Настоящий Дракула - Макнелли Рэймонд Т. - Страница 20

Султан Мурад II, чьи лазутчики аккуратно доносили ему обо всем происходившем при венгерском дворе, в том числе о назначении Яноша Хуньяди в Трансильванию, решил упредить планы Венгрии и ударил первым. Он напал на Смедерево, последнюю сохранявшую свободу сербскую крепость за пределами Белграда, которую оборонял сербский деспот Джурадж Бранкович и его сыновья Григор и Стефан. Несмотря на героическое сопротивление защитников Смедерева, 27 августа 1439 г. крепость была захвачена турками. Сыновей Джураджа Бранковича Григора и Стефана султан взял в заложники, невзирая на то, что сам был женат на его дочери Маре. Сам Бранкович сумел скрыться через венгерскую границу и решил отдать венгерской короне свою столицу Белград, занимавшую господствующее положение на юго-восточном фланге венгерского королевства у слияния Дуная и Савы. Но еще до этого дара Бранковича королю Альберту II практически не оставалось иного выхода, кроме как объявить Крестовый поход против османов. К несчастью, прежде чем ему удалось собрать армию, Альберт подхватил дизентерию и 27 октября 1439 г. скончался в Вене среди уже собранных отрядов своего войска.

Теперь вопрос преемника на венгерском троне зависел от того, что предпримут две могущественные дамы. Одной из них была вдова Альберта, дочь Сигизмунда I Елизавета (Эржебет) Люксембургская, по материнской линии принадлежавшая к роду графов Цилли, одному из влиятельнейших феодальных кланов Германии. Отдалившаяся в последние годы от Альберта, который попытался лишить ее права наследования престола, Елизавета, с ее властолюбием и честолюбивыми помыслами самой сделаться правительницей, недолго оплакивала усопшего супруга. Она попыталась утвердить притязания на власть, опираясь на поддержку своей матери Барбары Цилли, своего родственника Ульриха, главы клана Цилли и зятя Бранковича, а также новоизбранного императора Священной Римской империи Фридриха III, кузена Альберта по линии Габсбургов. На том основании, что на момент смерти супруга она была беременна наследником, Елизавета заявила, что желает сохранить трон за своим еще не рожденным ребенком. Правда, в Буде ходили слухи, что этот ребенок вовсе не Альберта, а плод незаконной любовной связи с одним венгерским магнатом. «Чудотворное дитя» появилось на свет 22 февраля 1440 г., и, как мы уже знаем, в придачу к нареченному имени Ладислас младенец сразу же получил прозвание Постум, что означает Посмертный. Стараясь узаконить претензии сына на наследование венгерского престола, изощренная интриганка Елизавета тайно отправила свою доверенную фрейлину Хелену Коттанерин выкрасть хранившуюся в Вишеградской крепости корону Иштвана Святого и устроила так, чтобы по традициям венгерской земли ее сына-младенца в Секешфехерваре короновал этой короной архиепископ-примас Венгрии Денеш Сечи. Дабы обезопасить юного короля, Елизавета выбрала ему в опекуны его дядю Фридриха III, в наставники — Энеа Сильвио Пикколомини (который в будущем станет папой Пием II), а сформировать свою личную охрану поручила наемнику Яну Искре из Брандиса, в прошлом предводителю войска словацких гуситов.

^{Ладислас V, по прозванию Постум, король Венгрии (1444–1457). Портрет неизвестного мастера-современника австрийской школы. Музей истории искусств, Вена}

Хитроумный маневр Елизаветы едва ли отвечал интересам Яноша Хуньяди, великого Белого рыцаря, прозорливо предвидевшего, что для Венгрии все это обернется периодом слабости и неустойчивости. Поэтому, как и большинство венгерских магнатов, Хуньяди поддержал другого претендента на венгерский трон, молодого польского короля, романтика и рыцаря Ладисласа III[21], сына великого Ягайло. Елизавета не имела достаточной власти, чтобы противостоять Хуньяди и венгерским магнатам, и в итоге стороны достигли компромисса: Елизавета признает венгерским королем короля Польши Ладисласа III на время жизни последнего, а взамен ее сын Ладислас Постум получает право наследовать престол Венгрии, если польский Ладислас не оставит потомков. В достаточно скором времени споры о наследовании венгерского престола сами собой разрешились ввиду героической смерти Ладисласа III, в 1444 г. павшего на поле брани в битве при болгарской Варне, и в итоге венгерский трон отошел Ладисласу Постуму.

