Другой брат (ЛП) - Пейдж Тирни - Страница 3

Хотя у меня не было братьев и сестер, я никогда не чувствовала себя обделенной, потому что они были не только моими родителями — они были моими лучшими друзьями. Теми друзьями, которые превращали даже самые простые вещи в нечто необыкновенное.

Моя мама была учителем искусства, и каждую неделю мы проводили часы за рисованием акварелью и созданием керамики. Лепка из глины была моим любимым занятием. Я до сих пор храню пару кружек, которые мы вылепили и украсили яркими тюльпанами. С тех пор как они ушли, я не могла прикоснуться к своему гончарному кругу, но я все равно оставляю его, на всякий случай. Я знаю, что она бы была опустошена, если бы я когда-либо избавилась от него.

А теперь, когда дом тихий, а свет тусклый, я почти ощущаю их рядом, скрытых в уголках, наблюдающих за жизнью, которую я строю, и напоминая мне, что любовь вроде их никогда не уходит.

Наследство дало нам не только крышу над головой, но и свободу. Мы не живем роскошно — никаких дизайнерских вещей или экзотических отпусков — но нам вполне комфортно, и для меня этого достаточно. Мне никогда не нужно было много для счастья, только мелочи: запах свежезаваренного кофе, тепло руки Лукаса, лежащей на моей ноге в ленивое воскресное послеобеденное время, как свет проникает через окно в спальне ранним тихим утром. Эти маленькие, мимолетные моменты значат для меня больше, чем любые великие жесты или роскошь.

И хотя Лукас зарабатывает не так много, как ему хотелось бы, работая в администрации местного университета, это никогда не было для меня важно. Для меня никогда не было в приоритете деньги. Он любит помогать студентам и его хобби — время от времени писать. То, что у нас есть, просто, но хорошо — счета делим пополам, дом, который мы построили вместе, достаточно денег, чтобы иногда побаловать себя. Это надежная жизнь, о которой я мечтала, когда всё казалось неопределённым. Я ценю эту стабильность. Она не идеальна, но она наша.

Отпраздновать этот важный момент в доме, который появился благодаря их утрате, кажется сюрреалистичным.

Открывая верхний ящик в ванной, я достаю свою помаду, открываю её и провожу свежим слоем по губам. Я растрепываю волосы, проводя пальцами по волнистым прядям, когда Лукас входит. Я поворачиваюсь к нему, когда он кладет большую руку мне на бедро.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

— Да, всё в порядке. Я просто приводила себя в порядок.

— Ты уверена?

Я вздыхаю.

— Бывают такие моменты, когда я не могу не думать о своих родителях. Я так счастлива, правда, я счастлива… Но хотелось бы, чтобы они были здесь, чтобы разделить моё счастье. Хотелось бы, чтобы они могли встретиться с тобой.

— Прости меня, детка. Как я могу тебе помочь? — спрашивает он, притягивая меня к себе.

Я немного задумалась.

— Я могу придумать кое-что, — отвечаю я с лёгким намёком на озорство в голосе.

— О, да? Что же это? — спрашивает он, поднимая мой подбородок пальцем, чтобы я посмотрела ему в глаза.

— У нас гости внизу… — говорю я мягко.

— Они даже не заметят, что мы ушли.

Он подтягивает штанины брюк, прежде чем опуститься передо мной на колени. Волна возбуждения и жара проходит по моему телу, скапливаясь в центре. Лукас нежно прижимает кончики пальцев обеих рук к моим лодыжкам, и от этого прикосновения у меня по спине пробегают мурашки, когда он медленно проводит ими вдоль моей икры, собирая шелк моего платья. Его ладони ложатся на тыльную сторону моих бедер, притягивая меня ближе к нему, в то время как он продолжает стягивать материал моего платья к бедрам.

Я слегка раздвигаю ноги, чтобы предоставить ему лучший доступ, мое сердце бешено колотится. Он одобрительно хмыкает, когда видит влажную ткань моих трусиков, прежде чем раздвинуть их еще шире. Он просовывает большой палец под кружево, отодвигая тонкую ткань в сторону и обнажая меня.

— Черт, Эйприл, — выдыхает он, проводя пальцами по моему возбуждению, собирая влагу. — Посмотри на себя.

Наклонившись, он проводит языком по мне одним твердым движением. Я выгибаю спину.

— Люк.

