Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 40

Работник службы сыска не представился и сразу задал мне ряд вполне обычных вопросов из серии: где был, что делал и что видел. Я спокойно рассказал все, за исключением деталей, которые мы с Зорским договорились скрывать. Следователь особо не усердствовал, а скорее следовал формальностям. Вскоре он сделал отметку в записной книжке и отпустил меня восвояси.

Когда я вернулся в коридор, то не увидел там ни Дарьи, ни Зорского. Зато ко мне сразу же пристала рыжая Александра.

— Что спрашивали? — полюбопытствовала она.

Остальные собравшиеся тут же навострили уши, но их желания меня нисколько не заботили.

— Войдите и узнайте сами, — я приоткрыл перед девушкой дверь, ловко избегая ненужного мне разговора.

— Входите. — Тут же раздался голос следователя, и Александра, наградив меня недовольным взглядом, вошла в кабинет.

Я же направился к Распутину. Он свой стол никому не уступал, поэтому сидел за ним и читал книгу в потертом переплете. Когда я закрыл за собой дверь и, не дожидаясь особого приглашения, расположился в кресле, наставник не оторвал взгляда от пожелтевших от времени страниц. Лишь спустя несколько минут он соизволил заметить мое присутствие.

— Вы быстро освободились, — отложив книгу, Распутин пристально посмотрел на меня.

— Мне казалось, что дело срочное, — я безразлично пожал плечами гадая, зачем он меня пригласил.

— В определенной мере, — Распутин тяжело поднялся и похромал шкафу, чтобы поставить книгу на место.

— Чернобог вас пожалел, — заметил я.

— Считаете? — наставник взглянул на обожженную руку. Часть кисти все еще скрывали бинты, но из-под их краев выглядывала потемневшая кожа.

— Определенно. В противном случае мы бы сейчас не разговаривали.

— Любопытно, — Распутин вернулся за стол и предложил. — Желаете попробовать сесть в Кощея?

— У меня нет лишнего здоровья, — криво усмехнулся я, но, быстро став серьезным, добавил. — Как и у Николая Шереметьева. Почему вы не остановили наш бой? И зачем вообще его устроили?

— Причины две, — Распутин упер локти в столешницу и скрестил пальцы перед лицом, глядя на меня поверх них. — Первая — помочь вам с ним сдружится, а вторая — узнать, насколько хорошо вы контролируете своего драгуна.

— Полагаю, вторым вы удовлетворены? — спокойствие, с которым говорил наставник, мне не понравилось. Как-никак, он намеренно подверг курсанта смертельной опасности, а сейчас делал вид, словно не случилось ничего особенного.

— Более чем, — все тем же невозмутимым тоном ответил Распутин. — То, как вы сражались и то, как вели себя после боя, говорит о том, что вы опытный и умелый управитель. Признаться, ваше место на втором году обучения, но послаблений все равно не ждите.

— А что с первой причиной? — откровения наставника о моих способностях в данный момент меня не сильно заботили. — Каким образом драка должна была сблизить нас?

— Видите ли, граф, — терпеливо начал объяснять Распутин. — Я живу на этом свете достаточно долго, чтобы понимать — нужно смотреть в глубину, а не на поверхность. Мне заранее были известны особенности поведения графа Шереметьева внутри драгуна. Об этом не раз говорила Людмила Валерьевна, когда нахваливала мне своего внука. Кроме того, я видел, что в жизни он весьма скромный и спокойный молодой человек, которого наверняка смутит его собственное рвение в вашем поединке. Так и случилось?

— Да, — несмотря на то, что мне не хотелось отвечать, признать правоту доводов Распутина все же пришлось. — Он просил его простить.

— А кроме этого, он подготовил для вас конспекты.

— Потому что вы его заставили, — заметил я, невольно вспомнив о послании из заглавных букв, о котором так и не успел поговорить с Николаем.

— И все же. Помимо князя Зорского вы единственный из курсантов, кто сблизился с графом Шереметьевым настолько, чтобы впоследствии стать его другом. А не этого ли добивался господин Нечаев?

— С каких пор вы помогаете Тайной канцелярии?

— С тех самых, как в моей Академии стали происходить нежелательные вещи.