Утвердив порядок в венгерских делах, в 1441 г. Янош Хуньяди, воевода Трансильвании по поручению новоизбранного на венгерский престол короля Польши, прибыл в Тырговиште к Владу Дракулу с требованием возобновить Крестовый поход против турок, которого валахи избегали все недолгое правление венгерского короля Альберта. Положение дел — неотступное военное давление турок, угрожающе нависавших над Белградом (теперь уже венгерской крепостью), и междоусобицы в самой Венгрии — категорически требовало заручиться верностью Валахии. Кроме того, венгры рассчитывали, что, будучи рыцарем ордена дракона, Дракул не рискнет отступиться от своих клятв на верность христианскому делу. С другой стороны, будучи трезвым реалистом, Дракул слишком хорошо понимал, особенно после падения Смедерева, что благодаря завоеванным позициям османы обладают подавляющим военным превосходством: действительно, уже к 1442 г. турки господствовали на всем течении Дуная, турецкие гарнизоны занимали на валашском берегу такие важные крепости, как Джурджу и Турну. Помимо этой неумолимой логики, на решениях Дракула не могли не сказываться предательские закулисные игры самого Хуньяди — наряду с призывами к Дракулу оказать поддержку Крестовому походу тот продолжал втайне расточать заверения в своей поддержке сыну Дана II Басараба, который обосновался в Трансильвании и оттуда соперничал с Дракулом за валашский престол. По всей видимости, это последнее соображение сыграло решающую роль в решении Дракула по крайней мере на время сохранить нейтралитет между Османской Портой и Венгрией. В марте 1442 г. в Валахию вторглись турецкие силы под командованием бейлербея Румелии Шехабеддина-паши[22], но Дракул по-прежнему сохранял нейтралитет и дал туркам беспрепятственно пройти через свою территорию в Трансильванию. Однако воинство Шехабеддина-паши потерпело сокрушительное поражение от войска Яноша Хуньяди и потеряло убитыми нескольких беев.

Некоторая половинчатость в соблюдении Дракулом вассальной клятвы султану посеяла семена подозрений в душе Мурада, человека чести, верившего в нерушимость скрепленных договором обязательств. Сомнения Мурада в верности Дракула усугубил, если верить турецкому историку Мехмеду Нешри, санджак-бей Софии. «Милостивый господин мой, уж поверь мне, — говорил он Мураду, — ни Янош Хуньяди, ни этот Георгий Бранкович [теоретически вассал султана] не верны тебе. Точно так же не верь, будто Влад Дракул истинный друг тебе, — он ненадежен». На что султан с искренней простотой ответил: «Весной я приглашу обоих ко двору». Осторожный Бранкович, давно подозревавший турок в лицемерии, почел за лучшее не рисковать и остался в Белграде. А более доверчивый Дракул, прихватив двоих младших сыновей Дракулу и Раду, отправился на Галлиполийский полуостров, чтобы предстать пред очи султана. Едва они достигли городских ворот города Гелиболу[23], турецкая стража схватила Дракула и заковала в кандалы. Его юных сыновей увезли в отдаленную горную крепость Эгригёз в Малой Азии. Самого Дракула сначала содержали в турецкой тюрьме на Галлиполи, а потом около года — в столице Османской империи Адрианополе (турки называли город Эдирне) на правах «гостя» султана. Тем временем Валахией в 1442–1443 гг. правил его старший сын Мирча, явно ходивший у отца в любимчиках. Отпустили Влада после принесенной и на Библии, и на Коране клятвы никогда больше не участвовать в предприятиях против своего турецкого сюзерена. И конечно, Дракул должен был выплатить султану ежегодную дань в 10 000 золотых дукатов, но к этой вассальной обязанности добавилась еще одна — каждый год отправлять султану пять сотен крепких здоровых мальчиков для пополнения султанского войска янычаров. По идее, учитывая не слишком благонадежную репутацию валашского вассала, можно понять желание турок получить вещественные гарантии, которые обяжут Дракула держать обещания, неоднократно нарушенные в прошлом. Для усиления гарантий будущей лояльности султану Дракул соглашается оставить у турок своих юных сыновей — 11- или 12-летнего Дракулу и Раду, который был не старше семи лет и росточком «с букет цветов». Следующие шесть лет подросток Влад Дракула прожил среди турок сиротой без отца и матери. Ему был непривычен язык его тюремщиков. Их религия казалась ему чуждой. И должно быть, он остро ощущал, что покинут, забыт и заброшен отцом и своей прочей родней.