Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 46

С той стороны раздалось напряженное сопение, после чего раздался недовольный голос:

— Обождите чутка. У барыни надобно дозволения спросить…

— Не испытывай мое терпение. — В моем голосе зазвенела сталь.

В тот же миг ворота вздрогнули и начали открываться. Я вернулся в машину.

— Как ты его уговорил? — удивился Зорский.

— Пообещал раздавить драгуном, если сейчас же не откроет.

— Вот так просто? — брови князя поползли вверх. — А коли он не открыл бы?

— Значит, я прибыл бы сюда на драгуне и раздавил бы его. — Мой голос звучал твердо и уверенно. — Граф Воронцов не бросает слов на ветер.

— Людмиле Валерьевне бы это не понравилось, — предупредил меня князь.

— А мне не нравится, когда прислуга смеет держать меня за дверью. — Отрезал я, на чем наш разговор прервался.

Ворота окончательно распахнулись, мотор вновь зарычал, и автомобиль въехал на территорию усадьбы. Склонивший голову Аким проводил нас рассеянным взглядом. Он стоял рядом с неприметной каморкой и, стоило машине отдалиться, поспешил закрыть ворота.

Я отвернулся от неприятного служки. Теперь всем моим вниманием завладело имение Шереметьевых. Выглядело оно вовсе не так, как жилье занимающей высокий пост на государственной службе графини.

Парк зарос бурьяном, мощеная камнем дорога обзавелась кочками и ямами, фонтан впереди не работал, а старый трехэтажный особняк за ним зарос плющом так, что от окон остались лишь узкие щелки.

Стремительно выползшие из-за леса тучи уже расползлись по небу и начали поливать высокую траву дождем. Во вспышке молний мне показалось, что я видел среди зелени мерцание золота. Я потер глаза и вгляделся вдаль, но больше ничего особенного не приметил. Хотя и мимолетного видения хватило, чтобы мне стало не по себе.

Не успел Федор остановить автомобиль, как из особняка вышла сама графиня Шереметьева. В своем черном траурном платье и вуали она больше походила на призрака этого места, нежели на его владелицу.

— Людмила Валерьевна, — приветливо улыбнулся Лев. Он взял стопку конспектов, вышел из машины и шагнул навстречу наставнице ворожеи. — Мое вам почтение. Мы…

Я тоже покинул авто и ощутил на себе неприятный и тяжелый взгляд хозяйки особняка.

— Мы не ждем гостей, — холодно произнесла женщина.

— Но как же это? — смутился князь Зорский. — Вас должны были известить о том, что…

— Мы не ждем гостей, — повторила Шереметьева. — Именно это я сказала Григорию Ефимовичу, но он, очевидно, решил остаться при своем мнении. Что же, очень на него похоже. Господа, вам придется вернуться обратно. — Тон старой ворожеи не предполагал возражений.

— Позвольте хотя бы увидеться с Николаем, — не сдавался Зорский. — Мы за него очень переживаем.

— «Мы»? — Шереметьева вновь взглянула на меня.

— В последнее время мы с Николаем сдружились, — как можно приветливее улыбнулся я.

— Сдружились настолько, что вы едва не убили моего единственного внука?

— Это не так, — неожиданно резко вклинился Лев. — Я был там и готов свидетельствовать, что граф Воронцов никоим образом не угрожал жизни Николая. Наоборот, он стремился прекратить дуэль, затеянную Распутиным.

— С вашим наставником я поговорю позже, — устало произнесла Шереметьева. — А теперь прошу вас уехать. Коле нужен отдых и…

— Бабушка? С кем ты… — из заросшего плющом окна третьего этажа показалось бледное лицо Николая. Пару мгновений он удивленно смотрел на нас, словно не верил своим глазам. — Лев? Михаил? Что вы тут делаете?

В соседнем окне промелькнул золотом волос еще один силуэт.

— Они уже уезж…– начала было графиня, но я совершенно бесцеремонным образом перебил ее.

— Приехали тебя навестить и привезли конспекты. Сам знаешь Распутина — для него болезнь курсанта — не повод отлынивать от учебы.

Старая графиня обожгла меня колючим взглядом, но я не придал этому значения и продолжил с улыбкой смотреть на бледного юношу в окне.

— Как ты себя чувствуешь? — с неподдельной заботой в голосе спросил князь Зорский.

