Больше не твои. После развода - Асхадова Амина - Страница 10

– Я понял тебя, Айлин, – вздыхает Рамис, стиснув челюсти. – Ничего не изменилось. Ты так и не повзрослела.

– Лучше бы ты ничего не говорил мне, ясно?!

– Ясно. Предельно ясно, Айлин, – цедит он.

– Вот и отлично…

А затем, указав на мою голову пальцем, Рамис спрашивает:

– У тебя вот тут дежавю нет?!

– Я не хочу говорить с тобой. И я не собираюсь больше тебя слушать, – повторяю ему в десятый раз.

Рамис чертыхается и бьет словом наотмашь:

– Я знал, что так будет, поэтому ничего тебе не сказал. И ушел.

– Значит, в твоих изменах виновата я? – усмехаюсь иронично.

Стиснув челюсти, Рамис буквально вылетает из кухни, оставляя меня одну.

Как и много лет назад – я ухожу в себя, закрываюсь и совершенно не хочу его слушать, ведь правда была слишком болезненной. Рамис хотел отбелить свое имя и спустя много лет раскрыл передо мной правду.

Но верить в нее я не собиралась. Так легче. И так почти не больно.

Последней каплей в моем терпении становится огромное количество подарков, которые вскоре привозят для Селин. Один из подарков буквально сбивает меня с ног – это оказывается большой плюшевый медведь. Такой же, как однажды Вадим дарил для Селин, но только этот был во стократ больше.

Однако, увидев медведя, Селин начинает кричать, но только не от восторга, а от страха, и тут же прячется за меня.

– Селин, это не настоящий медведь! Это игрушка, – пытаюсь успокоить дочь, метнув на Рамиса негодующий взгляд.

Я вытираю ее слезы, а Рамис чертыхается и злится, ведь его подарок совсем не удался, но оно и не мудрено – Рамис совершенно не знал подход к детям, самоуверенно считая, что чем подарок больше и дороже, тем лучше.

Рамис приказывает вытащить медведя из дома, однако, стоит Селин объяснить, что этот медведь не настоящий и что он такой же плюшевый, как и тот, что дарил дядя Вадим, как дочь успокаивается.

– Ну что, приказать вернуть медведя? – спрашивает Рамис, опустившийся перед дочерью на корточки. – Это ведь твой подарок. Ты же не выбросишь его, правильно?

– Подарок? – переспрашивает Селин.

– Конечно. Ты сможешь забрать его себе домой.

Новый медведь оказывается выше самой Селин, поэтому ей приходится тащить его по полу, чтобы донести до дивана.

В это же время старый маленький мишка, подаренный Вадимом, остается валяться где-то в углу. Подобрав его, я иду вслед на дочерью и, скрипя зубами, бросаю взгляды на Рамиса. Новый мишка, конечно же, понравился ребенку больше. Кому такой не понравится? На нем даже одежда была с блестящими вставками.

Но и это оказывается не все.

Когда в гостиную завозят электромобиль, цену которого я даже представить боюсь, я просто закрываю лицо руками – от безысходности и от осознания того, что Рамис пытается купить нашу дочь.

Вскочив с дивана, я хватаю Рамиса за руку, но вместо того, что потянуть его на себя, я сама впечатываюсь в его грудь. Заставить Рамиса сделать хотя бы шаг оказывается не так-то просто.

– Что ты творишь?! – шиплю тихо.

– Даю Селин то, что она хочет.

– Это очень дорого! Ты что, ее купить пытаешься?!

– Я не считаю деньги.

– Я знаю, – произношу шепотом. – Но их считаю я, и я не могу позволить… ничего из этого!

– Это могу позволить я, – спокойно парирует Рамис. – Позволь мне дарить ей все, что она хочет. Чем плох электромобиль? Все дети о таких мечтают.

– Откуда тебе знать, о чем мечтают дети? К тому же, у нас в квартире даже поставить некуда этот… электромобиль!

Я буквально распаляюсь от негодования, но Рамису – хоть бы что.

Оттеснив меня к стене – так, чтобы дочь не слышала, он произносит:

– В квартире – нет. Здесь есть. Когда Селин будет приезжать сюда, она будет кататься.

– С чего ты решил, что она будет приезжать сюда?

– Она такая же моя дочь, как и твоя. На данный момент я здесь живу.

– Ты что, не собираешься уезжать вот уже скоро? – произношу удивленно.

– Пока – нет, – спокойно произносит Рамис, наблюдая за моей реакцией.

