Оборона дурацкого замка. Том 7 (СИ) - Ютин Макар - Страница 3

Запах чужой Ци — плотный, угрожающий, словно каменная змея из леса подле Форта, миазмы гнилой старой крови из-под плаща, тлеющий уголь глаз в глубине капюшона.

Внезапный ветер обошелся без завываний и ледяной крошки. Задумчивый порыв не дал заглянуть слишком глубоко, оставил лишь парочку противоречивых эмоций, нервную дрожь, предвкушение. Весь этот клубок ощущался наносным, почти наигранным. Только неясная тоска панибратски свернулась кошачьим клубком между ребер, пустила острые коготки в легкие…

«Я не доживу… скорее всего не доживу до конца дня», — Вдруг понимает Сяхоу и некий влажный, тяжелый узел в груди блаженно распрямляется, убирает обратно на полку темных эмоций клубок страхов, противоречий, чужих и собственных чаяний.

Единственный посыл, распознать который удается чуть ли не сразу. Впрочем, это не приговор, просто возможный путь, спасибо духам предков и за такое видение. В любом случае, он в выигрыше.

Его мучения так или иначе подойдут к концу, это ли не считать хорошей новостью?

Может и нет, если он снова избежит напророченой смерти, как в ту проклятую ночь падения Насыпи. У них, бойцов обсидиана, лучше остальных получается читать знаки судьбы, чувствовать угрозу и морось чужих намерений. Поэтому и гибнет их вдвое меньше, чем пурпурных выскочек.

В аду нужно доверять своей интуиции. Фальшивые улыбки плывут, как плохие иллюзии, треск огня в жаровне может перейти в хруст костей самого невезучего из часовых, старый, казалось бы изученный, вид демонов всегда выдает новую подлянку, а товарищ рядом может в самый ответственный момент бросить тебя и твою спину, лишь бы максимально отдалить от стены свою.

Разумеется, в итоге трусы всегда умирают. Вторыми.

Первыми — те, кого они бросили.

Вряд ли это утешит храбреца, когда мерзкое, уродливое существо обглодает тело до костей, а потом выдавит из своей задницы где-то на холодной обочине плотный до черноты результат десятков лет твоей жизни. Пустой и никому не нужной, разумеется, как и сама борьба за человечество и Империю.

Империю, в которой никто из жителей других областей не знает даже о самом факте существования Форта.

Поэтому смотри, слушай, чувствуй других людей вокруг себя. Демонов невозможно понять, в отличие от собственных товарищей по оружию.

Цзе всегда пытался узнать о проблеме конкретного человека прежде, чем она ударит наотмашь по всему отряду. Он был хорош в этом, еще с самого детства, когда по одной лишь походке отца мог предсказать очередной приступ ярости или темное желание отыграться за плохой день.

Эта мо шен рен выглядела, ощущалась и даже пахла, как опытный культиватор, которым она не могла быть ни в каком виде. Смертные не имеют ауры, лишь высокомудрые практики, начиная со Сборщика Ци, испускают вовне свое уникальное энергетическое давление.

Не специально — просто присутствие возвышенного существа продавливает реальность, оставляет след, как солнце высвечивает тень человеческой фигуры.

И теперь все его чувства, ощущения, смутные догадки, интуиция вопили: о подставе, о серьезных переменах, о чем-то остро-сладком, о благостном, мученическом страдании пополам с возможностью вознестись.

Эти шансы витали в воздухе, вились вокруг черного плаща субтильной заклинательницы, словно духи ветра или морозные призраки на отрогах гор, сновали между ней и ложей аристократов.

Чжэнь Ксин, который наверняка и вытащил свою «живую куклу» из коробки с театральным реквизитом, позволил забраться перспективному ребенку себе на плечи;

Фэнг, что давно уже бросил попытки решить все миром, все сильнее увязал в долгоиграющих интригах, пытался растить сад на пепелище;

Ба Мяо, гениальная и гениально-послушная дочь коменданта, которая, по неизвестной причине, никогда не принимала участия в обороне Форта, но всегда сама зачищала руины от оставшихся отродий, ходила с исследователями вглубь территории бывшего Аркада, договаривалась со знатью провинции.

