Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 18

— Понимаете… — если бы не дочь Великого полоза в кабине управителя, я бы давно согласился.

— Соглашайся, — прошептала мне Злата. — Я по пути скроюсь. Позже встретимся.

— Как ты меня найдешь? — тихо спросил я так, чтобы голос не транслировался наружу.

— Об этом не думай, — тихо произнесла змея. — И тебя, и Чернобога я теперь где угодно отыщу. А пока ты делами занят, попробую узнать, что здесь полозы делали.

— Хорошо, — согласился я. — Только пообещай мне быть осторожной.

— За меня волнуешься? — раздвоенный змеиный язык коснулся моей щеки. — А говорил, что не люба тебе.

Прежде чем я нашел, что ответить, Злата соскользнула с трона и исчезла в темноте за ним.

— Граф? — окликнул меня корнет.

— Ведите, — я выпрямился и жестом пропустил императорского драгуна вперед.

— Сейчас, одну минуту, — Дюжин подошел к искореженной броне выжавшего товарища и аккуратно поднял заклинившее забрало смятого шлема.

Наружу осторожно выбрался молодой человек в черном военном мундире. Светлые волосы на непокрытой голове окровавлены, губы прокусаны, одна рука свисает плетью. Но, тем не менее, курсант Академии держался достойно и даже коротко кивнул мне, после чего забрался на руку сослуживца.

— За телом поручика Рябского позже придут наши люди. Они заберут и сломанных драгунов, — пояснил Дюжин не только мне, но и медленно подходящим ближе людям.

Поняв, что бой окончен, работники выбирались из ангаров и с любопытством разглядывали то, что осталось от полозов. Несколько мужчин приблизились к огромной яме, на дне которой покоился погибший управитель в своей броне, стянули шапки и принялись креститься.

— Ничего здесь не трогайте и держитесь подальше от полозов. — Напоследок наказал им Дюжин, после чего повел меня в сторону Москвы.

— Спасибо, благородные господа! Храни вас Бог! — доносились нам вслед возгласы спасенных людей. — За ваше здравие молиться будем, и за упокой вашего павшего товарища!

На душе стало горько: тяжело сослуживцев всего тяжело. И пусть мы с поручиком Рябским не были знакомы, его гибель я воспринял довольно остро. На ум сразу же пришли слова Распутина о тех, кто погибает в драгунах. Если это правда, то молитвы спасенных крестьян бессмысленны. Душа павшего воина не понесется в рай вне очереди. Она навеки останется в плену абсолюта, превратившись в концентрированные гнев и ярость, которые достанутся в наследство новому владельцу восстановленного драгуна.

Теперь, когда поводов для спешки не было, мы с корнетом двигались не слишком быстро. К тому же, на перчатке императорского драгуна сидел раненый, что мешало нам взять стремительный темп.

— Почему вы решили вмешаться? — спросил меня Дюжин.

— В каком смысле? — не понял я.

— Вы пока проходите обучение и не получали назначения. — Пояснил он. — Курсанты не обязаны вмешиваться в бои. Вы могли бы просто вернуться в Академию.

— Русские своих не бросают. — Хмуро ответил я, уязвленный таким предложением.

— Это верно, — согласился Дюжин. — На том и стоим.

Мы помолчали, глядя на то, как на дороге останавливаются обозы и машины: любопытных зевак хватало во все времена. Они охали, ахали и тыкали пальцами то в нас, то в туши мертвых змеев, лежавших на поле.

— Повадились сюда полозы, — сказал мне Дюжин. — Сквозь Поясной вал пробраться не могут, но вокруг все чаще гадят. Уже месяц как со всех сторон на столицу лезут.

— Мне казалось, что они двигались к Академии, — поделился мыслями я.

— Нет, — покачал головой корнет. — Твари нас выманивали. Видели же, как поручик в ловушку угодил? Такое не первый раз случается. Неделю назад целый патруль на северных подступах сгинул. Сукины дети на нас охоту устроили. Если бы не вы, хоронить пришлось бы не только поручика…

— Если бы вообще было, что хоронить, — крикнул сидящий на перчатке императорского драгуна Глеб. — Твари сожрали бы нас всех за милу душу. Простите, корнет, я подвел…

— Отставить! — скомандовал Дюжин. — Вы еще даже обучение не закончили, курсант и сделали все, что смогли.