— Неплохо, — поморщился Николай. — Хотя моя бабушка считает, что я при смерти.

— Коля!.. — Людмила Валерьевна невольно вздрогнула, и виною тому были вовсе не гром и молнии в низком осеннем небе. — Прекрати так говорить! И закрой уже окно, пока тебя не продуло.

— Точно, — спохватился Николай. — Простите меня, друзья, я оказался столь приятно удивлен вашим неожиданным визитом, что совершенно позабыл о гостеприимстве. Проходите в дом.

Старая ворожея покачала головой:

— Коленька, твои сокурсники уже собирались…

— Спасибо за приглашение, — я первым прошел мимо ошарашенной такой наглостью графини.

— Ты играешь с огнем, — шепнул догнавший меня князь Зорский. — Зачем ты ее злишь?

Я не ответил и вошел в дом. Внутри особняк Шереметьевых выглядел куда лучше, чем снаружи, но все же отдавал некой древностью: мебель оказалась старой, но добротной, ковры стоптаны, ступени на лестнице в парадной чуть поскрипывали от шагов спускавшегося вниз Николая. За ним по пятам спешила неприметная горничная средних лет.

— Я очень рад, что вы приехали, — пусть с третьего этажа на первый заставил моего сокурсника запыхаться. Он встал передо мной и протянул руку.

Я ответил на рукопожатие — ладонь юноши оказалась вялой, влажной и горячей.

— Вам не стоило так тревожиться, — поздоровавшись со мной, Николай приветствовал Льва. — Со мной все в порядке.

— Это я и пыталась сказать твоим друзьям, — графиня Шереметьева подошла к нам. От нее буквально исходила неприкрытая неприязнь. Старая ворожея повернула голову к горничной и раздраженно произнесла. — Я же велела тебе присматривать за ним. Почему он встал с постели?

Губы служанки беззвучно открылись и закрылись — она не знала, что сказать.

— Потому что захотел, — ответил за нее Николай. — Бабушка, прошу, хватит опеки. Мне неловко перед гостями.

— Хорошо, — смирилась Шереметьева. — Но пообещай мне, что как только твои друзья уедут, ты сразу же вернешься в постель. Доктор велел соблюдать режим.

— А еще он велел дышать свежим воздухом, а ты меня даже в сад не выпускаешь, — поджал губы Николай.

От очередного раската грома стены старого особняка вздрогнули.

— Погода сейчас не для прогулок, — заметил я с легкой улыбкой. Про себя же подумал, что следовало бы изучить парк — вдруг золотая змея в высокой траве мне не померещилась.

По подоконникам заколотили частые и тяжелые капли ливня. Завыл ветер, и горничная опрометью бросилась закрывать распахнутые им ставни. Холодный свет, льющийся с помпезной люстры под самым потолком, тревожно замигал, но все же не погас окончательно.

— Дому не помешает ремонт, — виновато улыбнулся Николай.

— Могу посоветовать хороших работников, — заметил я. — Сейчас они реставрируют мой особняк и…

— Не стоит беспокоиться, граф, — настал черед старой ворожеи перебить меня. — Этот дом дорог моему сердцу, а я весьма старомодна и, покуда жива, все тут останется так, как встарь.

— Воля ваша, — мне показалось, что достаточно испытывать терпение Шереметьевой.

Повисла неловкая тишина, которую нарушил Николай:

— Что же мы стоим здесь? — спохватился он. — Я просто не могу отпустить вас обратно в такую непогоду. Прошу, проходите. Посидим у камина. Расскажете мне последние новости.

— Конечно, — Лев легонько похлопал друга по плечу и они вдвоем первыми пошли вперед.

Горничная тенью направилась следом.

— Граф, — тонкие и цепкие пальцы Шереметьевой обожгли меня холодом даже через рукав пиджака. — Я не стану лишать своего внука радости общения с сокурсниками, но, — она понизила голос до едва различимого шепота, — не злоупотребляйте моим гостеприимством. Сегодня же вы покинете имение, даже если мой внук попросит вас остаться.

— Не извольте беспокоиться, Людмила Валерьевна, — я деликатно высвободился из хватки старой ворожеи. — Мы прибыли сюда исключительно для того, чтобы проведать Николая и передать ему конспекты.