Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 36

Он бросил на разговорившегося солдата насмешливый взгляд, подошел к Тюрину и показал несколько залитых бетоном позиций, от которых уходили целые пучки траншей. Еще и все зигзагами — даже если попадешь в такую из пушки, зацепит всего пару солдат. Тюрин невольно вспомнил, как ходил после Ляояна по позициям 2-го Сибирского, смотрел, как те укреплялись, и только у Земляного корпуса, как их порой называли злые языки, можно было встретить что-то подобное.

Вслед за этим фельдфебель вспомнил, сколько японцев полегло, пытаясь взять те позиции, представил, что будет ждать уже их роту, и по спине потекли капли холодного отрезвляющего пота.

— Мы все умрем, — продолжал паниковать Сытин, словно вслух говоря то, что крутилось в голове у самого Тюрина.

Глухой удар, и паникующий солдат рухнул на землю, растерянно потирая щеку.

— Глыбов… — Тюрин перевел взгляд на потирающего кулак ефрейтора. — Что вы творите?

— То, что давно должны были сделать или вы, или я сам, — ответил тот. — Привести людей в чувство. А то ходят тут между взводами некоторые, рассказывают, что война не нужна, что офицерам лишь бы убить кого — что своих, что чужих… А что свои позиции при этом не готовы, на это всем наплевать. Вот только если лишь слушать да болтать, то не удивлюсь, что на самом деле половина армии здесь поляжет.

— А мы будем делать! — Тюрин взял себя в руки.

Он, кстати, тоже видел тех, кто говорил с солдатами. Прямо в госпитале видел. Правда, там это были не рядовые, а какая-то незнакомая девушка. Тюрин еще постеснялся подойти к ней и прямо спросить, что тут происходит… А, оказывается, такие по всей армии! Отвлекают, пугают, и жандармам с разведкой как будто до них дела нет. Фельдфебель вспомнил, как сам смеялся над жесткими порядками во 2-м Сибирском, где каждого новичка в специальную картотеку добавляют… Зато у них ничего подобного в принципе случиться бы не могло.

Стало обидно за роту, за корпус, за тех, кто такое допустил… Обойдя все еще лежащего на земле Сытина, Тюрин прошел к самому краю секрета, где был самый лучший вид. Справа Ляодунский залив, слева горная гряда, отделяющая их от Корейского полуострова. Впереди японцы: не прижались к самому Квантуну, а заняли нормальную позицию, чтобы обеспечить себе свободу маневра… Хитрые и опытные. Бой точно будет трудным, ну да и они тоже кое-чему научились.

— Возвращаемся, — приказал Тюрин. — Сегодня ляжем попозже, будем углублять окопы и копать вторую линию, на случай если японцы решат не отсиживаться в обороне, а тоже на нас навалиться. Да и спокойнее, когда знаешь, что за спиной все крепко.

— Есть, — ответил за всех Глыбов.

— А завтра… — фельдфебель задумался. — Я попробую сходить в тыл. Говорят, что там есть несколько человек, которые работают на Макарова и которые могут достать для желающих его новомодные гранаты.

— Так за деньги же! — возмутился прямо с земли Сытин.

— Ему они тоже не просто так с неба падают, — вздохнул Тюрин. — В госпитале сразу несколько офицеров рассказывали, что гранаты Макарова стоят чуть дороже пороха, что на них уходит. Так что не наживается он на нашем брате, а дает возможность… Пока еще начальство поймет, что гранаты нужны, пока еще их официально закупят для армии. А мы пусть и потратим свои деньги, но выживем.

Тюрин не был уверен, что одних его слов хватит, чтобы солдаты и унтеры согласились расстаться со своим кровными, но… Стоило только упомянуть, что они будут закупать гранаты и каски Макарова, и этого неожиданно оказалось достаточно, чтобы никто больше не спорил. Некоторые даже сразу сказали, что готовы скинуть в общий котел хоть все свои деньги, прося не экономить и закупить отдельные запасы для тренировки своих отделений.

И вроде бы сегодня все сегодня прошло совсем не так, как оно должно быть в армии. А все равно на душе у фельдфебеля Тюрина стало спокойнее. И что это было? Надежда, уверенность в себе или что-то совсем новое?

