Кодекс Императора (СИ) - Молотов Виктор - Страница 8

Я увидел в этом хорошую возможность. Тем более, на землях севера живет моя хорошая подруга — Эрика Эльбрук, с отцом которой еще мой отец дружил. Мы часто общаемся, хотя со стороны это может показаться немного странным.

Клан Эрики перебрался из Великого Северного Союза на земли Российской империи еще десять поколений назад. За это время он разросся и остепенился. Удивительно, но факт, выросший на чужой земле клан может быть предан своей новой империи. Всё же мой сын, которому я передал трон после своей первой смерти, сделал хоть что-то полезное. Он усвоил от меня важный урок: если к тебе поворачиваются лицом, то тоже смотри в глаза.

Ладно, хоть этого сына я нормально воспитал, могу собой гордиться.

Да и в самом Союзе сейчас немало русских аристократов, поэтому стоит туда съездить, чтобы показаться и заработать дополнительные политические баллы. Там люди суровые, они умеют держать слово, а не то, что некоторые аристократы в столице, которые сегодня говорят одно, а завтра хлопают глазами и делают вид, что ничего не помнят.

От размышлений меня отвлек стук в дверь.

— Входите, канцлер, — говорю я, и в кабинет прошел Разумовский Виктор Степанович.

Ему было семьдесят пять лет, но выглядел он максимум на сорок пять. Сильный Одаренный, а такие и живут дольше.

— Вы меня удивляете, Дмитрий Алексеевич, — слегка улыбнулся канцлер. — Как вы поняли, что это я?

— По стуку.

— Но я стучал не так, как в прошлые разы. Каждый раз стучу иначе, а вы всё равно догадываетесь.

Я вернул улыбку, не став ничего объяснять. Виктор Степанович был хитрый и сильный мужчина, который ставил интересы своего рода превыше империи. Видно, как род Разумовских набрал в силе после того, как Виктор Степанович стал канцлером. Поэтому общаюсь я с канцлером крайне осторожно.

Поддерживает он не меня, а моего старшего брата — Фёдора, у которого и союзников больше, и дар сильнее. По крайней мере, так он считает. О том, что у меня вообще есть дар тени, во дворце знают лишь несколько моих людей.

— Проходите, канцлер. Рассказывайте, с чем пришли, — я кивнул на кресло, что стояло напротив моего рабочего стола.

— У меня есть к вам просьба, Дмитрий Алексеевич.

— Внимательно слушаю. Что натворили мои родственнички на этот раз?

— С чего вы взяли, что дело именно в них? — серьезно спросил Виктор Степанович.

— Обычно вы приходите именно с такими делами: «Дмитрий, ваш брат оскорбил маркиза из Австрии. Или ваша сестра пролила вино на платье иностранной княгине». Мне продолжать?

— Нет, вы правы. Просьба связана именно с вашими родственниками.

— Тогда слушаю, — скрестил я руки на груди.

— Сегодня вечером состоится суд. Будет решатся вопрос наказания для барона Алтухова. Сможете выступить в роли судьи?

— Понятно, как общаться с нормальными интеллигентными людьми, так вы отправляете идиотов. А как нужен палач, то меня, — вздохнул я. — Ладно, во сколько?

Виктор Степанович не знал, что я могу получать дары через убийства или казни, иначе у него никогда не было бы подобных просьб. Почему не знал? Ну, будучи Первым императором, я слегка приврал в своей биографии и написал для будущих поколений, что мог получать дары только в сражениях, и никак иначе. В конце концов, у императора должны быть свои секреты на благо империи.

— Благодарю, Дмитрий Алексеевич. В семь вечера.

На этом мы и договорились, и поскольку до начала слушания оставался всего час, я сразу направился в зал заседаний.

А там уже все собрались. Я уселся на кресло в ожидании подсудимых.

Часто бывает так, что аристократы не в состоянии решить споры между собой, тогда приходится подключаться кому-то из императорской семьи. Законы сильно отличались, как для простолюдинов, так и для аристократов. И часто у обычного суда попросту не хватало прав, чтобы решать вопросы дворян. Тем более, такие суды аристократов очень радуют простолюдинов, поэтому здесь всегда собираются телевизионщики.

