Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 18

— В смысле строится? — удивленно переспросил Врангель.

— В прямом, — улыбнулся Буденный. — Ровно, словно по линеечке. Взвод к взводу, рота к роте.

— Но это же… Глупость. После Ялу даже совсем зеленые офицеры себе такого не позволяют.

— А эти позволяют, так что… Может, покажем им, как тут на самом деле принято воевать? — Буденный обвел всех хитрым взглядом, и на этот раз ему никто не возразил.

Да и что тут скажешь? Кого бы в такой ситуации похвалил Макаров? Ясное дело, только того командира, который бы не простил столь глупо подставившегося врага.

У меня сегодня последний день перед отъездом на передовую. Мы подтянули к Инкоу уже достаточно сил: людей, пушек, снарядов и, конечно, бронепоездов, включая два новых состава. Один из них мы оснастили для боя, а второй просто подготовили для установки пушек Канэ, которые я рассчитывал уже в ближайшее время получить от французов.

В Ляояне в последние дни было довольно тихо. Большие генералы уехали вслед за основными силами на юг, столичные гости занимались какими-то своими делами, а я общался со своими офицерами да французами, которые уж больно зачастили в гости. В штаб их, ясное дело, не пускали, но вот после… Пришлось принимать на себя удар светской жизни и благодарить судьбу за Огинского, который взялся за все организационные вопросы.

Был, правда, соблазн поступить проще и в принципе отказать Пикару с Думергом в своем гостеприимстве. Мол, дела делами, но уж устал от я ваших рож, но… Они вели себя вежливо, установленные правила не нарушали, вот и приходилось сдерживаться, заодно подавая пример остальным, как уже им придется вести себя с французскими гостями, когда тех наконец-то пришлют.

— Читал новую повесть Лондона, — поделился со мной Пикар, обратив внимание, что я отвлекся от прихваченных с собой документов.

— И как вам? — спросил я.

Если честно, я тоже читал, но… Мне вот, несмотря на энтузиазм самого Джека, не понравилось. Раньше у него в истории всегда было хоть немного света, юмора, обычных простых чувств. А тут — только война. Да, честная, да, без прикрас, и после чтения внутри была лишь пустота. Сильно получилось, если уж откровенно. Но нужно ли?

— Мне кажется, что это книга-прививка, — ответил француз, привлекая внимание тут же подошедшего к нам Огинского.

— Прививка? — переспросил тот.

— Да. Для обычных людей, чтобы при слове «война» они представляли не рыцарские романы с прекрасными дамами, а реальность, от которой стоит держаться подальше. Возможно, я бы даже сказал, что это появление нового жанра. Военный реализм или поучительный реализм… Впрочем, не мне придумывать новые термины.

— Прививка? Поучительный реализм? — Огинский еле заметно усмехнулся. — Неужели вы считаете, что такая история сможет кого-то хоть чему-то научить?

— А почему нет? — француз пожал плечами. — Иногда достаточно нарисовать гору черепов, чтобы миллионы людей по всему миру согласились с главным: война — это зло.

— А черепа — это идеализм. Да, война — это смерти, но говорить, что только ими все и ограничивается — это лукавство. Война приносит смысл жизни, славу, деньги, территории. Разве не глупо пытаться делать вид, что этого нет? И, пытаясь раскрасить мир в черно-белый цвет, мы лишь прячем голову в песок, вместо того чтобы честно и прямо обо всем говорить.

— Говорить, что война — нормально?

— А говорить, что война — это зло, и продолжать воевать разве лучше? Чем больше самообман, тем большей кровью он обычно заканчивается.

— Вам не кажется, что мы ушли куда-то в сторону? — Пикар на мгновение задумался, но лишь тряхнул головой. — Разговор ведь начинался с повести Лондона, и я до сих пор считаю, что она поможет людям держаться подальше от войны. У вас есть в русском такое выражение — бьенвалле?

— Ложь во благо, — перевел я.

— Чаще всего те, кто пытаются обманывать во благо, в итоге обманывают сами себя, — Огинский только плечами пожал. — Думаете, кровь и грязь испугают людей? Нет, они теперь только лучше подготовятся к новой войне, и когда придет время убивать, лишь плечами пожмут и скажут: по-другому тут нельзя… И утопят весь мир в крови с таким энтузиазмом, которого еще никто никогда не видел.

