Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 27

— Конечно, все. Корабль лежит так близко к берегу, у нас есть достаточно торговцев, с которых можно вести работу, колокол, чтобы не отвлекаться. Ну и… Вы слышали о Николае Николаевиче Бенардосе?

— К сожалению, нет.

— Действительно, к сожалению. Увы, некоторые имена порой не получают того, что на самом деле заслуживают. Так вот Николай Николаевич придумал несколько аппаратов, с помощью которых можно варить железо. Ну или резать. Все с помощью электричества.

— Я слышала про сварку. Точно, и имя Бенардоса тоже! Кажется, это было 5 лет назад, тогда ему и еще Александру Попову присвоили звание почетных инженеров-электриков. А еще его упоминали в газетах буквально пару недель назад… В некрологе.

— Это печально, но… Его дело живет и точно будет жить еще очень и очень долго, — я расстроенно покачал головой.

Княжна тоже замолчала, но, как оказалась, думала она в этот момент совсем не о потерях ученых мужей.

— Подождите! — возмутилась она через пару секунд. — Я вот сидела, вспоминала про сварку и… А как вы собрались использовать ее под водой? Я видела размеры колокола, и даже на маленькие пушки вы его не наденете.

Я вздохнул. Когда мы обсуждали будущие работы с Мелеховым, я надеялся, что никто не обратит внимание на подобные мелочи, но… Татьяне потребовалось на это меньше десяти минут, японцам и другим наблюдателям — вряд ли намного больше. И даже если они не найдут непосредственных свидетелей, то все равно будут вопросы.

— В сложных местах будем просто сбивать заклепки молотком и срезать специальными ножницами.

— Вячеслав Григорьевич! Если мы докопались до какой-то тайны, так и говорите! Если же что-то еще можете сказать, то мне очень интересно.

Я вздохнул. В моей истории до подводной сварки дошли только в 1932 году, причем сама идея была довольно простой. На руки резиновые перчатки, чтобы не бахнуло, на электроды водоотталкивающую смазку — и вперед. Я про это рассказал своим без особой надежды, но саперы неожиданно сказали, что смогут повторить. В общем, пока остальные собирали кран для монтажа на кораблях и последующего подъема даже самых больших пушек, ребята с коричневыми погонами под командованием капитана Галицкого пытались творить историю.

— Есть возможность, — наконец, ответил я княжне. — Детали не буду рассказывать, но есть.

— Опять вы сами придумали?

— Я предложил, но вот делают самые обычные русские солдаты и офицеры. И если смогут, то это будет только их заслуга.

— Все бы так верили в простых солдат и офицеров, — Татьяна широко улыбнулась. — Кстати, а что за пушки на этом японском броненосце?

— Броненосном крейсере, — поправил я девушку. — То есть до полноценного броненосца «Асама» не дотягивает, но в то же время в отличие от обычных крейсеров сражаться в строю все же приспособлен.

— Значит, будет что-то больше 6 дюймов! — с энтузиазмом прикинула Татьяна, а я невольно улыбнулся тому, до чего довела девушку война. Вон теперь с ней про артиллерию можно поговорить, и ей на самом деле будет это интересно.

— Будет, — кивнул я. — Четыре 8-дюймовки.

— Я слышала обсуждение среди раненых, что у японцев в основном пушки английские и германские. А эти чьи, и в чем разница?

— На «Асаме» английские — все-таки его именно на острове строили. Так что это творение «Армстронг-Уитворт».

— Неужели англичане отдали японцам пушки, которые ставят и на свои корабли?

— Почти, — я задумался о том, были ли в этом времени экспортные версии оружия. И да, были! — Например, в Англии уже используются снаряды с латунным корпусом. То есть внутри одного снаряда и собственно граната, и заряд пороха, чтобы долететь до цели. На «Асаме» же и других японских кораблях латунные снаряды идут разве что для малых скорострельных пушек, а что-то больше 6 дюймов — и встречаем старые добрые картузы.

— Знакомое слово. Это же мешочки с порохом.

