Ключ (СИ) - Прягин Владимир - Страница 39

— Подозреваю, что вопрос у вас какой-нибудь каверзный, но я постараюсь. Давайте сядем и поболтаем. Вы, кстати, пообедали? Нет? Тогда пойдёмте в столовую, пока она не закрылась.

Столовая уже почти опустела, только в дальнем углу сидели двое парней-студентов, с которыми на занятиях я мало общался, а по соседству с ними — кто-то из персонала башни. Мы набрали еды и сели за стол.

— Итак? — поощрила Гленна.

— Вопрос, по-моему, напрашивается, — сказал я. — Почему, собственно, на хабе только восемь мостов? А если попадутся ещё миры, которые способны пристыковаться?

— И в связи с этим же, — добавила Хильда, — я вот задумалась… «Змеи» отщепили свою ветку развития от технической, которая и стала в итоге недостающей осью. Значит, «змеиный» мир уже не имеет шансов пристыковаться к хабу? И даже в будущем, если у них что-то изменится к лучшему? Но ведь это нечестно…

— Давайте рассуждать по порядку, — сказала Гленна. — Все миры развиваются. Где-то этот процесс замедлен, практически заморожен по каким-то причинам, где-то идёт галопом. И да, есть шанс, что мир с нездоровым социумом всё же нащупает правильную дорогу. Тимофей подтвердит на примере своей оси.

— Есть такое дело, — кивнул я. — Меня уже Хильда спрашивала про нашу историю. У нас тоже творилась всякая дичь. Долбанутых магов не было, правда, но хватало своих придурков. И только к началу прошлого века нам повезло, мы нашли тропинку и вылезли из болота. Грызня потихоньку стихла — и между странами, и внутри. Поэтому вполне допускаю, что и в том мире, где вырос Полоз, «змеюки» сойдут со сцены в конце концов…

— Тут я бы уточнила, — сказала Гленна. — Важны не только «змеюки» как таковые, но и общая атмосфера в обществе. Чтобы для «змеиных» методов просто не было питательной почвы.

— Окей, не спорю. Вот атмосфера, допустим, стабилизировалась. Общество дозрело до подключения к хабу — но мосты уже кончились. И как быть?

Задумавшись ненадолго, Гленна оглядела наш стол:

— Тут, пожалуй, имеет смысл показать наглядно, проиллюстрировать. Но сначала давайте уж доедим, освободим тут место — будет удобнее.

Мы так и сделали. Покончив с обедом, унесли грязные тарелки, и Гленна вытащила из сумки планшет для динамической отрисовки. Он был компактный, не крупнее блокнота. Положив его на столешницу, она взяла карандаш:

— Вот у нас есть хаб.

Она нарисовала кружок в полсантиметра диаметром и прокомментировала:

— К нему присоединяются оси — не сразу все, а по очереди. Самой первой из них была, как мы помним, южная. За ней последовали другие.

Гленна дорисовывала лучи один за другим — это были вытянутые, узкие треугольники, как на розе ветров. Рисунок, намеченный схематично, сразу достраивался самостоятельно, лучи заштриховывались. Мне даже почудился металлический блеск.

Когда были нарисованы семь лучей из восьми, она взяла паузу:

— К нынешнему лету сложилась такая конфигурация — звезда с восемью лучами почти оформилась, остался последний мир. А вчера открылся и он.

Картинка дополнилась юго-западным лучом, и флюид над ней едва уловимо дрогнул. Изображение стало чётче, рельефнее. Теперь оно казалось почти стереоскопическим, хотя осталось на плоском листе бумаги.

— И вот, — продолжила Гленна, — мы подошли к вопросу, который долгие годы воспринимался как сугубо теоретический. Допустим, между осями нашёлся промежуточный мир, который дозрел до подключения к хабу.

Она поставила точку чуть правее вершины юго-западного луча:

— Казалось бы — тупиковая ситуация. Хаб достиг предела вместимости, и больше мостов на нём не появится — это подтверждают теоретические расчёты наших флюидных физиков. Но из этого разве следует, что наш хаб — единственный?

Мы с Хильдой несколько растерялись. Слишком зациклились в последние дни на восьми осях — и элементарный вопрос, который сейчас поставила Гленна, не приходил нам в голову до сих пор.

