Уроки любви и ненависти - Крааш Кира - Страница 3

Но на этом неприятное утро не закончилось. Когда мы в гробовом молчании дожевали свой завтра, Норон самым будничным тоном заявил:

– Да, малышка, я, конечно, в восторге от твоей пламенной страсти, но кровать все-таки придется вернуть в первоначальное состояние.

БАМС! Это в тишине столовой я уронила вилку, челюсть и остатки вежливости.

– А мне кажется, мое свежее дизайнерское решение – как раз то, чего не хватало твоей скучной комнате, – мило улыбаясь, ответила я. – И, знаешь, я решила, что остальной мебели тоже не хватает женской руки. Особенно рабочему столу и платяному шкафу.

К чести Норона, лицо он удержал, хотя по глазам я поняла – воображение парня нарисовало красочную картинку с участием меня и его мебели.

– Хартман, даже не думай, – мрачно проговорил ледяной.

– Почему? – искренне удивилась я. – Я обдумываю, и мне очень нравится результат.

– Хартман… – прорычал ледяной, и я перестала изображать вековую задумчивость.

– Не я начала эту войну, – заявила с самым серьезным видом и добавила: – Мракус.

– Я – Маркус!

– Я так и сказала, Мракус.

– Ты невыносима! – взвыл женишок.

– И это очень хорошо! – обрадовалась я. – Разрывай помолвку и не выноси меня всю свою счастливую жизнь!

– О нет, – хищно сверкнул глазами парень. – Я придумал кое-что поинтереснее.

– Что же? – вяло поинтересовалась я, не особо веря в его блеф.

– Скоро узнаешь, – оскалился ледяной. – Вот прям на ближайшей совместной паре.

– Я в ужасе, – заявила с самым серьезным видом, отчего Амелия, все это время притворявшаяся ветошью, прыснула.

Мы с Нороном синхронно обернулись к моей соседке, а та, давясь приступами хохота, сквозь слезы заявила:

– Я представила вашу свадьбу! Торт горит, цветы замерзли, вы стоите посреди храма и обещаете друг друга бесить и калечить, пока смерть не разлучит вас.

– Она еще не покрылась инеем только потому, что она твоя подруга, – хмуро заявил парень.

– Не переживай, – тем же тоном ответила я, – мы живем с ней вместе, я отомщу за нас обоих.

Амелия, демон куси тебя за пятку, ты только что заставила нас согласиться друг с другом. Предательница!!

Вот насколько прекрасное было утро, настолько же отвратительный был день. На меня косилась вся академия. Да что там косилась – шарахалась! Я теперь была хуже Амелии, у той хотя бы жених был в другом месте. А мой – туточки. Со всей своей препаршивой репутацией и бездонным магическим резервом. И никто не хотел вляпаться в поединок чести с Маркусом, потому как тут сразу понятно, кому придется с того поединка отползать на переломанных ногах. Никто же не знал, что ему на меня плевать с крыши башни обсерватории!

Я ходила мрачная и в особые минуты задумчивости даже немного искрила. Понятное дело, меня жутко бесило происходящее, но еще больше бесило то, что я не могла придумать внятную пакость! Как будто моя фантазия иссякла на сожженной кровати.

В общем, день шел уныло, пока не наступила пара по зельям и эликсирам. Сказать, что это было мое слабое место – не сказать ничего. Я была из тех, кто вместо щепотки ингредиента может бахнуть всю банку, кто будет давить зерна вместо того, чтобы их резать, кто кинет пучок сухой травы прямо с ниточкой вместо того, чтобы растолочь в ступе листики.

Короче, талантом к зельям и эликсирам я обладала исключительным, за что педагог, уважаемый магистр Опиус, каждый семестр угрожал исключить меня за профнепригодность. Я парировала, что мне эта кухонная ерунда в жизни не пригодится, зельями я буду запасаться за чеканную монетку у профессионалов, и вообще, я – боевой маг, а не какая-нибудь там ведьма на полставки. С последним, конечно, не согласился бы мой новоиспеченный жених, но его при этих разговорах не присутствовало.