— Точно, шелковые мешочки. Их закидывают перед снарядом, закрывают затвор — и вперед. Если честно, у такой системы есть даже плюсы. Можно корректировать мощность выстрела, все это занимает меньше места, но… С общей гильзой пушка будет надежнее и баллистика предсказуемее, а это может решить исход боя.

— А германские пушки чем отличаются? — Татьяна вспомнила, с чего мы начинали.

— У них тоже есть вариант с единым патроном, но и для Германии это дороговато, так что большинство крупных пушек все так же с картузами. Если же говорить про главные отличия, то считается, что у них лучше сталь, поэтому германцы, добавив два слоя обручей на ствол, получают возможность делать заряды чуть мощнее. А значит, снаряд летит быстрее и дальше.

— Сколько?

— Кажется, Афанасьев говорил что-то о 9 и 13 километрах[1].

— Большая разница!

— Но попасть на таком расстоянии пока все так же непросто, так что говорить, что именно она будет решать исход сражения, еще рано.

После 8-дюймовок, которые, скорее всего, придется оставить для обороны Инкоу, мы еще час болтали про четырнадцать 6-дюймовок, которые пригодятся нам уже и в полях, про 20 скорострельных пушек, которые помогут проверить какие-то идеи по бронированным машинам еще до прихода посылки французов. Ну, и про 5 торпедных аппаратов, которые мы точно не сможем вытащить, но так бы хотелось… Хорошо посидели. Вроде бы и о деле поговорили, но и на душе при этом было так легко.

А потом пришло время возвращаться. Мы доехали до города, запрыгнув на площадку притормозившего перед внешним кольцом укреплений поезда. А на вокзале взгляд сразу же зацепился за еще один состав, которого тут не должно было быть. Разве что наши, наконец, зачистили ветку от Дашичао… Но зачем тогда первым делом отправлять сюда гражданские вагоны? Еще и без полезной нагрузки, да с отдельным паровозом, когда их постоянно не хватает?

Сразу же появились недобрые предчувствия, и действительно… Стоило нам выйти, как из того самого поезда показался какой-то столичный франт. Молодой мужчина лет 25, с прилизанной прической и редкими черными усиками.

— Николай, — выдохнула княжна, как только его заметила.

— Татьяна, — тот сразу же повернулся на голос девушки и расплылся в улыбке. — А я тебя как раз и искал.

От княжны его взгляд скользнул ко мне, потом остановился на наших сжатых друг у друга в ладонях пальцах, и вместо ленивой радости в голосе сразу появился лед.

— Николай Феликсович Юсупов, с кем имею честь разговаривать? — неожиданный гость смотрел мне прямо в глаза, и с каждым мгновением я все четче и четче чувствовал что-то знакомое. Что передо мной стоит человек, очень и очень похожий на одну из проявившихся после переноса в это время частей моей личности. На убийцу.

[1] Вообще, для этих калибров есть цифры по дальности в 12 и 15 километров, но все это уже после доработок по итогам Русско-японской войны. А пока ориентируемся на итоги тестовых стрельб в 1901–1902 годах.

Стою, думаю, считаю… Какова вероятность, что за полгода в этом времени в тот единственный раз, когда я решил сходить на свидание, оно закончится встречей с приехавшим из столицы бывшим? Статистическая погрешность! Но нет, вот она стоит и думает, как бы меня прибить, чтобы без лишних последствий. Или если очень припрет, то и с ними — легкая безуминка, горящая в глубине глаз, не оставляла сомнений, что этот человек ни перед чем не остановится.

— Вячеслав Григорьевич Макаров, — представился я, продолжая думать, что же делать дальше. С другой стороны, а зачем искать сложные решения?

— Вячеслав Григорьевич, вы уделите мне минуту наедине? — Юсупов предложил отойти-поговорить. Более вежливо и почти куртуазно, но суть-то та же. Причем это был даже не вопрос, а утверждение, с которым так не хотелось спорить.

— Не думаю, что это имеет смысл, — я широко улыбнулся.

— Что вы имеете в виду?

— Вы приехали на территорию, где русская армия проводит секретную операцию. И вам придется ее покинуть.