Олегархат им. тов. Сталина (СИ) - Номен Квинтус - Страница 6

— В прошлом году на вызовы в деревни вовремя не успела «Скорая помощь» приехать чуть больше двухсот раз, то есть больше двухсот раз она приехала, когда помогать скоро было уже некому. И если бы были нормальные дороги, то — и я это могу ответственно заявить — в республике сейчас проживало бы минимум на сто восемьдесят человек больше. Или даже на двести с лишним, ведь еще ко скольким пациентам эта «Скорая помощь» приехала не то чтобы совсем поздно, но с изрядным опозданием…

И вот такая агитация позволяла не только успешно дороги строить, но и прочее всё. Например, на базе Дюртюлинской МТС в поселке началось ускоренное возведение «экскаваторного завода»: ковровцы, изготавливающие небольшие навесные экскаваторы для строительных машинок, могли их поставлять хорошо если по десятку в месяц, а нужно было (в том числе и для сельских строек) минимум полсотни в этот самый месяц. А всего на базе МТС начали строить уже семь небольших заводиков: много чего в стране нужно было еще всякого понаделать.

Но все же Александр Петрович заманивал колхозников превратиться в рабочих совхозов не дорогами и не улучшением медобслуживания: основным стимулом он выбрал строительство нового жилья. Новых, кирпичных домов «со всеми удобствами» — и это было для страны выгодно. Во-первых, проекты новых домов разрабатывались хорошими специалистами с учетом «климатических требований», и в таких домах зимой для отопления дров (или любой их замены) требовалось почти вдвое меньше, чем для отопления простой избы. А во-вторых, такое строительство помогало «сократить» деревни уж совершенно «неперспективные», что прилично сокращало расходы и на снабжение сел всем необходимым. Ведь электричество-то при нынешнем уровне жизни уже стало вещью необходимой, а тянуть десятки километров линий электропередач и ставить множество трансформаторов, которые еще и обслуживать требовалось, было бы очень дорогим удовольствием для страны.

Так что с работой все было понятно — и одно лишь расстраивало Александра Петровича: Василий Степанович свой, Большеустьинский район, тоже «передал» в подчинение товарища Бурова — а сам куда-то уехал, и ведь даже не сказал, зараза старая, куда! Впрочем, уехал он по распоряжению Светланы Владимировны, и при необходимости и у нее можно будет спросить, как со старым другом связаться. Но — только при острой необходимости: ясно же, что Зампредсовмина людей просто так никуда не посылает и у Васьки тоже сейчас дел невпроворот. Но это сейчас, ведь ближе к Новому году большая часть работ уже завершится и можно будет вздохнуть свободно. И со старым другом встретиться, чтобы обсудить то, как быстро стала меняться жизнь в стране. Которую они же, собственно, так быстро и меняли…

У меня лето прошло под знаком «заботы о своем драгоценном здоровье». То есть я как бы одним глазом поглядывала на то, что творилось в стране и как воплощались «мои заветы», и даже периодически учиняла разборки по поводу срыва некоторых планов — но срывов было немного, да и почти все они сами по себе были «плановыми»: некоторые мои идеи воплотить было можно, но как именно — лично я себе представляла с большим трудом. Поэтому и к обещаниям «реализаторов» изначально относилась скептически: то есть если они планы выполнят, то и хорошо, а не выполнят — «ну я же говорил!»

Так что и «разносы» мои в основном сводились к «А я вас предупреждала! Так что собрались и принесли мне планы, хотя бы издали на правду похожие», а большую часть свободного времени я посвящала все же детям и себе, любимой. Вовка мне добавил почти двенадцать килограммов веса и я теперь старалась как можно скорее вернуться в норму. Что было сделать не очень-то и просто, потому что добрые врачи, которые меня окружили (я подозреваю, что по приказу Николая Семеновича и при явном попустительстве со стороны Лены) «диету» мне прописали такую, что нормальная-то баба еще с полпуда набрала бы. Но я-то не совеем нормальная, уже через месяц после родов вернулась к своим тренировкам. И в расчете на «будущую фигуру» стала придумывать новую «начальственную одежду». Сейчас как раз в моду начали входить женские брюки, так что где мне уже было развернуться. А чтобы «разворачиваться» было проще, я еще плотно пообщалась с товарищами из Минлегпрома. Наверное, им тоже про меня всякого рассказали, так что уже в начале сентября легпромовцы приволокли мне «для оценки» последние достижения советской текстильной промышленности. Домой приволокли, и очень, я бы сказала, передовые — что заставило меня сильно задуматься. Но задуматься все же «в положительном смысле»…