Так вот, наступила пара по зельям и эликсирам. И едва я зашла в аудиторию, то тут же наткнулась на радостно скалящуюся морду лица Маркуса и вспомнила его утреннюю угрозу. Одно меня успокаивало – если этот придурок кинет мне в котелок семена стручка огнестрела, как грозился еще на первом курсе, достанется всем присутствующим, включая Норона. Всем – потому что стручки огнестрела начали бы плеваться во все стороны маленькими и очень противными огненными семенами, а Норону – потому что в него бы от души плюнула я. Огнем и прямо в рожу.

А с любой другой пакостью я должна была справиться. В конце концов, ну как-то же я сдала эти экзамены.

Пара шла обычно: магистр Опиус прочитал нам лекцию о зелье хорошего настроения, которое в малых дозах полезно для боевого духа, а в больших вызывает наркотическое привыкание, а затем начал проводить демонстрацию процесса варения. И я уже даже почти расслабилась, когда Опиус прервался на полуслове и раздраженно спросил:

– Ну что вам, Норон?

– Магистр, мы уже изучали это зелье самостоятельно, может, вы нас отпустите?

Опиус в целом был мужиком нормальным, понимал, что его предмет не первостепенной важности для студентов боевого факультета, а потому давал разного рода поблажки тем, кто действительно хорошо разбирался в теме. Норону, например.

– А «мы» – это кто? – педагог приподнял бровь. И я его понимала, во всем выпускном курсе кроме Норона никто не мог похвастаться глубоким знанием этого предмета.

– Мы – это я и Эмбер, – бодрым голосом заявил этот ледяной гад.

– Эмбер? – брови Опиуса поползли вверх. – Эмбер Хартман?

Я хотела пискнуть, что это какая-то кошмарная ошибка, но Норон все тем же бодрым голосом подтвердил:

– Да-да, она. Утром мы с ней обсуждали, что тема плевая, просто нехорошо пропускать занятия…

Аудитория притихла. Затаилась. Ждала эпической развязки. О том, что я этого не говорила, ну просто не могла говорить, знал вообще каждый присутствующий, включая Опиуса. Во-первых, потому что мои глубокие знания стали причиной нового остекления этажа алхимиков. А во-вторых, потому что мы с Нороном в принципе не разговариваем на банальные скучные темы.

Я искренне надеялась, что магистр не купится на этот фарс, и он не купился!

– Норон, я практически в восторге от вашего желания произвести хорошее впечатление на свою невесту, но все мы прекрасно понимаем, что как только я отвернусь, вы сварите зелье и себе, и ей. А оно входит в список экзаменационных билетов. Несмотря на, кхм, исключительные таланты Хартман в моем предмете, я все еще не теряю надежды хоть что-нибудь вложить в ее хорошенькую головку, которая все никак не может принять тот банальный факт, что иногда даже тугой кошелек не поможет обзавестись склянкой-другой.

Я уже даже облегченно выдохнула, как все стало еще хуже:

– А потому, госпожа Норон, раз ваш жених оказался не слишком убедителен, вам придется убеждать меня самостоятельно. Прямо сейчас.

– А? – я растерянно хлопнула глазами.

– Поднимайтесь на кафедру и покажите всему факультету, насколько это «плевая» тема.

Ну все, ледяной, тебе конец. Спать будешь на пепелище.

Это были самые позорные сорок минут позора в моей жизни. Пока я стояла за специальным демонстрационным столом на возвышении лицом к огромной аудитории, которой только остатки силы воли не позволяли начать ржать, все мои мысли были посвящены одному-единственному человеку.

Маркусу Норону.

Отвечая невпопад на вопросы магистра, который даже не собирался изображать сострадание ко мне, я усиленно искала самую жестокую, самую болезненную выходку, которую только можно отколоть без отчисления. И – о чудо! – я ее нашла. А когда нашла, прямо воодушевилась. Начала пританцовывать, демонстративно принюхиваться к зельям, забрасывать ингредиенты в котелок с максимально дальнего расстояния – то есть от конца стола. Короче, кривлялась изо всех сил, развлекая почтенную публику и награждая уважаемого магистра нервным тиком.

А когда прозвенел спасительный звонок, я кинула в котелок лист хапулы, отчего все мое многострадальное варево просто и без изысков обратилось в воду. Посмотрела на магистра Опиуса и изрекла глубокомысленное: