Лайла. Сквозь галактику за счастьем (СИ) - Макушева Магда - Страница 26

Неделю спустя. Торгово-исследовательский транспортный фрегат “Невус-3034”

Лайла Боянова

— Я доволен вашими с господином де Сильвой успехами, Лайла, — произнес Лелуко Тад, оторвав взгляд от своего комма. — Значит, вы солидарны с напарником в прогнозах, что все без исключения растения перенесут полет без особых проблем?

— Я уже информировала вас в отчете, что меня беспокоят только верданские нектарны. Нам не удалось полностью опылить их автоматическим способом, так что мы не можем гарантировать, что все растения начнут плодоносить. Это было ожидаемо, так как нектарны непригодны для выращивания в космосе или оранжереях типа “Оазис”. На Вердане они растут только в открытом грунте и опыляются естественным путем местными верданскими Х-пчелоксами. Честно говоря, меня в принципе удивляет выбор данного растения для передачи в Икелан.

— Наши ксенобиологи, проанализировав почвы и климатические условия планет Икелана, пришли к выводу, что данный вид растений должен прижиться на их планете Фригора в естственных условиях. Подходящий вид насекомых для опыления там также есть. Этот факт мы учтем и укажем в сопроводительных документах для Дайнагиата Икелана. — отозвался хольмин, а затем, после некоторой паузы неуверенно добавил: — Я слышал, что вы хорошо поете?

Такой резким переход темы ввел меня в легкий ступор.

— Все сигойны традиционно хорошо поют и танцуют, — согласилась я. — Моя покойная бабушка говорила, что это заложено в нас генетически, хотя учеными Содружества подобная связь никак не доказана. А впрочем... Кто меня сдал? Де Сильва? Госпожа Маас?

— Лайла, ну, спой. Пожа-а-алуйста! — канючила пару суток назад рыжеволосая бестия, умоляюще заглядывая мне в глаза и картинно прижимая ладони к пышной груди.

Я отмахивалась от нее, как могла, но неугомонная переводчица, с которой мы по-прежнему общались очень тесно и часто, став не то, чтобы подругами, но хорошими приятельницами, вцепилась в меня намертво и не отстала до тех пор, пока я не завела ее в свою каюту, не схватила в руки свой гитарный манипулятор, взятый с собой с “Экраны”, и не пропела несколько знакомых с детства песен, решив, что иначе Дафна не успокоится.

Госпожа Маас под конец моего спонтанного выступления даже пустила слезу, расчувствовавшись и явно пропустив через себя красивые строки о любви и разлуке.

“Ты схватила меня своей песней за самое сердечко!” — так прокомментировала землянка услышанное, расплываясь в довольной, немного грустной улыбке. — “Все, теперь будешь петь для меня весь полет. И только попробуй отказаться! Я обижусь. Вот прямо сильно-пресильно, сразу предупреждаю!”.

“О, нет!” — схватилась я за голову, хотя похвала со стороны переводчицы, редко сконцентрированной не на себе, а на чем-либо еще, мне, без сомнения, польстила.

Дафна оказалась навязчивым, но благодарным слушателем, поэтому я действительно пообещала ей спеть еще что-нибудь, когда мы обе будем свободны от служебных обязанностей.

Талис же, бьюсь об заклад, тоже слышал мое пение, только не вживую. Напарник ничего никогда не комментировал и вообще отсутствовал во время моих импровизированных выступлений в агроотсеке. Но он наверняка просматривал гало-записи происходящего в оранжереях в мою смену, так как нам положено было таким образом контролировать работу друг друга.

Де Сильва больше ни разу не намекнул на какой-то романтический интерес к моей персоне. Наоборот, никогда не переступал выставленные мной еще до вылета с “Экраны” границы, выбрав в качестве нового объекта для завоевания молоденькую верданку-механика, что меня полностью устраивало. Специалистом в своем деле Талис оказался прекрасным, да и человеком в целом неплохим - легким, отходчивым, ответственным и добродушным.