— Инерция мышления, — улыбнулась Гленна, увидев наши физиономии. — Не переживайте, вы — практики по натуре, поэтому в суматохе сообразили не сразу. А вот учёные давно задаются этим вопросом. Другое дело, что раньше он не имел такой актуальности. Но теперь вы, думаю, догадались, как может дополняться модель.

Наша преподавательница нанесла на бумагу ещё несколько штрихов. Намеченная ранее точка между осями стала вершиной очередного луча, но пристыковался тот не к нашему хабу, а к совершенно другому, который Гленна дорисовала ниже. И этот новый хаб тоже оброс восемью лучами.

— Вот так это, вероятно, и происходит, — сказала Гленна. — У физиков есть соответствующие формулы, которые подтверждают эту гипотезу. Теперь, как видите, у нас две восьмилучевых звезды по соседству.

— Но их может быть и больше? — спросила Хильда.

— Да, мы уверены. Возникают новые хабы, там есть места. А значит, каждый из тех миров, что сейчас считаются промежуточными, может стать осевым — при условии, что будет прогрессировать социально.

— Но ведь, — сказала Хильда, — это мир, добившись прогресса, пристыкуется уже не к нашему хабу. Общаться с ним нам будет труднее…

— На первый взгляд — да, есть такая трудность. Давай, однако, продолжим.

Гленна наметила ещё несколько звёзд поблизости друг от друга. Сказала:

— Если восемь лучей способны объединиться в звезду, то почему восемь звёзд, к примеру, не могут объединиться в созвездие?

Она соединила хабы тонкими линиями — и рисунок стал ещё более выразительным. Все звёзды теперь казались объёмными, а нити между ними подчёркивали взаимосвязь, демонстрировали наглядно.

— То есть, — сказала Гленна, — мы сможем-таки общаться свободно, но уже не в пределах восьми осей, а в рамках более масштабной системы.

— А созвездия, — заметила Хильда, — тоже весь могут объединиться во что-то более крупное…

— Эту ступень прогресса нам сейчас сложно себе представить, но теоретически — да, пофантазировать можно.

Гленна принялась добавлять на лист восьмилучевые звёздочки — уже совсем схематично, наспех. Но флюидный планшет улавливал логику, достраивал картинку, и вскоре листок заполнился.

— Рисую, естественно, наугад, — пояснила Гленна. — Мы ведь не знаем пока, как выглядят такие системы и сколько в них входит звёзд.

Созвездия на рисунке переплетались причудливо.

Да, они были выдуманные, но я теперь видел принцип. И вспоминал слова пожилого фермера, рассуждавшего примерно о том же.

Кажется, мы с Хильдой узнали то, что нас интересовало.

— Такой вот предполагаемый космос в рамках Земли, — добавила Гленна. — Простор для исследований огромный. Звезда с восемью лучами у нас готова, будем теперь искать дорогу к соседней. Может, и вы внесёте свой вклад. Вы у нас самый знаменитый дуэт теперь — по итогам июля, по крайней мере.

— Это получилось случайно, — сказала Хильда. — Но спасибо тебе большое за объяснение, нам этот вопрос не давал покоя…

— Обращайтесь, — сказала Гленна с улыбкой. — И вообще заезжайте в гости.

— Ты к нам заезжай тоже! — Хильда в свою очередь улыбнулась. — Нас с тобой ещё ждёт торговый дворец Москве. Но это — в следующий раз.

Попрощавшись с Гленной, мы вызвали межосевое такси и вышли на улицу. Суета у входа в ямскую башню уже утихла, автобус с блогершами уехал. Ожидая машину, мы остановились в тени под деревом, и Хильда сказала:

— Наше приключение, кажется, заканчивается-таки. Да, Тимофей?

— Да, няша. Нам, кстати, предлагали отгулы…

— Ой, это было бы замечательно! Завтра и послезавтра хотя бы.

— Мы их берём. А сегодня у нас в программе…

— … романтический вечер, — закончила фразу Хильда и улыбнулась. — Я очень жду. Уже можно говорить, куда я хочу пойти?

— Давно пора. Я уже неделю втихаря тренирую чопорно-интеллектуальную морду.

— Получается так себе, но расслабься, она тебе не понадобится. По здравом размышлении я снизила планку чопорности, чтобы не повергнуть тебя в уныние. Хотя дело даже не в этом, просто мне пришло в голову, как устроить в Москве свиданье с лёгким намёком на традиции тех краёв, где я родилась.