Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 41

— Господин фельдфебель! — Глыбов все заметил и заволновался. — Что будем делать?

И в этот момент Тюрин осознал, что если японцы сейчас решат пойти вперед, то они не выдержат. Не то, что с атакой не справятся, а свои собственные позиции потеряют. Подставят соседей, весь корпус, армию… Все как всегда: одни приносят Родине славу, а другие позор. И от последней мысли стало так обидно, что фельдфебель не выдержал и, приказав себе не думать о будущем, вскочил на ноги.

— Ура! В атаку, братцы! — заорал он. — Поможем своим!

— Поможем своим! — в два раза громче заорал Глыбов, словно прогоняя из себя все страхи и сомнения.

— Ура! — подхватил кто-то рядом уже без всякого заднего смысла.

— Ура!!! — полетело на сотни метров во все стороны, когда их рота пошла вперед.

18-я, услышав их клич, догадалась залечь, а они за считанные минуты добежали до японских позиций. Часть бревен для колючей проволоки полетела на землю перед ней, подрывая мины и расчищая дорогу. Точек прорыва в итоге получилось всего две, и японцы успели подтянуть к одной из них пулемет, но его накрыли гранатами. Рядовой Сытин, который, казалось, ничего не умеет кроме как жаловаться, рванул вперед и поразил его точным броском почти на 20 метров.

Японские винтовки, впрочем, и без пулемета устроили у них над головами целое море из пуль.

— Вперед! Вперед! — было очень страшно поднимать голову, даже на пару сантиметров, но Тюрин знал, если поддаться страху, если остановиться, то тут их и возьмут.

Рывок. На земле осталось не меньше десяти человек, но остальные подобрались на дистанцию броска.

— Не жалеем! — снова крикнул Тюрин, и все оставшиеся у них гранаты полетели вперед.

Весь японский окоп окутало дымом, и пока враги не успели отступить, их рота рванула вниз с штыками наперевес и уже в ближнем бою поставила точку. Вышло неожиданно непросто. Слишком узким, слишком неправильным был окоп, словно специально, чтобы неудобно было работать штыком, но… Время сориентироваться у них было, и они справились.

Враг был уничтожен, враг не успел отступить, рядом так же прорвалась и 18-я рота. Тоже без офицеров, и фельдфебель Тюрин понимал, что теперь именно ему нужно принимать решение, что же делать дальше. Он пополз вперед, чтобы осмотреться и выяснить, что же творится у японцев в тылу и…

Там не было тыла. За первой линией окопов шла вторая, третья… И это были не времянки, а такие же залитые сталью и бетоном монументальные укрепления, как и те, что они только взяли. И сидящие там японцы уже готовились встречать их. Получается, они победили, но… Это ничего не меняло.

Враг был готов продолжать и уже подтягивал артиллерию, чтобы наказать две дерзкие роты. В другом месте, в другое время… Если бы вперед пошли и другие части, если бы их прорыв поддержали свои пушки, все это имело бы смысл. Но барон Штакельберг на сегодня планировал только одну небольшую пробную атаку. И все.

Наверное, с точки зрения всей войны, всей армии он поступал и правильно. Но вот для их двух рот — очень обидно. Фельдфебель Тюрин сполз назад в окоп, а потом, пока у них еще было время, скомандовал отступление. Они еще победят, обязательно победят… Просто не сегодня.

Три дня до выступления.

При этом половина нестроевых частей с охранением из казаков Врангеля и Буденного уже как неделю у Ляодуна. Готовятся, потому что армия — это только на десять процентов бравый вид и свистящие пули, а на девяносто — ожидание и тяжелый труд, чтобы, когда дело дойдет до той самой десятки, именно мы смогли выжить и победить.

— Газеты, ваше превосходительство! — ко мне в комнату, наплевав на все приличия, ворвался Лосьев, потрясая стопкой помятых листов.

— Я слышал, что их придумали уже как пару веков назад, — заметил я.

— Наши газеты! В смысле, это газеты про 2-й Сибирский! Наверно, про то, как мы взяли город и потопили японцев!

— Кто напечатал? Уже читал? — сразу подобрался я.

