Муля, не нервируй… Книга 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 29

— Ой, Муля, ты прямо математик великий! — хохотнула Белла, — у тебя комната мебелью забита. Ещё и Дусе кровать поставили. А как это всё поместится на десять метров, ты головой своей подумал?

— Но эта сотрудница…

— Балда эта твоя сотрудница! — передразнила меня Белла, — она поленилась перемерять твою жилплощадь. А иначе подселили бы тебе прямо в комнату молодую семейную пару.

— Мне Гришка сказал, что там десять метров.

— Ну да, Гришка как скажет… — хмыкнула Белла, — мало ли что ему с пьяных глаз показалось. Было бы за кем повторять. Бедный Гришка, сколько ему ещё в этом изоляторе сидеть?

— Суд ещё не назначен?

— Вроде нет, — задумалась Белла, — мне бы Лиля сказала.

— Обижается Лиля на меня, — пожаловался я.

— Да ей, конечно, на кого-то нужно обижаться, — махнула рукой Белла, — на себя же не будешь. Не каждая может признать, что она дура и профукала семью и работу непонятно зачем.

Мы ещё немного посплетничали, обсуждая то Лилю, то Гришку, то Ложкину с Печкиным. Перемыли соседям косточки в своё удовольствие. По-доброму, конечно же.

Потом Белла упорхнула на свою работу в ресторан, а я вернулся обратно в комнату и крепко призадумался. Если соседка права, то мне скоро обязательно подселят новых соседей прямо в комнату. Нужно перемерять площадь и, возможно, прописать сюда Дусю.

И, главное — не тянуть. Завтра же с утра и займусь этим вопросом.

Додумать не успел — вернулась Дуся. Она была груженная коробками и сумками.

— Помоги! — устало выдохнула она и принялась выгружать на стол продукты.

— Ого! — уважительно присвистнул я, подхватив сумки.

— Ага, — вздохнула она, — пришлось знакомую Надежды Петровны подключать. Не будешь же твоего министра несвежими продуктами кормить. А так всё по наивысшему разряду. Я завтра утречком встану и начну готовить. Как раз до вечера всё успею. Только готовить я пойду к Модесту Фёдоровичу. У него плита хорошая и духовка.

— Так, может, я помогу тебе всё это перетащить? — предложил я.

— Нет, мне Герасим поможет, — отмахнулась Дуся, — ему всё равно заняться нечем. А так при деле будет.

— Слышала, что он женится собрался? — спросил я, помогая перекладывать продукты в холодильник.

— Так он мне все уши прожужжал, — вздохнула она и неодобрительно покачала головой, — на этой своей шлюшке. Будто бы нормальных, порядочных женщин нету вокруг. Вот почему мужики всегда потаскушек выбирают?

Я пожал плечами. Ну не буду же я объяснять Дусе, что у так называемых женщин с низкой социальной ответственностью женственность прокачана на максимум. Что мужикам с ними легко и просто. Что они не грузят проблемами и истериками. На первых порах, во всяком случае. Вот и выбирают их, а не серьёзных женщин, обременённых комплексами, непроработанными гештальтами и психологическими затруднениями.

— Дуся, а ты где прописана? — спросил я.

Ответить Дуся не успела — в дверь позвонили. Я пошел открывать и обалдел в буквальном смысле слова. Там стоял мужчина в костюме и шляпе. При виде меня, он смутился:

— Здравствуйте, Иммануил Модестович, — сказал он. — Меня зовут…

— Я знаю: Михаил Пуговкин, — улыбнулся я.

Он удивился:

— Вы меня знаете?

Я неопределённо пожал плечами. Ну, не буду же я ему свою историю рассказывать. Вместо этого сказал:

— Заходите.

Пуговкин вошел, окинув взглядом небогатое убранство Мулиной комнаты и потоптался на пороге.

— Присаживайтесь, Михаил Иванович.

Я присмотрел к нему. Ровесник Мули, ему сейчас тоже было двадцать семь или двадцать восемь лет, и до всесоюзной популярности ещё, как до Китая пешком. Насколько я помню, он уже начал понемногу сниматься и даже играл в каком-то театре, правда особых успехов пока ещё не было.

Пуговкин неловко плюхнулся на стул и посмотрел на меня.

А я — на него.

Повисла пауза. Я уж было решил, что он на мне манипулятивные техники отрабатывает, а потом заметил, что это он смущается, заметил испарину на лбу, и понял, что нет. Поэтому решил брать инициативу в свои руки.