Мы без проблем общались с ним по рабочим вопросам и ни разу не поспорили или не сошлись во мнении, негласно объединившись для достижения главной озвученной нам Лелуко Тадом еще на станции цели — довести порученные нам растения в Икелан жизнеспособными и пригодными для дальнейшего использования.

И да, кстати, я действительно снова начала петь на третьи или четвертые сутки полета. Это стало для меня определенным видом самоисцеления и психологического очищения. Иногда песня лилась из меня сама, непроизвольно, соответствуя моему внутреннему состоянию. То веселая и игривая, то лиричная и пронзительная. Она, как и когда-то раньше до развода, всегда шла исключительно из души, однозначно давая мне понять: я снова начинаю жить в полную силу.

— Оба, — хохотнул мой начальник. — И судя по их восторгам, у вас действительно талант и прекрасный голос. В связи с этим у меня будет к вам небольшая просьба: не могли бы вы завтра во время ужина выступить на нашем небольшом празднике?

— Завтра день рождения полковника Полякова, — вспомнила я. Действительно, Дафна что-то такое говорила о небольшой вечеринке в честь нашего командира, которую организует экипаж.

— Все верно, и я хотел бы попросить вас спеть и сыграть на вашем сигойнском инструменте. Полковник — большой любитель и ценитель музыки, причем живой, а не искусственной, и такое выступление станет для него поистине шикарным подарком, могу с уверенностью это пообещать. Настаивать, как вы понимаете, не смею, но буду рад, если вы согласитесь.

Я гулко сглотнула и прикусила губу. Опыт моих предыдущих концертов для более чем двух разумных в качестве зрителей показал, что у меня определенно имеется страх сцены: трясутся и потеют руки, срывается голос, кружится от волнения голова.

Как я уже говорила, пары раз, когда бабуля Нана брала меня с собой в качестве помощницы на ее выступления в квартале развлечений нижнего тора “Экраны” еще в детстве, хватило с лихвой, чтобы понять, что ее ремесло, да и вообще привычный сигойнам вид заработка, для меня совершенно не подходит. Бабушка тогда махнула на меня рукой, а я не стала бороться со своим страхом и пытаться как-то его преодолеть, тем более вскоре нашла себя в другом занятии, выбрав работу в агроотсеке.

— Я не могу выступать перед толпой, шеф, — повинилась я, решив быть максимально откровенной во избежание всяческих недопониманий. — В этом я могу заверить вас точно, исходя из моего предыдущего, не совсем приятного и, прямо скажем, почти провального опыта. Вот такая я нетипичная сигойна.

— Жаль, я так рассчитывал на ваш положительный ответ, — вздохнул хольмин. — Не поймите меня неправильно, Лайла, дело не в вашей принадлежности к сигойнам в принципе, а именно в том, что я случайно услышал, как отзывается о вашем пении и игре на манипуляторе госпожа Маас в кают-компании в разговоре с младшим Советником Бишаром. А как вы знаете, наша Дафна просто так, за красивые глаза, никого хвалить не станет. Талис де Сильва тоже упомянул о том, что вы поете, но предупредил, что раз вы делаете это исключительно в одиночестве, то вряд ли настроены развлекать других членов экипажа. Среди наших служащих других музыкально одаренных разумных просто нет. Если бы были, я бы не стал так настаивать, понимая вашу проблему и связанные с ней опасения, но...

Хольмин провел ладонью верхней правой руки по зеленовато-серой, лишенной волос широкой макушке. Я с сожалением вздохнула, ощущая, что начальник действительно очень рассчитывал на мою помощь и расстроен моим отказом, но, разумеется, ни к чему принуждать меня не станет.

Сама бы с радостью спела для капитана Полякова, который очень импонирует мне как командир миссии и личность и, как мне кажется, действительно старается изо всех сил, чтобы экспедиция в Икелан прошла для всех ее участников безопасно и удачно, атмосфера на корабле оставалась здоровой и позитивной, а дисциплина при этом — железной.

Но как справиться с боязнью спеть при большом скоплении разумных, умудрившись при этом достойно выступить, порадовав главу миссии, и не опозориться?

Ну, Дафна, удружила, так удружила, болтушка...