Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 12

Конечно, можно было все бросить, понадеявшись на интендантов, новые поставки и могучий русский авось, но это не наш путь. Поэтому мы снова копали, разгребали завалы… А уж что творилось в госпиталях! Я запретил лечить японцев в ущерб нашим раненым. Перевозка в тыл, обработка ран, выделение мест — все это разрешалось делать только когда были закончены все работы по своим. Отдельное возмущение вызвал мой запрет на работу сверхурочно. Слащев с Вреденом приходили, пробовали скандалить, но ничего не добились и в итоге, кажется, решили перейти к тяжелой артиллерии.

Я заметил, как ко мне быстрым размашистым шагом шла княжна Гагарина.

— Я думал, вас отправят раньше, — первым заговорил я сам, сбивая девушку с толку.

— Что? — та действительно смутилась. — Вы шутите?

— Ничуть. Действительно думал, что наши светила медицины, зная о нашей дружбе, отправят вас раньше.

— Думаете, мы друзья? — девушка еще больше растерялась.

— Конечно, — кивнул я. — У меня их не так много, но вы точно входите в их число. А это значит, что как минимум мы можем говорить прямо, не пытаясь запутать друг друга красивыми словами.

— Тогда зачем вы меня смущали? — тут же подобралась княжна.

— Я не только смущал, — я невольно улыбнулся. — Еще хотел, чтобы вы на самом деле ответили. Так почему вы не пришли раньше?

— Была занята ранеными, времени не было совсем.

— Собственно, вот и ответ на все вопросы, что вы могли мне задать. Я не разрешаю нашим работать с японцами, потому что у них тогда не будет хватать времени на своих.

На самом деле все было не так печально. Полевые фельдшеры, закончив с выносом наших раненых, смогли взять за первичную обработку ран японцев. Хирурги тоже скоро начали освобождаться, так что процесс шел, и я был уверен, что не меньше двух третей оставленных нам на попечение солдат в черно-красных мундирах мы удержим на этом свете. Но русские доктора не были бы собой, если бы не хотели большего.

— Я знаю многих наших, кто был бы готов задерживаться на несколько часов, чтобы спасти больше жизней. Но вы даже это запретили! Почему?

— Вы сильно уставали в эти дни? — ответил я вопросом на вопрос.

— Конечно.

— Допускали ошибки с недосыпа?

Княжна покраснела.

— Вы хотите сказать, что мои доктора, перерабатывая с японцами, могли бы ошибаться потом? С нашими солдатами?

— Не обязательно даже ошибаться. Не выспавшись, доктор к кому-то не подойдет, когда будет нужно. Не перепроверит симптомы, как сделал бы в любой другой день. Спасать жизни важно, но японцы сами выбрали стать нашими врагами. Скажу честно, если бы у меня был выбор, спасти одного своего солдата или тысячу чужих, я бы даже не думал.

— Это жестоко.

— Это честно по отношению к тем, с кем я сражался плечом к плечу. И пусть я не могу повлиять на госпитали в других отрядах, но у нас… Все будет именно так.

— Я… понимаю, — неожиданно согласилась со мной княжна.

Слащеву и Вредену я рассказывал примерно то же самое, но эти двое словно фанатики уперлись в спасение жизней любой ценой и ничего не хотели слушать. И почему-то я был очень рад, что Татьяна оказалась совсем не такой. Настроение скакнуло на пару градусов вверх, и даже недавнее приглашение от полковника Пикара на важный разговор больше не вызывало у меня раздражения. Хотят французы поговорить в неформальной обстановке, ну и поговорим. Почему бы и нет.

Большое спасибо за поддержку и подписку в первый день! Продолжение завтра!

П. с. 1000 лайков! Мы это сделали!

Алексей Алексеевич Огинский думал, что еще долго не придет в себя после поступка брата — надо же, хотел скрутить его! Вот только большое сражение, за время которого поручик почти не спал, носясь туда-сюда по заданиям Макарова, как-то быстро прочистило ему голову. Он не то чтобы простил Владимира, скорее оценил его решимость добиваться своего любой ценой. Ему самому этой фамильной черты характера иногда так не хватало.