— Нежелательными вещами вы называете вторжение полозов, копий и жестокое убийство служащей?

— Зачем задавать вопрос, ответ на который вам уже известен? — вскинул бровь Распутин.

— И ради чего это все? Чтобы…

Я не договорил, так как в дверь постучали. Прежде чем мой наставник успел ответить, в кабинет вошла Людмила Валерьевна. Увидев меня, она, возможно, удивилась, но никак этого не продемонстрировала.

— Григорий Ефимович, — наставница ворожей не стала подходить к столу и осталась у порога. — Я хотела бы предупредить вас, что Николай Шереметьев некоторое время не сможет посещать занятия. Мне кажется уместным увезти его в имение, где он сможет отдохнуть и прийти в себя в знакомых стенах. Я тоже вернусь домой, чтобы заботиться о внуке. Мы отбываем завтра поутру. Моя временная замена из Москвы прибудет также завтра до полудня. Лаврентия Дмитриевича я уже обо всем известила.

— Конечно, — легко согласился Распутин. — Передайте Николаю мои наилучшие пожелания. Пусть быстрее поправляется и возвращается в Академию. Нам нужны хорошие управители.

— Непременно. Всего вам доброго, — скупо улыбнувшись, Людмила Валерьевна удалилась.

Мне же оставалось лишь удивиться, как быстро она все провернула: взяла срочный отпуск, озаботилась своей заменой, еще и с начальником Академии как-то умудрилась поговорить, когда тот занят со следователями.

— Быстрее, чем я рассчитывал, — чуть нахмурился Распутин.

— Рассчитывали? — слова наставника выбили меня из состояния задумчивости.

— Разумеется, — кивнул Распутин. — Такой исход событий был предсказуем. Собственно говоря, его я и добивался.

— Не понимаю.

— В конце недели вы и князь Зорский отправитесь в имение Шереметьевых по моему наставлению, чтобы навестить своего товарища и передать ему все необходимые для домашнего обучения материалы, — раскрыл мне свой план Распутин. — Там вы осмотритесь на месте и узнаете все, что нужно Нечаеву.

— И ради этого вы решили рискнуть жизнью ученика?

— Важная цель оправдывает любые средства, — напомнил мне свой принцип наставник.

— Вы ужасный человек. — Мне пришлось сдержаться, чтобы не охарактеризовать расчетливого мужчину иными, куда более грубыми, словами.

— Я слышу это куда чаще, чем вы думаете, — холодно ответил Распутин и едва заметно улыбнулся.

На этом наш разговор и закончился. Чтобы не высказать наставнику все, что о нем думаю, я вышел в коридор, где меня поджидал озадаченный Зорский. Судя по частому дыханию, он спешил и подошел совсем недавно.

— Лекарства, — тихо сказал он. — Среди них нет того, о чем ты говорил, и даже ничего похожего.

Следующий после убийства гувернантки день нам отвели под самостоятельные занятия: наставница ворожей уезжала в поместье вместе с внуком, а Распутин замещал убывшего в столицу вчера вечером начальника Академии.

Я же решил отоспаться. Остаток минувшего дня пришлось потратить на чтение конспектов, а потом у меня из головы не шел образ женщины с вырванным сердцем. Уснуть мне удалось только глубокой ночью, когда дождь за окном перешел в ливень.

Сон накрыл меня внезапно. Казалось бы, только что я читал о пищевых привычках полозов, как вдруг тьма накрыла все вокруг мягким пледом, растворив в себе даже свет прикроватной лампы.

Мрак отступил почти так же внезапно, как и пришел. Он отхлынул подобно приливу и растекся по полу, оставив на стенах лишь извивающиеся неясные тени. Они кружились в замысловатом танце, то сливаясь друг с другом, то расходясь в стороны, чтобы, спустя миг, снова соединиться, но уже иначе.

Мое сознание затуманилось и устремилось прочь, выскользнув в распахнутое окно. Ночная тьма стала серой. Парк утратил те краски, в которые его окрасила все больше утверждающаяся в своих правах осень. В ноздри мне ударил запах мокрых листьев и едкого пота. Холодные капли дождя заколотили по телу, которому хотелось тепла.