— И что же привело вас ко мне, Михаил Иванович?

Пуговкин густо покраснел и негромко сказал:

— Я, наверное, неправильно сделал, что пришёл…

Он замялся.

— Ну, вы всё равно уже пришли, — подбодрил его я (мне и самому было любопытно).

А так как он всё ещё мялся, я решил помочь ему и задал наводящий вопрос:

— И почему именно ко мне? Кто вам посоветовал?

Пуговкин просиял. Спасительная палочка-выручалочка в виде правильно заданного моего вопроса здорово его мотивировала:

— Понимаете, я же из Рамешек! — он посмотрел на меня, ища понимания.

Но я, честно говоря, совершенно не знал, что это такое, что за «рамешки».

— Я дико извиняюсь, а что такое «рамешки»? — спросил я.

— Ах! — усмехнулся Пуговкин, и тут же смутился, — село это, в Костромской губернии. Сейчас это область.

— Понятно, — с усмешкой протянул я, уже догадываясь, — у меня из знакомых в Костромской области, только Печкин. Уж не он ли вам подсказал?

— Именно! Именно он, Пётр Кузьмич! — вскричал обрадованный Пуговкин, потирая руки.

— Ага, понятно, — кивнул я и задал второй вопрос, — и что же именно посоветовал вам многоуважаемый Пётр Кузьмич?

— Посоветовал посоветоваться, — простодушно сообщил Пуговкин со своей «фирменной» детской улыбкой, — я с ним недавно виделся у деда Захара на именинах и говорю, мол, не знаю, как быть. А он мне говорит, что есть бывший сосед Варвары Карповны, Муля. В смысле Имманул Модестович, конечно же. И вот он всё знает и надо идти к нему за советом. И он, то есть вы, обязательно подскажет.

— Это я уже понял. А в чём нужно посоветоваться? — сказал я и мысленно усмехнулся: Пуговкин оказался простым деревенским парнем, безо всякого там столичного лоска. Он робел и путался.

— Да вот понимаете, какая штука, играю я в театре, и даже начали меня в кино снимать, а всё как-то не то, — вздохнул он. — Я и стараюсь, и живу ролью, а не играю, а вот царапает что-то изнутри, хоть ты плачь. Может, играть — не моё это? — он посмотрел на меня печально и вздохнул.

Так как я довольно неплохо знал его творчество, да и какие-то моменты из его жизни помнил, то давать советы было легко:

— В каких фильмах вы снимаетесь, Михаил Иванович?

— «Дело Артамоновых», «Кутузов»… — начал перечислять Пуговкин.

— Понятно, — остановил его я, — а в театре вы кого обычно играете?

— Солдат, приказчиков…

— Вот! — поднял вверх указательный палец я, — все эти роли — они драматические. А вы — комедийный актёр. Вот и всё. Измените амплуа, начните играть в комедиях, и сразу всё станет на свои места.

— В комедиях? — удивлённо посмотрел на меня Пуговкин и растерянно добавил, — но в комедиях — это же не серьёзно, Имманул Модестович. Да и не смогу я в комедиях. Там же особый склад ума нужен.

«Угу, угу» — подумал я, вспомнив незабвенного Якина или отца Фёдора. Да и в «Свадьбе в Малиновке» он себя тоже показал на ура.

— Нет, это невозможно, — опять замотал головой Пуговкин и разочарованно посмотрел на меня, — но спасибо за совет. Извините, что отнял время. Я, пожалуй, пойду.

Ну вот и что ты тут скажешь?

Но сказать я ничего не успел, как в дверь постучали. Пока я собирался только крикнуть «открыто, заходите», как дверь распахнулась и в комнату буквально ворвалась Фаина Георгиевна. Она была вся взвинченная, вся какая-то издёрганная.

— Муля! — возмущённо воскликнула она, — Ну как этому Глориозову объяснить, что его этот Серёжа — он полный болван! Ну, вот кто так играет⁈ Это же безобразие, а не игра! Пищит как комар и вдобавок похрюкивает!

Она набрала воздуха в лёгкие, чтобы разразиться возмущённой тирадой, как я перебил:

— Серёжа — это который в прошлой пьесе «трактор дыр-дыр-дыр» играл?

— Именно он! — всплеснула руками Злая Фуфа, — там у них ещё один такой же есть, но Серёжа — это воистину выкидыш Глориозова!