Все-таки сейчас 1904 год. Отправленная нами в столицу фотокарточка с кладбищем японского флота, дай бог, проехала только половину пути до Санкт-Петербурга. Конечно, помогавший нам с отправкой и подготовкой материала Чернецкий мог что-то написать и заранее, но… Почему-то у меня нехорошие предчувствия.

Как оказалось, Лосьев так спешил, что привезенные с последним поездом газеты так и не посмотрел. В итоге мы читали все вместе. Я, он, еще и Брюммер с Ванновским, которые тоже поучаствовали в срочной доставке прессы.

— Что ж, кажется, «Русский инвалид» о нас весьма высокого мнения, — я отложил в сторону газету с уже поплывшими буквами. Сколько ее успели почитать до меня, пока она ехала из столицы?

— И что пишут? — тут же подскочил Брюммер, которому как младшему пока вообще ничего не досталось. — Кто-то уже подсчитал, на сколько миллионов мы японцам кораблей потопили?

— Там пока разбирают только Ляоян и Сяошахэ, — я напомнил, что между нами и Санкт-Петербургом около 40 дней пути. — И господин Поливанов больше не про деньги рассуждает, а про новые технологии. Предлагает закупать на нашем примере больше пулеметов и не экономить снаряды.

— Я, кстати, слышал про этого Поливанова, — на мгновение оторвался от своей газеты Ванновский. — Ветеран Русско-турецкой, помимо «Инвалида» еще и «Военным сборником» занимается. Но это ненадолго, ходят слухи, что с нового года его хотят кинуть на крепостной комитет, а на его место поставят Шуваева, но… Это все пока разговоры.

Ванновский вернулся к чтению, а я задумался о том, что тоже слышал эти фамилии, и не сказать, что в хорошем ключе. Оба — военные министры Российской империи во время Первой Мировой. Поливанов занимал эту должность в 1915-м, Шуваев — в 1916-м… Кстати, и там они шли друг за другом. Впрочем, наверно, не стоит сваливать на эту пару все наши провалы в то время. Так или иначе, первый все-таки смог наладить тот самый рост современного производства, за который ратует уже сейчас, а при втором… При втором был Брусиловский прорыв.

Тут я заметил, что Лосьев закончил со второй газетой, потянул к ней руку, но штабист, покраснев, поспешил отодвинуть ее в сторону.

— Это, кажется, какая-то желтая газетенка. Наверно, зря я ее прихватил, — сглотнул он.

— «Русские ведомости»? — я прочитал название. — Кажется, ее чуть ли не с 60-х издают?

— Все верно, — оторвался от чтения Ванновский. — Начала выпускать московская профессура как противовес более консервативным «Московским ведомостям», а сейчас… Обе газеты довольно радикальны, одна вправо, другая влево. Кстати, левых в последние годы взял под крыло промышленник Морозов, продвигает Думу и ругает войну.

Я не удержался и показал большой палец своему главному разведчику. Все-таки чем дальше, тем он больше учится работать с информацией. Вон как четко и, главное, по делу дал справку. Сразу понятно, что к чему.

— Так что там пишет про нас малый и крупный бизнес? — повернулся я к Лосьеву.

— Пишут, — тот вздохнул, — про наши тачанки. Рассказывают, что это жалкое подобие изобретения Шаррона, Жирардо и Вуа. А потом в деталях рассказывают, как хорошо все получилось у французов, и как жалко у нас.

Шаррон? Что-то знакомое… Кажется, это какие-то автомобилисты.

— И что они делают? — спросил я.

— Броневики, — выпалил Лосьев. — Прям как наши, только их еще в 1902 году начали выпускать.

— Совсем как наши?

— Ну, привод неполный, броня только противопульная. И тут в статье еще хвалят вращающуюся башню с пулеметом, но она же такая тяжелая получится! Возить будешь всегда, а вот чтобы использовать, придется постараться. Вот был бы мотор помощнее, тогда да, а сейчас…

— Подождите! — вмешался Брюммер. — Если французы сами придумали и собирают такие машины уже как пару лет, то почему Думерг и Пикар так заинтересовались нашими, при том что мы их еще даже не сделали? Причем не просто заинтересовались, они нам уже сотню пушек привезли в зачет будущих поставок!