Искра божья - Глазырина Елена - Страница 30

Белые облака клубились всё сильнее. Вскоре в них растворились и колонны, и потолок, и горячий мрамор, липнущий к лопаткам. Джулиано почудилось, что он, кружась, плывёт где-то высоко в облачном небе, и невидимые звёзды ласково мерцают среди тёплой мглы. Из чёрной пустоты вырастают огромные дымчатые пинии. Глубоко под невидимыми ногами туманная река катит бесшумные валы мягкого хлопка.

— Эй, малыш, — ласковый женский голос заставил де Грассо плавно распахнуть тяжёлые веки.

Перед ним, прикрытая одной лишь морской пеной и лилиями, парила юная дева с длинными кудрями, мерцающими в ночи древним тусклым золотом. Струящиеся волны и кольца волос растекались по дымчатому небосводу подобно янтарной ртути. На нежных ланитах играл лёгкий румянец. Ясные глаза сияли ярче звёзд, окружавших её серебристым ореолом. Мягкие розовые губы раскрылись, словно морская раковина жемчужницы, обнажив безупречный ряд ослепительных перлов. Тонкий стан, широкие бедра, упругие манящие груди таинственно проступали сквозь дымчатые покровы незнакомки.

Джулиано тут же захотелось упасть на колени и начать осыпать поцелуями её маленькие изящные ступни.

— Не стоит! Время ещё не пришло! — улыбаясь, предупредило божественное видение. — Ты понравился мне, мальчик. И я хочу преподнести тебе мой скромный дар.

Что-то слабо блеснуло в лодочке нежной ладони девушки.

— Когда ты усомнишься в искренности чувств своей избранницы, подбрось монетку. Выпаду я — значит тебе повезло, а нет — значит не судьба.

Златокудрое лицо приблизилось к юноше, заполняя всю вселенную. Он сглотнул и закрыл глаза.

— Вставай, Джулиано, ну и здоров же ты дрыхнуть. Наши уже почти все ушли в «Последний ужин». Старик-управляющий просит за обед десять аргентов. Расплатись и присоединяйся, — неприятные слова Пьетро выдернули юношу из уютных объятий сна. Он резко сел на горячем ложе, ощущая, как помимо воли сжимаются его кулаки.

— Спокойно, дружище, — лицо де Брамини растянулось в хитрой улыбке, — я пошутил. Плохо же ты обо мне думаешь. За всё уже заплачено из собранных в Колизее средств.

Джулиано искоса посмотрел в нагловатое смеющееся лицо Пьетро, шумно выдохнул и разжал ладони. Что-то со звоном выпало из его руки и запрыгало по бело-голубой мозаике. Низенький фехтовальщик ловко прихлопнул это нечто голой пяткой, поднял и протянул де Грассо. На ладони юноши блеснула монета счастья, подаренная Ваноццо. Джулиано покрутил её в руках: на одной стороне красовалась голая женщина, замершая в откровенной позе, на другой была выбита девятка.

Глава 19. Страдания Джулиано

Дружеские посиделки в «Ужине» с компанией воспитанников де Либерти и шумных завсегдатаев из прочих школ продолжались до самого утра. Все, кто были свидетелями дуэли, подходили и жали руку де Грассо, залихватски хлопали его по спине, поздравляли и угощали выпивкой. Ваноццо также досталась львиная доля внимания и восхищения окружающих. Девицы из Обиньи, смеясь и подшучивая, бесцеремонно раздели его на глазах у иных посетителей, дабы удостовериться, что удар молнии являлся не хитроумным фокусом, а настоящим проявлением божественного вмешательства.

Весёлая компания, залившись вином и пивом под самую гарду, едва стоя на ногах, лишь с рассветом ввалилась в стены родной школы.

— Недурно гульнули, и-ик! — нетвёрдым голосом заметил де Ори. — Смотри, как я могу.

Он взял вихляющий разбег и попытался вскочить на узкую каменную оградку шириной не более ладони, отделявшую цветочные заросли от остального дворика. В результате силициец запнулся, промахнулся и свалился на взрыхлённую землю, мимоходом обрушив верхнюю часть заграждения на нежные бугенвилии.

Джулиано пьяно засмеялся, но, чувствуя непреодолимую дурноту, тут же скрючился над клумбой пышной герани, и его неудержимо вывернуло на ухоженную грядку маэстро Фиоре.