– «Пока» – это сколько значит дней? День, два? Может, неделю?

– Я взял отпуск на месяц. Дальше посмотрим, но имей в виду: впредь я не планирую разлучаться с дочерью надолго.

Месяц.

Целый месяц.

Это настолько много, что эта информация меня просто обескураживает.

– Месяц? Неужели у тебя нет своих детей? Ты ведь меня никогда не любил, Рамис, зачем тебе моя дочь?

– Детей у меня нет, Айлин. Жены, если тебе интересно…

– Абсолютно не интересно! – перебиваю сквозь зубы.

– Ладно, – кивает Рамис и внимательно смотрит на меня. – Но с чего ты взяла, что я никогда тебя не любил?

«С чего ты взяла, что я никогда тебя не любил?», – бьется в голове набатом его вопрос.

Рамис с каждым разом все усерднее выбивал почву из-под моих ног, а мне все труднее становилось на них стоять. Поэтому с этого момента я решаю игнорировать все его вопросы. Полностью.

– Я не стану отвечать на твои риторические вопросы, – произношу равнодушно. – Так, ты приехал на месяц?

– На месяц, – подтверждает Рамис мои самые худшие опасения. – Возможно, придется уехать раньше.

Боже, целый месяц.

Мое сердце проваливается в пятки. Моментально.

А голос, не выдержав, начинает хрипеть и угасать – так, что сил на перепалку с бывшим мужем совсем не остается, хотя вопросов в голове роется целая уйма.

– У тебя же бизнес, какой отпуск? – спрашиваю изнеможенно. – В нашем браке у тебя были только командировки – и в те ты улетал только с помощницей.

– Айлин, это действительно были командировки.

– Я верю, – киваю эмоционально. – Командировки с приятным дополнением. Но мне уже все равно, Рамис, ведь куда больше меня волнует судьба моей дочери и то, как ты видишь наше дальнейшее взаимодействие.

Рамис усмехается, и я замечаю, как непозволительно близко он стоит, расслабленно и даже по-хозяйки засунув руки в карманы брюк. Его грудь почти соприкасается с моей, и особенно тесно это происходит, когда я задерживаю дыхание в попытке успокоить свое бешеное сердцебиение.

Только билось оно так отнюдь не от радости встречи.

Заметив нашу близость, я делаю несколько шагов назад и упираюсь лопатками в стену. Селин осталась в гостиной, и я с облегчением замечаю, как увлеченно она разговаривает со своим новым плюшевым медведем. Кажется, она даже пытается накормить его своим недоеденным шоколадным круассаном, поэтому белая морда медведя быстро окрашивается шоколадными штрихами.

Чуть успокоившись, я поворачиваюсь к Рамису и произношу:

– Сразу внесу ясность, что я бы хотела свести наши встречи к минимуму. И я не хочу, чтобы ты пытался купить мою дочь.

– Нашу дочь, – поправляет Рамис жестко и чересчур громко.

– Нет, Рамис, – смотрю на него прямо и твердо. – Она только моя. Ты отказался от нее, когда я была беременна с ней. А если хочешь дарить ей подарки, то ей всего четыре, и ей можно подарить, например, набор для рисования, или зонтик, или трехколесный велосипед! Но не электромобиль. В конце концов, она еще маленькая и…

– Тогда помогай мне, Айлин. Иди навстречу, а не наоборот, – ловко парирует Рамис. – Я в этой роли всего второй день варюсь.

– А я четыре года, – перебиваю его. – И хорошо варюсь. Почему бы тебе просто не уехать и не оставить нас? Почему, Рамис?!

Я замолкаю и пытаюсь отдышаться от своей бурной речи.

Да и дочь, которая уже накормила медведя круассаном, неожиданно направилась в нашу сторону. Смахнув пряди со лба, я отворачиваюсь от Рамиса и вынуждаю себя улыбнуться Селин. Наша перепалка привлекает внимание дочери, и, нахмурив брови, она выглядывает из-за угла.

– Мама, я хочу домой. К своим игрушкам.

Выразительно посмотрев на Рамиса, я задерживаю дыхание.

– Отпусти нас домой, Рамис, – прошу его шепотом. – Ты нас не купишь.

– Я не собирался удерживать вас, Айлин, – произносит он. – Я отвезу вас домой, но с расчетом на встречу.

Я тихонько выдыхаю, потому что ненароком подумала, что Рамис станет нас удерживать здесь вечно. Вечность с ним я не вынесу, хотя в свои восемнадцать я о ней мечтала…