Олегархат им. тов. Сталина (СИ) - Номен Квинтус - Страница 32

— Полечу на своих самолетах, и полечу на заводской аэродром. Но именно полечу: пешком я туда просто не дойду…

В Ташкент я с командой специалистов из КПТ вылетела все же через день, в пятницу: быстрее просто людей собрать не получилось. А к работе там удалось приступить лишь в субботу, все же самолеты «Местных авиалиний» летают не очень быстро. Зато могут сесть хоть на проселочную дорогу, и эти самолеты оказались первыми, прилетевшими в город после землетрясения. Так что парни — почти все были специалистами из стройуправления Комитета — утром в субботу пошли смотреть, что же на самом деле там случилось, а уже вечером я получила предварительную информацию. Ее, конечно, еще и перепроверить следовало, но я была уверена, что информация эта будет и окончательной, уж больно то, что мне ребята рассказали, было мне знакомо. И не по Ташкенту знакомо, а совсем по другому поводу.

В целом картина оказалась не настолько катастрофичной, как ее мне описывали в Москве. Да, центр города был почти полностью разрушен — там рухнули вообще все дома, кроме десятка многоэтажек «правительственного квартала», но это были глинобитные домишки и в них погибло от силы десяток человек, а еще около четырех сотен человек получили ранения и увечья разной (в основном легкой) степени тяжести. А вот как раз в правительственном квартале «случилось странное»: там три здания просто рухнули, погребя под развалинами всех в домах проживавших, а еще девять точно таких же домов землетрясения как будто и не заметили. То есть все же заметили: а одном из домов в квартире на пятом, верхнем этаже просто целиком на улицу выпала наружная стенка, но и там никто из людей не пострадал. Но меня заинтересовал тот факт, что рухнувшие дома считались «самыми престижными» — и еще до обеда я выяснила, что они — отделанные, в отличие от соседей розовым армянским туфом — и строились армянским стройтрестом. Ташкент-то быстро превращался в индустриальный центр республики, местные власти старались на стройки привлекать специалистов со всего Союза — вот и допривлекались…

Мне почти все стало ясно, как только я узнала о том, что эти три здания строил, и ясно стало потому, что мне в свое время дядя Юра, родной городок превращавший в нормальный уютный город, много интересного рассказал. И показал одну памятную фотографию из Спитака, где он принимал участие в комиссии по расследованию причин того, что почти все дома в городе мгновенно развалились. На фотографии стояла среди развалин половинка дома, именно половинка, вроде как левая, а правая превратилась в груду кирпича. И он мне по поводу этого домика рассказал интересную историю: устоявшую половинку там строил стройбат, в основном состоящий из азербайджанцев — но там то ли фондов не хватило, то ли еще чего — а солдатики выстроили целиком только фундамент, а от самого дома построили именно половину. А вторую половину достроили уде местные строители, из того же силикатного кирпича достроили. Причем именно из того же: кирпич изначально на стройку весь завезли и половина просто там в сарае два года провалялась.

Но причиной развала стало то, что — как было особо указано в заключении «комиссии по расследованию» — армяне при строительстве «в среднем недокладывали в строительный раствор не менее пятидесяти процентов цемента». То есть просто украли половину этого цемента, и еще много чего разворовали. И Бра тогда сильно переживал, что воры-то были выявлены, но им вообще ничего не сделали…

А сейчас ворам сделают, и сделают очень больно: к вечеру я уже точно знала, что в рухнувших жилых домах, выстроенных по тому же проекту, что и выстоявшие, в опорных колоннах и в перекрытиях отсутствовала как минимум половина предусмотренной проектом арматуры, а в бетоне тоже цемента было гораздо меньше нормы. Насколько меньше, это уже специально назначенные экспертизы выяснят, а заказанные мною заранее «воины КГБ» уже вылетели в Ереван. И, уверена, там они миндальничать точно не станут. А в Москве по моему указанию срочно собиралась еще одна команда строителей, которой предстояло первым делом «проверить» новые дома в молодом армянском городе Спитак, а затем по всем стройкам в этой республике внимательно пройтись. Очень-очень внимательно.