Ведро ледяной воды заставило де Грассо вернуться в чудовищную действительность, наполненную яркими солнечными лучами, резкими ноющими звуками, головной болью и рвотными позывами. Суровый маэстро де Либерти с поджатыми губами и пустой бадейкой возвышался над ним безжалостным ледником недосягаемого Лимоса.

— У вас полчаса, чтобы встать! Жду всех во дворе, — холодно процедил сеньор Фиоре.

Отпущенного времени Джулиано едва хватило на то, чтобы понять, на каком он свете. Мир кружился и давил на плечи тяжестью могильной плиты. Ощущая предательскую дрожь в ногах, он с трудом выполз на божий свет, поддерживаемый Ваноццо и его слугой Гастоном. Во дворе уже стояли, покачиваясь, с десяток самых крепких кутил. На лицах несчастных поблёскивали крупные бисерины липкого пота. Зловонный дух Ба́хуса^[76] плотным, осязаемым облаком клубился над обречёнными. Перед ними нервно расхаживал подтянутый и отвратительно свежий маэстро де Либерти. До полного сходства его с тигром в цирковой клетке не хватало только длинного полосатого хвоста, который, впрочем, с лихвой заменял ему меч в узких чёрных ножнах, больно ударяющий провинившихся по ногам при каждом резком развороте учителя.

— Сеньоры, ваша пьяная выходка отвратительна! — начал маэстро Фиоре, обвинительным перстом указуя на поникшие и изломанные цветочные головки. — Сегодня вы подвели меня, а завтра подведёте Истардию! Нельзя служить Арею и Бахусу одновременно. Я не призываю вас перейти на хлеб и воду, подобно монахам аскетам. Во всём должна быть мера, сеньоры! Во всём! — сеньор де Либерти глубоко вздохнул. — Вы считаете, что деньги ваших отцов не позволят мне выгнать вас из школы? Вы глубоко заблуждаетесь! Когда я узнаю, кто изгадил мне клумбы и сорвал уроки, я буду безжалостен, — маэстро остановился и ожёг колючим взглядом лица учеников, — а до того вы все будете загорать тут на солнышке без еды и воды. Лучше признайтесь сразу, это облегчит вашу участь и избавит всех прочих от ненужных мучений.

— Один за всех и все как один! — икнув, отрезал бледный Пьетро.

— Посмотрим, — спокойно ответил маэстро, усаживаясь в плетёное кресло, стоявшее в прохладной тени под аркой первого яруса.

Де Либерти щёлкнул пальцами, и к нестройной линии помятых учеников вышел слуга с хрустальным графином, полным ледяной воды и лимонных долек. Он неторопливо наполнил прозрачный бокал журчащей влагой, и на его стенках мгновенно проступила испарина. Маэстро Фиоре пригубил воду, блаженно закатив глаза. Он отставил кубок, раскрыл книгу и углубился в чтение, по временам прислушиваясь к тиканью больших часов, доносящемуся из столовой.

Джулиано облизал пересохшие губы, ощущая, как с трудом ворочается во рту распухший язык. Молодое летнее солнце пекло нещадно, словно горн в пору осенней страды в кузне деревенского старосты на его родине. Юношу мутило, в ушах нарастал пульсирующий шум, перед глазами плыли разноцветные пятна. Липкий вонючий пот стекал по его лбу, чертил грязные дорожки между дрожащих лопаток.

Закончив чтение, маэстро встал и прошёлся вдоль строя учеников с бокалом, до краёв наполненным сверкающей и искрящейся на солнце влагой. Кто-то из учеников сглотнул сухой комок, кто-то отвёл глаза. Остальные жадно проследили, как де Либерти медленно выливает драгоценную жидкость на раскалённые плиты двора.

Жеронимо охнул, закачался и упал на землю, как срезанный колос.

Джулиано сделал нетвёрдый шаг вперёд.

— Сеньор Фиоре, это моя вина, — сказал он, опуская глаза.

— И моя, — подхватил де Ори.

— Нет, я тут главный зачинщик! — сообщил Пьетро не вполне трезвым голосом.

— И я! Моя! Я тоже, — раздались тусклые выкрики со всех сторон.

— Что ж, сеньоры, меня, конечно, радует ваше единение перед лицом сурового наказания, — маэстро поджал тонкие губы, — но поскольку выгнать всех своих учеников сразу не представляется мне возможным, вас ждёт иное наказание, а пока всем умываться и завтракать! И этого малахольного заберите, — добавил учитель, потыкав мыском сапога в бесчувственное тело Жеронимо.