь, Ники, что после этого надумала себе молодая наивная девушка?

— Ничего хорошего? — вздохнул Николай.

Царь сам только недавно узнал детали успешного рейда Макарова, к которому, как оказалось, и он лично приложил руку. Тот самый город для военных предприятий генерала… Николай разрешил выбрать любое место в Маньчжурии, а Макаров не стал мелочиться и замахнулся на целый порт. И взял его! Дерзко, но очень полезно для армии. Дядя после такого даже сменил к нему отношение и признал, что при должном контроле такой генерал сможет принести немало пользы России, Романовым и… Ему, Николаю Александровичу.

— На самом деле, наверно, хорошее есть, — Аликс тем временем размышляла вслух. — Девушка, которая недавно думала только о будущем муже и месте при дворе, заинтересовалась судьбой Россией. Начала собирать деньги на помощь армии, причем не через военное министерство и интендантов, уже потирающих руки в ожидании новых миллионов, а договорилась о прямых заказах с кем-то на Путиловском заводе.

— Кажется, там были не только слова признания, но и пара дельных советов, — улыбнулся Николай.

Иногда активность подданных может приносить проблемы, и их нужно одергивать, но не сейчас. Сейчас все успехи Макарова, всех, кто его поддерживал, работали на него, Николая. Он начал вкладываться в Корею и Маньчжурию еще пять лет назад, и теперь любой успех на востоке будет именно его успехом. И заодно провалом тех, кто все эти годы смел ему мешать.

— Ты кое-что упускаешь, — в голосе Аликс мелькнули знакомые коварные нотки, которые обычно не несли ничего хорошего.

— Что?.. Ну, конечно! — понял Николай. — Такое письмо получила не только Игнатьева!

— Именно! Многие писали в армию, и только в первую неделю октября с фронта пришли сотни таких писем. Так вот на последнем приеме Анна чуть не подралась с Кати Шереметьевой, представляешь? Они спорили, кому из них генерал написал более личное письмо.

— Получается, — Николай сглотнул, — у нас в столице сейчас сотни молодых девиц из самых благородных семей, которые готовы передраться из-за какого-то генерала?

— Готовы передраться, готовы собирать ему деньги и оружие, готовы… Даже не знаю на что! Надо срочно приводить их в порядок, хотя… Если с фронта хотя бы месяц не будет ярких новостей, возможно, все само собой и уляжется. Век мирской славы короток, так же говорят?

— Не думаю, что это касается нашего Макарова, — Николай растерянно улыбнулся. — Это будет в газетах лишь через день-два, но мне только сегодня пришло сообщение с фронта. Макаров отправился на помощь основным силам, прорвал позиции японцев на границе Ляодуна, отбросил их до самого Цзиньчжоу и… Знаешь, на что мне жалуется Линевич? Что ему приходится тратить все силы и время на то, чтобы окружить оставленные Макаровым в тылу японские войска. Представляешь, он прошел их насквозь, обрезал снабжение, и теперь, если остальные их все-таки дожмут, Япония разом потеряет с пару дивизий.