— Да, только другой курсант справился куда лучше, — сник и без того хмурый Глеб и бросил на меня полный сомнений взгляд. — Мне казалось, что слухи о вас преувеличены. Но теперь сам вижу, что они правдивы. Я обязан вам жизнью, граф! — прокричал он, хотя я услышал бы его и без этого — усиление чувств Чернобога работало без сбоев.

— Я сделал то, что должен, — мой голос прозвучал спокойно. — Уверен, вы поступили бы так же.

Курсант кивнул и сильнее вцепился в палец императорского драгуна здоровой рукой. Мы приближались к окраине Москвы.

Впереди раскинулся индустриальный пейзаж, состоящий из фабрик. Их почерневшие от копоти трубы выбрасывали в светлое осеннее небо клубы дыма. Ближе к центру обычные дома сменялись куда более помпезными зданиями, среди которых неизменно сияли золоченые купола храмов. Между постройками голубой искристой лентой извивалась Москва-река, по которой чинно плыли бокастые баржи.

С высоты драгуна столица выглядела совсем не так, как с земли. Я заворожено смотрел на все это великолепие, осознавая, что мог бы не увидеть его вовсе. И путь выжившие солдаты благодарили меня за помощь, мне следовало сказать «спасибо» Злате. Если бы не она, я стал бы еще одним рубцом ненависти на воронёном сердце Чернобога.

Форпост, где нес службу отряд покойного Рябского, находился на юге Москвы. Он возвышался на холме, настоящей скалой выделяясь среди робко обступивших его домов. Это была непреступная крепость с пушками, бойницами, тяжелыми воротами и вооруженными часовыми на зубчатых стенах.

Судя по размерам, постройка могла вместить множество жителей окрестных кварталов, если тех пришлось бы срочно эвакуировать. У меня не возникало никаких сомнений, что подземные коммуникации под форпостом еще больше, чем он сам, ведь вместить несколько драгунов не так-то просто. Возможно, даже несколько крепостей связаны подземными коммуникациями. Оставалось лишь надеяться, что тоннели достаточно укреплены, чтобы те, кому придется в них укрыться, не стали легкой добычей для полозов.

Дюжин повел меня не к воротам, а к северной стороне форпоста. Здесь часть холма приподнялась и отошла в сторону, открывая проход в подземелье, освещенное холодным светом множества потолочных ламп.

Вдоль дальней стены замерли восемь боевых доспехов. Два выглядели тяжелее и массивнее остальных. Еще пара казалась значительно легче и меньше, оставшиеся же представляли собой самые стандартные универсальные модели средней комплектации. Такими же правили погибший Рябский и его подчиненные.

Едва мы спустились в подземелье, как перед нами появился солдат с красными флажками. Несколькими резкими движениями он указал нужное направление. Повернув Чернобога, я увидел проход в соседнее помещение, откуда доносился звон стали, удары молотов и грубоватые крики.

— Ремонтный цех, — пояснил мне Дюжин. Он опустил Глеба на пол, после чего первым направился к проходу, жестом пригласив меня следовать за собой.

В цеху стоял жар и кипела работа: дюжина порченых в пропитанных маслом сальных фартуках латали покореженного тяжелого драгуна. Тот, вероятно, пострадал в бою с полозами — толстые листы абсолюта в некоторых местах оказались порваны словно бумага, а левая рука и вовсе отсутствовала.

Дюжин подошел к работникам и навис над ними, почти полностью накрыв тенью от доспеха. Но порченые на него едва взглянули. Их внимание привлек мой воронёный драгун. Один за другим красноглазые откладывали работу и таращились на Чернобога так, будто видели воплощение своих ночных кошмаров.

— Мать-перемать… — выдохнул самый старый из порченых. — Это что такое?

— Это драгун, Степан, — прогудел Дюжин, — которого нужно срочно починить.

— У нас тут все срочно, — порченый справился с удивлением, и раздраженно кивнул в сторону боевого доспеха, которым сейчас занимался. — Броню корежите — латать не успеваем.