Темный мир (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 34

Осталось проверить только одну систему организма — нервную. Если и с ней есть проблемы, значит, диагноз уже готов.

Я достал свой неврологический молоточек и иглу. Прощупал всё тело, убедился, что в нескольких местах кожа действительно лишилась чувствительности, а мышцы ослабели и воспалились.

— Попробуйте поднять голову, — попросил я пациента.

Семён, громко кряхтя, оторвал затылок от подушки, но тут же потерял контроль над шеей. Я прощупал мышцы этой области и обнаружил, что они ригидные.

— Он стремительно теряет контроль над своей нервной системой, — сказал я, отойдя от пациента, чтобы тот не слышал нашего консилиума. — Нужно приступать к лечению сейчас же. Иначе он уже никогда не сможет встать. Выжить шанс есть, а вот научиться заново ходить, чувствовать, двигать конечностями и шеей — это вряд ли.

— Но если вовремя приступим к лечению, он восстановится? — обеспокоенно спросил Сеченов.

— Гарантированно, — кивнул я.

— Так как его лечить? И от чего? — не выдержал Кораблёв.

— Пойдёмте, сейчас всё поймёте. Осталось задать всего один вопрос, — сказал я, затем вернулся вместе с коллегами к Семёну и произнёс:

— Вы сказали, что до того как заболели, кушали регулярно. Скажите, чем вы обычно питаетесь?

— Да всем, чем придётся, — ответил он.

— Скот у вас имеется? — спросил я.

— Да, корова есть, свиньи, козы… — принялся перечислять он.

— Молочко пьёте?

— Конечно. Как же его не пить-то? Полезное же. Зря, что ли, корову покупал? — ответил он.

— А корову когда купили?

— Ну, месяца эдак два назад, по зиме ещё, — сказал он.

Всё совпадает. Инкубационный период бруцеллёза. От шести дней до двух месяцев. Видимо, корова заражена. Возможно, поэтому её и продали. Чёрт знает, как в деревне решают такие вопросы! Может, решили, что она проклята, прямо как мои коллеги только что думали насчёт Семёна.

— Эта инфекция попала в его организм через молоко, — принялся объяснять коллегам я. — Запомните все эти симптомы. Так себя проявляет бруцеллёз, это научное название этой болезни, которое придумали совсем недавно. Можно было бы избежать заражения, если бы молоко перед употреблением прокипятили. Но в целом лучше так не рисковать. Мясо коровы тоже теперь в употребление не пойдёт. Оно заражено, как и молоко.

— А мы от него не заразимся? — поинтересовался Кораблёв.

— Нет, Иван Сергеевич, от человека к человеку эта болезнь не передаётся, — сказал я. — А теперь приступим к процессу лечения. Тут нам понадобятся и лекарства, и магия.

По идее я могу полностью уничтожить все бактерии обратным витком, но в этой ситуации действовать нужно крайне аккуратно. И на то есть серьёзная причина. У меня также остались запасы сульфаниламида, который я отложил специально на случай, если этот антибиотик понадобится не только военным. А в данном случае он подействует отлично. Бруцеллы чувствительны к этому препарату.

Но и здесь есть большой нюанс. Убийство всех бактерий обратным витком или антибиотиком приведёт в данном случае к развитию реакции Яриша-Герксгеймера. Это мощный аллергический «взрыв», который может убить организм быстрее самой инфекции, и происходит он по той причине, что массовая гибель бактерий провоцирует выброс огромного количества токсина из их клеток.

Для предотвращения этой реакции принято использовать глюкокортикостероидные препараты, которые уменьшают реакцию иммунной системы. Но таковых у меня в арсенале нет.

Однако можно поступить иначе.

— Иван Михайлович, понадобится ваша помощь, — обратился к Сеченову я. — Сейчас я введу пациенту препарат — самое мощное противовоспалительное из тех, которые у меня есть. Его будет недостаточно для получения полноценного эффекта, поэтому следом я проверну ещё один трюк. А пока я это делаю — ваша задача убить все бактерии обратным витком. Но запомните раз и навсегда, что убивать такое количество бактерий можно, только следуя всем пунктам описываемого мной плана.

А план был предельно прост. До гениальности прост. Как добыть глюкокортикостероидные гормоны, если я их ещё не изобрёл?