Но все это было лишь небольшой частью свалившихся на страну проблем, а главной проблемой стало восстановление города. И по этому поводу сразу после моего возвращения в Москву третьего мая я серьезно поругалась сначала с Пантелеймоном Кондратьевичем, а затем и с Николаем Семеновичем. Потому что они захотели «сделать все, как и в прошлый раз», но они не знали, чем это обернется, а я знала это точно. Потому что тихие проклятия от простого народа по этому поводу я во вполне сознательном возрасте застала.

То, что тремстам тысячам человек страна срочно восстановила жилье, было, конечно, благородно и объяснимо: людям, попавшим в беду, нужно все же помочь. Но ради этого по сути лишить жилья больше миллиона людей по всей стране было, с моей точки зрения, не глупостью, а преступлением. К тому же — поскольку центр Ташкента после войны считался «престижным районом» и жилья лишилось множество «ответственных работников» — СССР потратил просто невероятные деньги на разработку сейсмоустойчивых жилых зданий для тамошних «советских баев»: один такой домик в мое время стоял напротив ВДНХ. Очень, конечно, неплохой домик, но вместо одного такого (а в Ташкенте их четыре поставили) можно было выстроить целый микрорайон, в котором народу поселить вышло бы вчетверо больше. Или даже вдесятеро — а практика показала, что каркасно-кирпичный дом, если при его строительстве не воровать арматуру и цемент, тоже вполне сейсмоустойчив. А строить в сейсмоопасных районах небоскребы — более чем очевидная глупость…

Не знаю, получилось бы у меня переубедить руководство страны, но неожиданно меня поддержал Николай Васильевич Никитин, который сейчас заканчивал строительство телебашни в Останкино. Его Пантелеймон Кондратьевич пригласил для оценки предложения группы архитекторов по постройке высотных сейсмоустойчивых домов, а тот ответил, что проекты он даже смотреть не будет, поскольку это является откровенным вредительством. И еще добавил небольшой, но очень веский аргумент:

— Говорить о высотных жилых зданиях имеет смысл там, где страна сможет обеспечить пожарные команды лестницами высотой до верхнего этажа. А в районах, где может случиться землетрясение, машина с такой лестницей по завалам до горящего дома просто доехать не сможет…

И на этом споры по «высоткам для Ташкента» закончились, а вот по тому, кто и за чей счет будет там дома строить, пока решения принято не было. То есть одно-то решение приняли, я приняла — просто разогнав стройотряд из МИИТа, который должен был за лето выстроить несколько железных дорог возле Ташкента для того, чтобы строительные грузы там принимать. И разогнала его не по злобе или по каким-то «идеологическим соображениям», нет. Я вместе с постановлением принесла Николаю Семеновичу расчеты, из которых следовало, что с новыми дорогами и грузовыми станциями стройкам Ташкента легче вообще не станет, а довольно много тысяч грузовых вагонов просто будут служить там складами:

— Ты в этом уверена? — поинтересовался Николай Семенович и сам же ответил: — Хотя ты всегда в своих выводах уверена. Я вот что думаю… как ты смотришь, если мы в связи с нынешними обстоятельствами сократим, скажем, вдвое, количество наших строителей в Корее? Товарищ Ким поймет.

— Ни в коем случае! Все стройки в Корее должны продолжаться, и я даже думаю, что туда нам придется строителей добавить.

— Сама же говоришь, что в Ташкенте нам строителей не хватит, а там, между прочим, больше трехсот тысяч человек без крыши над головой осталось!

— И не нужно так орать, я и в первый раз вас прекрасно слышала. Сейчас эти триста тысяч все же где-то разместились, а стройки — хоть мы наизнанку вывернись — раньше осени просто начинать не получится, там завалы еще разгребать и разгребать. И, обратите внимание, самые пострадавшие почему-то на такую работу идти не хотят, ждут, пока русские придут и все им сделают. Я думаю, а вы со мной тут же должны согласиться, что новое жилье там стоит предоставлять только тем, кто на стройках сколько-то времени отработает. А кто не захочет — в порядке общей очереди. Но я снова про Корею: в Корее десять миллионов живут хуже, чем жертвы нашего землетрясения…