Почти все лето я провела в заботе о семье — а потом вдруг и совершенно внезапно наступила осень и уборочная страда. То есть все же сначала началась уборочная, а к осени стали ясны ее последствия — но как раз в начале сентября я смогла получить и даже немного проанализировать текущее состояние дел в сельском хозяйстве. И, откровенно говоря, очень удивилась тому, что узнала. И больше всего меня удивила советская сельхозтехника.

В СССР каждый год производилось свыше четырехсот тысяч тракторов, и трактора эти работали лет по десять минимум, а то и больше: например, в Ряжском районе на МТС были вполне работающие трактора аж сорок седьмого года выпуска. И трактора эти были надежными как трактора — собственно, и поговорка эта появилась вследствие высочайшей надежности советских машин. И в сельском хозяйстве (то есть на МТС) тракторов числилось два с половиной миллиона, причем — и я была полностью уверена в этом — все они были в рабочем состоянии.

А еще в СССР ежегодно выпускалось по сорок тысяч с небольшим зерноуборочных комбайнов — и вот они надежностью тракторов отнюдь не отличались. А отличались они совершенно противоположным своим свойством: средний срок жизни комбайна до поломки составлял менее чем три года. То есть не до такой поломки, что его требовалось ремонтировать, а до такой, после которой комбайн мог использоваться лишь в качестве металлолома. И вот что было интересно: конструктивно советские трактора были все же, по мировым меркам, довольно отсталыми — но вот сломать трактор было крайне трудно. А комбайны конструктивно были вполне современными — однако качество их изготовления просто вызывало восхищение героизмом механиков с МТС, которые заставляли эти груды металла хоть как-то работать.

А к комбайнам еще изготавливались соломоизмельчители: они должны были превращать солому в мелкую труху, подлежащую быстрому и простому запахиванию, чтобы она там в земле перегнивала. Но вот с ними было уже совсем грустно: я уж не знаю, кто «изобретал» эти чудища, но думал он точно не головой, а строго противоположной частью туловища: среднее время, требуемое для того, чтобы этот агрегат окончательно заклинило соломой во время уборки, составляло — по словам опрошенных комбайнеров — примерно полчаса. Поэтому эти агрегаты вообще старались к комбайнам не цеплять, а остающуюся после жатвы солому (если ее не собирали копнители) сгребали пресс-подборщиками. Но и это было не особенно страшно, интереснее было другое.

При комбайнировании потери зерна даже «по паспорту» составляли «до пяти процентов», а по факту часто и за десять выходили — потому в тех колхозах, где работать все же старались, большую часть зерновых просто скашивали, затем пускали на поля сноповязалки (или сразу сноповязалками убирали, если на ней имелась и косилка), а затем снопы эти перевозили на тока для обмолота. И таким образом в стране собиралось до двух третей зерна!

Правда, и от этого была некоторая польза, те же соломенные грануляторы прямо на токах и устанавливали, а заодно от генераторов запитывали и молотилки с электромоторами, однако простенькие подсчеты показывали, что трудозатраты от такой «эффективной механизации» втрое превышали необходимые. А если трудится народу больше, а выхлоп тот же самый, то, понятное дело, сельский пролетарий пролетает на две трети зарплаты. Соответственно, мужикам было глубоко плевать на свой «колхозный труд» и большинство старалось на жизнь себе заработать личным приусадебным хозяйством.