Правильно! Заставить их выработаться естественным путём. Организм выделяет эти гормоны через кору надпочечников.

Весь процесс занял всего двадцать минут. После уничтожения бактерий я тщательно проверил состояние Семёна и убедился, что аллергическая реакция, к счастью, так и не началась.

— Всё, господа, — заключил я. — Теперь остаётся только лечить его суставы и восстанавливать нервную систему. Я после приёма сюда ещё загляну, помогу вам составить план лечения. Недели три Семёну тут точно придётся полежать.

— Господин Мечников! — перебил меня вошедший в здание госпиталя сторож.

— Не сейчас! — прикрикнул на него Кораблёв. — Не видишь? Мы беседуем!

— Дык дело-то срочное! — продолжил он. — Там в амбулаторию пациент пришёл. Эм… У него очень странный запрос. Господин Родников не справляется.

— Так что там случилось-то конкретно? — хором спросили мы с Кораблёвым.

— Там старик просит, чтобы его вылечили от бессмертия.

— Что-что? — на всякий случай переспросил сторожа я.

Такое не каждый день услышишь. Может, мне показалось? Или он оговорился? Кто в здравом уме захочет отказаться от бессмертия? Хотя… Вопрос спорный.

— Дед какой-то пришёл, говорю, — повторил сторож. — Сказал, что умереть никак не может. Что помощь лекаря ему требуется. Умерщвление.

Так, лучше переговорить с самим пациентом. Пока что всё это звучит как какой-то бред.

— Иван Сергеевич, я отлучусь к больному, — сказал я Кораблёву. — Вы ведь сможете уже без меня разобраться с суставами Семёна?

— Конечно, Алексей Александрович. Идите, — кивнул он. — Только… Вы ведь понимаете, что без моего согласия умертвлять пациента нельзя?

— Да я и с вашим согласием не планирую это делать, — усмехнулся я. — Для начала оценю ситуацию. Возможно, там вообще беды с головой.

— Я бы хотел с вами осмотреть больного, — предложил Сеченов. — С такой ситуацией я ещё не сталкивался. Это может оказаться полезным опытом.

— Тогда пойдёмте, — кивнул я Ивану. — Предчувствую, что нас ждёт нечто странное.

Мы с Сеченовым перешли из госпиталя в амбулаторию. Уже у входа нас встретил Эдуард Семёнович Родников.

— Чертовщина какая-то! — воскликнул он. — Вы уж простите, что мне пришлось вас дёрнуть, господин Мечников, господин Сеченов. Но я не знаю, что делать с этим дедом. Я даже его карту найти не смог. Но, с его слов, ему уже сто пять лет.

Мы с Сеченовым переглянулись. Нам двоим одновременно пришла одна и та же мысль.

— А как зовут пациента? — уточнил я.

— Фёдор Петрович Денисов, — ответил Эдуард Родников.

Опа… Теперь понятно, почему он не нашёл его карту в архиве. Представляю, как там сейчас убивается Сапрыкин, пытаясь обнаружить потерянный документ.

Ведь эта карта прямо сейчас лежит в моей сумке. А Денисов — один из трёх долгожителей, которых мы с Сеченовым заподозрили в некромантии. Он проживает в Хопёрске, в отличие от двух других. Но в итоге нам даже не пришлось добираться до него самостоятельно. Он сам явился в амбулаторию. Да ещё и с запросом — вылечить его от бессмертия!

Как-то уж больно подозрительно, если учесть, что с помощью некромантии человек может увеличить длительность своей жизни.

— Ты ведь понимаешь, что это может быть ловушкой? — прошептал мне Сеченов. — Нужно действовать аккуратно, Алексей.

— Знаю, — кивнул я. — Именно поэтому нам нужно минимизировать риски.

— Ну что, пойдём? — спросил меня Родников. — Мне интересно будет посмотреть, как вы с ним разберётесь, Алексей Александрович.

Тьфу ты! Вот об этом я и говорил. Минимизировать риски — убрать Родникова подальше от этого пациента. Кто знает? Может, он попытается взять его в заложники. Если, конечно, в кабинете и в самом деле тот самый некромант. Мы-то с Сеченовым точно сможем отбиться. У нас и лекарской силы достаточно, и обратные витки имеются в арсенале.