Его пристальный взгляд отрывается от меня и встречается с моим.

— Что тебе нужно?

У меня вырывается отчаянный стон.

— Я лишил тебя дара речи?

Встретив его голодный взгляд, я выпрямляюсь и говорю:

— Мне нужно больше, Люк.

Это все, что требуется, прежде чем его сдержанность дает сбой и он становится диким. Он наклоняет голову, собственнически сжимая мои бедра, и позволяет себе это. Его язык скользит по моему клитору, прежде чем он отпускает мое бедро, чтобы обвести пальцами мой вход. Он скользит двумя толстыми пальцами по всей длине, вызывая у меня пьянящий стон. Сгибая пальцы в манящем жесте, он умело поглаживает то самое место, которого я жажду, снова и снова, пока я стону над ним.

Он ускоряет темп, и его рот захватывает мой клитор, посасывая его, пока он продолжает поглаживать меня. Я покачиваю бедрами взад-вперед, прижимаясь к его лицу. Я закидываю одну руку за спину, крепко хватаясь за столешницу, чтобы не упасть, а другой инстинктивно запутываюсь в его волосах. Он вводит третий палец, растягивая и наполняя меня еще больше, и я больше не могу сдерживаться. Запрокидывая голову, я зажмуриваю глаза, издавая приглушенный крик экстаза, когда меня охватывает оргазм.

Застонав, Лукас замедляет темп, мягко двигая пальцами внутри меня, пока я преодолеваю волну. Отпуская меня, мы смотрим друг другу в глаза, щеки пылают, наши груди поднимаются и опускаются, когда мы задыхаемся.

Лукас нежно целует внутреннюю сторону моего бедра, прежде чем поправить промокшие стринги и разгладить платье. Я провожу руками по мягкой ткани, стараясь, чтобы на ней не было складок.

— Мне нравится видеть, как ты теряешь контроль ради меня, детка, — говорит он, вставая в полный рост.

Неожиданный стук в дверь заставляет нас вздрогнуть.

— Люк? Мама послала меня проверить, всё ли в порядке. Ты видел Эйприл?

О Боже. Я сразу узнала этот грубый голос — Джеймс.

Лукас и я обмениваемся взглядами, паника мелькает в моих расширенных глазах. Он пожимает плечами, поправляя пиджак, и я тихо произношу:

— Дерьмо.

Проведя тыльной стороной руки по влажным губам, чтобы стереть блестящие следы моего оргазма, он поворачивается к двери.

— Джеймс? Это ты? Дай секунду.

Лукас кивает мне, потом прочистив свое горло и тянется к ручке, открывая дверь. Джеймс останавливается, удивлённо подперев дверь плечом, оценивающе смотрит на смущенную меня, стоящую рядом с братом. На нём футболка с изображением какой-то группы под изношенной кожаной курткой; его песочно-русые волосы небрежно уложены, короткие по бокам и длинные сверху, что придаёт ему немного суровый вид. Он надел свои обычные потрёпанные чёрные армейские ботинки. Засовывает руку в карман, достаёт чёрную медиатор и начинает жевать её, наблюдая за нами с наглым, осведомлённой ухмылкой.

Он всегда был таким красивым?

Я опускаю глаза, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом.

Если Лукас — мягкий и гладко выбрит, то Джеймс — с острыми чертами, выдающимися скулами, челюсть с лёгкой щетиной и ямочка на левой щеке. Видеть их вдвоём — впечатляюще. Лукас выглядит внушительным, но Джеймс, всего на на несколько сантиметров ниже, не уступает ему в силе.

Да, Каролина родила двух чудовищ.

Бедная, бедная её вагина.

— Ты не мог подождать, пока вечеринка закончится? — сухо спрашивает Джеймс.

— Ты не мог надеть костюм?

Джеймс тяжело выдыхает.

— Дай мне отдохнуть, Люк. Я только что с репетиции. В этом мне комфортно. У нас скоро прослушивание, я потерял счет времени и сразу пришёл сюда. Костюмы — это твоя тема, не моя.

— Всё равно, Золотой ребёнок делает, что хочет. Всегда так было.

Лукас всегда называл Джеймса Золотым ребёнком, и я никогда не понимала, почему. Несмотря на их не слишком тёплые отношения, они как-то умудряются оставаться достаточно вежливыми друг с другом, несмотря на различия.