Я думал, что через неделю начну скучать по японцам, но те заявились уже через пять дней. В пять тридцать утра четыре миноносца первого класса зашли в утренних сумерках со стороны Шанхая и выпустили по одной торпеде в стоящий на внешнем рейде «Тачибану-мару».

Формально мы держали один из транспортов чуть мористее, чтобы запускать с него аэростаты для лучшего обзора и затопить на фарватере, если совсем припрет. На самом же деле в способности маленького каботажника перегородить проход в бухту никто не верил, но я решил, что японцам нужна жертва, чтобы те почувствовали кровь, а заодно и взяли темп, который не оставляет времени на лишние раздумья.

В итоге «Тачибана» отправился на дно, дежурная команда, хотелось верить, успела заметить врага и уплыть к берегу… А миноносцы уверенно полетели дальше. Никто из моих офицеров не верил, что наши враги решат действовать столь безрассудно, а вот я ни мгновения не сомневался в решительности японских капитанов. Убедившись, что их атака оказалась успешна, что дорога открыта, они продолжили движение, чтобы выйти напрямую к порту и поразить еще и стоящие там корабли.

— Они совсем не боятся наших пушек? — возмутился замерший рядом Ванновский, а потом показал мне большой палец. Последнее означало, что наблюдатели все-таки успели и никто не пострадал.

— Опасаются, но японские капитаны давно научились считать, — ответил полковнику Брюммер. — Математика тут простая. Легкие пушки сразу выкидываем: японцы думают, что фугасов у нас нет, а значит, и бояться их нет смысла. Какую-то опасность представляют 6-дюймовки, но самоходные мины Уайтхэда, которые используются на миноносцах типа «Хаябуса», поражают цель на расстоянии в 1 километр. При этом по стоячей цели в порту промазать будет очень сложно. А вот 6-дюймовая пушка с берега на такой же дистанции дает точность 10–12 процентов. По стоячей цели. По цели, которая будет менять курс, а японцы будут это делать — шансы стремятся уже к 1–2 процентам.

— Все равно риск, — покачал головой Ванновский. — Стоит ли оно того?

— Стоит ли? — Брюммер усмехнулся. — Будь я на месте генерала, точно поставил бы часть пушек на корабли, чтобы получить возможность ими маневрировать. Или самоходные мины с них запустить. Или брандеры собрать. Корабли, даже гражданские, дают возможности. Дают маневр. Так что желание лишить нас этого выглядит вполне разумно с учетом известных японцам рисков.

— Это точно, вот только вы стреляете точнее, чем пишут в отчетах, — улыбнулся Ванновский. — Повезло, что некоторые им так верят.

— У японцев, скорее, нет выбора! Они-то еще не воевали с нашей пехотой, тем более с пехотой из 2-го Сибирского, так что приходится ориентироваться именно на общие цифры.

— А мин они не боятся? — продолжил Ванновский. — Очевидно же, что мы перегородили вход, а они прут себе вперед и прут.

— Прилив, — пожал плечами Брюммер. — В отличие от нас японцы сразу обращали на него внимание. И в последние дни вода поднималась даже не на четыре, а на шесть метров. Если они наблюдали и видели, что мы не делали новых постановок, то ближайшие пару часов им нечего их бояться. Опять же по их мнению.

— По их, — согласился я.

Впрочем, миноносцам на самом деле ничего не угрожало, потому что, даже уничтожив пару малых кораблей, мы бы принципиально ничего не изменили. Поэтому чувствительность наших мин осталась на прежнем уровне — от 6 тысяч тонн, чтобы если взрывать кого-то, то чтобы цель тянула хотя бы на десять миллионов рублей. И мы знали, что эти враги тоже рядом. Их было еще не видно невооруженным глазом, но наблюдатели на городских аэростатах уже доложили о серых силуэтах, чадящих черным дымом.

Четыре крупных корабля… 3-й боевой отряд Объединенного японского флота пришел к Инкоу. И мы были готовы, как к быстрому рывку, так и к игре в долгую.

Жду.

Мы встретили японские миноносцы огнем наших 6-дюймовых батарей, и тут уже без поддавков. Команды 1-й и 2-й батарей работали быстро, четко, как на учениях. С шара по прямой телефонной связи их корректировал лично капитан Жирков, и уже на двух с хвостиком километрах мы получили первое накрытие. Половину рубки предпоследнего миноносца снесло, словно ее и не бывало, и тот, потеряв ход, поспешил отвернуть обратно в море.