Забавно, что с одной стороны правила для суда аристократов придумал мой далекий предок, а с другой стороны, их ввел мой наследник.

Первое дело, на первый взгляд, было совсем простым. В зал заседаний вошли два графа, которые не могут доказать — чей род древнее. Зачем им это? Да дети женятся, а они попросту не могут правильно заполнить документацию и определить, чей род сильнее.

Такое случалось часто. В период войн дворец не раз горел, и несколько раз архив приходилось восстанавливать с нуля.

Только вот я реально знаю, чей род древнее, поскольку был лично знаком с предками обоих. Но вот как им об этом сказать? Доказательства у меня есть только на словах. А так я обязательно обижу одну из сторон.

— Вы всё сказали? — спросил я у этой парочки, когда они закончили объяснять причину появления и перешли к спору между собой.

— Да, всё! — хором ответили графы.

— Тогда мой вердикт таков. Укажите в пункте о старшинстве, что ваши Рода равны.

— Но извольте, — осторожно возразил граф Аберен, — мой род древнее…

— Нет, мой, — резко возразил ему граф Штольц.

— Молчать! — воскликнул я.

Поднялся я с кресла и сделал жест рукой, привлекая внимание. Интересно, что сейчас в свои двадцать лет я показываю этот жест двум мужчинам за сорок, а когда делал это в своей первой жизни, вся страна с замиранием сердца смотрела и слушала своего императора.

— Я предлагаю вашим родам вступить в союз на равных условиях. Они женятся по большой и чистой любви, так пусть же вступят в брак, как равные. Если ваши дети согласны на такой вариант, то, по сути, это ничего не изменит в ваших взаимоотношениях, ведь вы, уважаемые… — я строго посмотрел на Штольца и продолжил: — Разве не ваш предок — Герман Владиславович — в одиночку защитил Кронштадскую крепость? — выдержав небольшую паузу, я перевел взгляд на второго мужчину. — Или граф Аберен, разве не ваш прапрадед ворвался в Санкт-Петербург и прорвал кольцо оцепления северян?

Я многозначительно посмотрел на обоих мужчин, которые смотрели на меня широко распахнутыми глазами, и спросил:

— Разве такие Рода не могут быть равными?

— Я не против, — кивнул Аберен.

— Тоже не против, — поддержал его Штольц.

— Отлично! Так что, если ваши дети тоже согласны, то спор решён.

С трибун послышался крик:

— Мы не против!

Молодые люди ответили вместе, и мне очень понравились улыбки, что я увидел на их лицах.

Остальные шесть дел были такими же простыми, а вот последнее… Это было как раз то, ради чего канцлер и пригласил меня сюда.

Один из распорядителей принялся зачитывать вслух обвинение:

— Во время праздничного застолья барон Алтухов Станислав Витальевич убил жену беститульного аристократа Гараева, после чего умертвил его дочь и двоих сыновей.

— Это всё? — уточнил я.

Распорядитель помотал головой и продолжил:

— Также, согласно докладу тайной канцелярии, когда сам Гараев вернулся с войны и захотел отомстить, то вызвал Алтухова на дуэль, где и был пристрелен. Но дуэль была на клинках. Однако, Дмитрий Алексеевич, прошу вас учесть, что показания противоречивы, половина слуг и родственников отрицает произошедшее. В последних словах слышался явный намек, но я не стал обращать на него внимания.

Он протянул мне папку с делом, чтобы я мог подробнее ознакомиться со всеми показаниями. Получалось так, что отрицали произошедшее только слуги самого Алтухова.

Виктор Степанович всё знал. Понятно, почему мои братья и сестра сейчас во дворце, но не хотят заниматься подобными вещами, потому что здесь нужно брать ответственность не только за себя, но и за других.

В зал заседаний под стражей завели молодого барона. Он был чуть старше меня, всего двадцать шесть лет. Этот парень занимается основными поставками железа и угля для военной отрасли, поэтому мне и советовали внимательно к нему присмотреться.

Но что я вижу? Взгляд победителя. Он уверен, что казни не будет.

— Есть что сказать? — спрашиваю у него.