Вот как под конец сражения. Ванновский с Корниловым перетянули всех людей для работы на передовой, и он пошел у них на поводу. А в итоге что? Опасность пришла оттуда, где было тонко — с тыла! Именно здесь ведь нашелся тот таинственный доброжелатель, который помог 12-й дивизии выбраться из окружения. Поручик уже провел первичное расследование: следов пока не было, но в самом факте помощи он уже не сомневался.

— Ваше превосходительство, — встретил он Макарова, которого должен был сопроводить на встречу с французами. Тоже то еще мероприятие…

— Есть новости по той ночи? — тут же подобрался генерал.

— Есть! — закивал Огинский. — Вы же знаете, что я зарисовал все схемы отхода японцев: и все их отряды, даже самые малые, двигались строго по нашим рокадным дорогам. И пусть часть из них — те, что старые китайские — им могли сдать местные. Но вот новые, которые нестроевые части готовили именно под этот бой, без помощи изнутри им было бы не найти. Точно не так быстро, не в темноте и не без ошибок!

— Да, я помню ваши сомнения и полностью согласен с ними.

— Так вот, просчитав маршруты отхода, я пошел проверять раненых, которые прибыли с этого направления. И хочу сказать, что в 6-м корпусе в этом плане творится настоящий бардак. Вы представляете, там даже не фиксируют, где и когда они подобрали того или иного солдата…

Огинский так увлекся воспоминаниями о походе в соседний госпиталь, что не заметил легкую улыбку на губах Макарова. Словно тот был и согласен с ним, и в то же время прекрасно понимал, почему все остальные еще не готовы так быстро меняться.

— И вы кого-то нашли? — спросил генерал.

— Так точно! Пришлось потратить много времени, чтобы опросить всех, кто мог нам подойти, но в итоге я нашел четверых солдат, которых контузило недалеко от одной из троп. Так вот они видели отходящих японцев! Долго не сознавались, стыдились, что не решились ничего сделать…

— Ну да, четверо против пары рот? Или сколько там шло именно мимо них?

— Я им то же самое сказал, но их ефрейтор все равно остался при своем мнении. Что надо было шуметь, предупреждать остальных, и будь что будет! Он ведь так и собирался сделать, если бы японцы повернули в сторону наших. Но те уходили прямо на юг, и он просто не решился.

После того разговора Огинский долго думал, а что бы он сам сделал в такой ситуации. Пожертвовал бы собой или бы тоже выжидал до последнего, и найти ответ так и не получилось. Возможно, с некоторыми вопросами можно разобраться только когда приходит то самое время…

— Оставим тему подвигов, — Макаров развел руками, — пусть люди сами решают, когда на них готовы. Наше же дело маленькое: сделать так, чтобы мы могли победить и без них. Но что эти четверо видели?

— Карты! — выпалил Огинский. — Японские офицеры определенно шли по картам, сверяясь с ориентирами и компасом. Но это были не готовые карты, а зарисовки на обычных листах бумаги. Понимаете?

— Значит, информацию они получили в последний момент и нормально подготовить материалы для своих офицеров у них времени не было, — только и кивнул Макаров. — И что дальше? Это может нам как-то помочь выйти на помощника японцев?

— На первый взгляд, нет, — ответил Огинский, но через мгновение гордо вскинул голову. — Но помните же про те тропы, что я зарисовывал в самом начале? Девять из них были на всех наших картах, что дает уж больно широкий круг подозреваемых. Но одна… Совсем свежая прокладывалась для будущей железной дороги! Ее не было в общем доступе, только у очень ограниченного круга лиц, и теперь надо будет просто их проверить!

— Этот круг, а еще рабочих, что принимали участие в прокладке. Ну, и случайных любопытствующих, которые не должны были, но вполне могли получить доступ, — Макаров напомнил, что в таком деле не стоит спешить, и Огинский закивал.

Да, будет непросто, но, главное, он взял след, ему есть с чем работать, а значит, нужно просто довести свое дело до конца. Тем более, что несколько человек он проверит в первую очередь. Окружение брата и Витте — они вполне подходили под определение тех, кто не должен был, но мог получить доступ к полной карте. А еще Казуэ Такамори! Японка, еще недавний враг — и этим все сказано!