Имелись и другие связи, столкновения, случайности и встречи.

Возможности пополам с опасностями сыпались на зрителей арены опавшими листьями красного клена глубокой осенью. Вероятности смерти, возвышения, бесчестья и множество, множество самых разных путей сверкали над головами посетителей арены сияющими тропами, менялись чуть ли не каждый удар сердца.

В этот судьбоносный, проклятый день под эгидой хтонического Бога вымершей Империи случится нечто важное, определяющее, подготовка к главному событию старой эпохи, переходный год к новому веку…

Мозг Сяхоу пронзила третья, конечная волна боли. Многоуровневые видения поблекли перед глазами, слились с обычными мушками и черными пятнами чрезмерного напряжения. Силы разом покинули твердое, выветренное демоническим ревом тело. Пришлось прислониться к плечу верного сокомандника Цуя и прикрыть глаза.

Глупая затея: фигура загадочной девки все также проступала черной клоакой на фоне цветных пятен от вспышек вероятностей над людьми вокруг. Хотя бы мир перестал кружиться вместе с его головой — и за то слава Милосерднейшей. Скоро пройдет, всегда проходит, не может не пройти…

— Ты… Опять? — Всегдашний младенческий задор исчез из голоса. Серьезный прокол — таких Цуй не допускал вот уже три или четыре месяца, но его сложно в этом винить.

За все время службы, у Сяхоу прошло четыре видения. Один — случайность, два — совпадение, три — благословение, четыре — скорая смерть. Пятое — выбор, возможность, смена этапа.

Событие, которое ждали, которого боялись и на которое рассчитывали. По крайней мере, большая часть отряда Сороки и несколько знакомых из других групп.

Его наваждения всегда спонтанны, всегда происходят невовремя, неуместно, впритык к событиям, о которых предостерегают. Нет времени на подготовку, нет времени на осознание, тревогу, попытки что-то доказать и куда-то сбежать. Всего лишь краткое предвидение грядущих неприятностей, моральная подготовка к большему.

Четыре раза наблюдал видения Сяхоу Цзе. Четыре раза Форт сталкивался с огромными людскими потерями, внезапными возвышениями, демонами-культиваторами на гребне волны или чем-то столь же вопиюще странным, опасным или перспективным.

Три ужасных трагедии. Одна блестящая победа.

Он не знал, насколько его действия меняют возможный путь. Лишь пытался спасти и сохранить привычный быт вокруг себя. Чтобы не остаться одному напротив бездны с миллионами голодных глаз в темноте.

Обычно никто никогда не радовался от получения таких вестей. Бывший лучший друг обвинил самого Цзе в страданиях, которые предрекали его откровения, разорвал все связи, ушел в другой отряд. Может, потому и выжил.

Сейчас все иначе. Прошлое число четыре — смерть, худшее из возможных. Пятое — наоборот, выбор, удача, благословение ветреной судьбы. Даже если само пророчество про очередную мерзость. Жаль, гадателя по Книге Перемен не удастся позвать — после арены наверняка будет слишком поздно, а твердых ответов, в отличие от подобных умельцев, Цзе давать не мог.

Цуй, даром что сидел с ним рядом на отшибе, шепотом и знаками успел поделиться с окружающими их сокомандниками очередным видением друга. Каждый в отряде Сороки знал о неприятной, пугающей способности Сяхоу. И почти никто больше не рисковал смеяться над его путанными, совершенно лишенными конкретики или точных цифр словами.

По крайней мере, он часто мог указать направление или причину. С большинством волн невозможно понять даже это.

— Мо шен рен… странница… девка… арена… посох… бой… мо шен рен… — Шепот тек по рядам струями утренней дымки, пеленой самого сладкого времени для сна, обволакивал поволокой интереса, беспокойства, задумчивой решимости. Словно они снова стоят на стене. Словно вот-вот полезут демоны, а утренняя сырость опять мочит ноги…

На арене продолжается бой. Сердцу тревожно в груди от предчувствий, будущее туманно, но сегодняшний день отнюдь не главный и не самый опасный. Просто — определяющий. Поворотный момент. Тем не менее, драка внизу отвлекает от мучительных раздумий даже самого Цзе.