Я в этот момент снова подумал о грядущих мировых войнах. И правда, миллионы смертей, что они принесли, случились лишь из-за того, что оружие стало более смертоносным, или же дело действительно еще и в людях? В том, что мы при всем внешнем лоске почему-то стали более кровожадными?

— Господа, господин генерал… — к нашей беседе сегодня решил присоединиться еще и Гастон Думерг, причем, судя по довольной улыбке, пришел он точно не просто так.

— Какие-то новости? — Пикар тоже что-то почувствовал и внимательно посмотрел на министра колоний.

— Не знаю, насколько этично будет таким делиться, — Думерг развел руками. — Все-таки мне об этом рассказали неофициально.

— Гастон, — посмотрел на него Пикар.

— Хорошо-хорошо, — Думерг снова всплеснул руками, слово не ради этого и приехал сюда. — Мои друзья рассказали, что японцы привезли на передовую два полка с иностранными инструкторами. Более того, эти инструкторы не просто тренировали японцев у себя в колониях, но и поведут их в бой.

— Какие иностранцы? — тут же заинтересовался Пикар. — Англичане?

— Не только… — Думерг надул губы. — Не буду указывать на них раньше времени, а то еще кто-то решит, что Франция просто сводит счеты, но… Транспорты из Циндао в последнее время зачастили, а кайзер Вильгельм давно хотел бы упрочить свое влияние в Китае.

— Англичане и германцы? — нахмурился Огинский и посмотрел на меня. — Вячеслав Григорьевич, вы не думаете, что с их опытом японцы могут стать особенно опасны?

— Я думаю… — я вдруг не выдержал и расхохотался.

— Что такое? Вы мне не верите? — возмутился Думерг.

— Вовсе нет, — я взял себя в руки. — Просто буквально несколько часов назад я получил отчет от мобильного отряда, который отходил в сторону Инкоу и столкнулся с необычными японскими частями.

— Те самые? Большие потери? — Огинский быстро оглянулся на французов, мол, стоит ли продолжать при них, но я только головой покачал.

Некоторые новости стоят того, чтобы раскрыть их как можно скорее, тем более сейчас и компания подобралась подходящая.

— Значит, вы уже сражались и… Судя по вашему поведению, все закончилось хорошо, я прав? — Пикар первый понял, что к чему.

— Они просто построились перед боем, — начал я и замолчал, давая собеседникам оценить ситуацию.

— И что? — Думерг еще не понимал.

— Просто в поле? — выдохнул Огинский.

— Не совсем, конечно. Позиции подготовили, прикрыли их пушками, застрельные команды пустили, но… Их солдаты словно ожидали, что мы будем с ними целый день с пары километров перестреливаться. А Врангель их просто отвлек, Брюммер подкатил пушки… Две целых батареи потеряли в итоге — жалко, но от их пехоты за эти десять минут осталось меньше половины. Другая просто побежала, и там не так много вариантов было. Особенно когда паника и…

Вот про то, что мы в таких случаях отстреливаем офицеров, я говорить вслух не стал.

— Тачанки! — Огинский тем временем догадался, чем все закончилось.

— Славский подловил их на отходе. Если бы у наших не было такого дефицита патронов, то так бы всех там и положили, но в итоге решили, что нам хватит и текущих потерь, и оставленного обоза. Кстати, теперь я понимаю, откуда там было столько денег, — я улыбнулся. — Зарплата тех самых наемных специалистов. Что ж, теперь она достанется тем, кто доказал, что на самом деле ее достоин.

— А ваши потери? — Думерг закусил губу. — Сколько вы потеряли?

— Два десятка раненых из артиллерийской обслуги.

— А убитых?

— Нет убитых. Я же сказал, враг уж слишком хорошо подставился, а в ближний бой мы не полезли.

После этого французы переглянулись и молча начали собираться. Кажется, случайная рекламная кампания наших новых возможностей вышла на славу. Пусть теперь думают, обсуждают и… Готовятся платить! Если до этого некоторые могли питать иллюзии, что настоящим европейским армиям этот азиатский опыт не так уж и нужен, то теперь от них остались лишь жалкие ошметки.