Понаехали - Демина Карина - Страница 7

Купеческие терема мало отличались от боярских, во всяком случае на Стасин взгляд, даже понаряднее были со своими башенками, крышами да пузатыми куполами, разукрашенными во все цвета радуги.

– Далее идут те, кто попроще…

– А наш где?

– Нету нашего, – со вздохом признался Фрол Матвеевич и за бороду себя дернул, смущение испытывая немалое. И тут же поспешил. – А на кой нам туточки терем? Землица дорога. Подати высоки. Лавку поставить… изведешься весь! Нет, нам туточки и корчмы доставало. А вам, госпожа ведьма, в корчму неможно, но есть у меня знакомая…

– У меня дом. Быть должен, – сказала Стася без особой уверенности, потому как теория теорией, а на практике за триста лет с домом могло случиться всякое. В её мире дома бесхозными не оставались. И как знать, не придется ли Стасе воевать не столько с разрухой, сколько с какою-нибудь дальней роднею, которая вовсе не обрадуется возвращению законной наследницы.

Не говоря уже о том, что законность еще доказать надо будет.

Она поежилась.

– Так… оно-то да, но… ежели вдруг… есть тут одна женщина хорошая… вдова… на постой возьмет с охотою немалой.

Баська фыркнула и отвернулась, всем видом показывая, что она думает о всяких хороших женщинах, пусть даже и не вдовах, которые жить живут, приличными людьми кажутся, а потом берут и замуж выходят. Подло. За спиною.

– Эх… порол я тебя мало, – Фрол Матвеевич покачал головою с укоризной, правда, сказано сие было отчего-то виновато.

– Хорошо, – Стася хлопнула в ладоши. – Тогда так и сделаем. Сперва остановимся у этой вашей знакомой. На пару дней буквально. А там дальше видно будет…

…ведьмы ей тоже предлагали.

И дом.

И поместье. И школу навестить, самолично взглянуть на юных ведьм, которых обучали премудростям всяким. Может, даже самой поучиться. С ведьмами или вот личною наставницей. Настойчиво так предлагали. От этой настойчивости и появились в душе пренехорошие предчувствия.

Нет, у вдовы Стасе всяко спокойнее будет.

– Только… – она погладила Беса, который на корабле сделался тих и даже почти незаметен. – Вы её предупредите, что мы с котиками… ладно?

Достопочтенный Градомысл Зимославович не даром слыл человеком не только разумным – купец первой сотни иным быть не может – но и удачливым. Еще батюшка его, поклонившись когда-то Гильдии шелками из далекой страны Хинд – получил золотую бляху, а с нею и право поставить двор на Белой земле. И правом воспользовался, да… батюшкин терем до сих пор хорош был, пусть бы и давно ныла жена, что тесновато в нем стало, дескать, расширить бы, перестроить…

…можно подумать, позабыла, где и как росла. Небось, сговорили её всего-то с парой сундуков шитья да лисьею шубой. Батюшка еще тогда, помнится, все хмурился, приговаривая, что мог Градомысл и иную невесту выбрать.

Ругался даже.

Одного раза и вовсе вожжи взял, вразумления сына ради. А Градомысл тогда уперся рогом, мол, иной жены ему не надобно… и что вышло? Году не прошло, как Беленушкин отец в поход пошел, а вернулся с него с дюжиной жеребцов невиданной породы, махоньких да неказистеньких с виду. И все-то только руками разводили, мол, не кони это, а недоразумение одно.

И только Градомысл сумел понять, что животинки-то на редкость крепкие.

Выносливые.

А уж до того неприхотливы… по снегу ходют, копытами разгребают да траву под ним выискивают. Или вот даже мох. Кору и ту грызть сподобились, словно козы. Он их и развел.

И торговать начал, пусть батюшка тогда еще хмурился, не веря в успех этое затеи. Но и мешаться не стал. И что? Пяти лет не прошло, как за Градомысловыми коньками со всего Беловодья народец съезжаться стал. Может, они и не шибко пригожи, да только селянину с пригожести что?

Уж после он сам отправился ко фризам и привез огромных их коней черное масти с гривами, будто шелковыми. И тонконогих арабских жеребчиков сумел добыть, едва при том головы не лишившись. Диво разумных гишпанских лошадок, которые и речь-то человеческую разумеют… ныне бессчетны были табуны Градомысловы, и собственные сыновья его уж бороздили моря-окияны, выискивая новых, диковинных, коней. Вот старший-то и прибыл.

– Поглянь, тять, – прогудел он, горбясь.

Годы-то минули, и пусть по-прежнему крепок был Градомысл Зимославович, что разумом, что телом, да сыновья-то выросли. Вон, Божедар, на полголовы батьки выше, в плечах ширше и бородой обзавелся солидною. Её и теребит, беспокоясь, что батько скажет.

Градомысл же с ответом не спешит.

Поглядывает на лошадей, которых с ладьи сводят, одного за другим… ладью-то к самому причалу привели, сходни кинули широкие, и по ним, стало быть, коней и сводили.

Хороши…

Правда, не понять, какой крови, но хороши… вон тот жеребец сизой масти будто из серебра сотворенный. Идет, красуясь, шею гнет лебяжью. Голова точеная. Тело крепкое, а ноги тонки, дивно даже, как держится он на ногах-то этих. Обычно-то кони после морского пути неказистыми глядятся, даже самые крепкие, красивые красы изрядно теряют. А этот вот…

– Добре, – Градомысл обошел жеребца кругом, сунулся было зубы глянуть, да тот вскинул голову, затряс, заржал тоненько. – Ишь ты, с норовом…

– А то! А уж какой ходкий, тять! – Божедар сам коня по шее похлопал. – Чисто ветер… и устали не ведает. Я его день гонял, а он и не взопрел даже…

Конь зубы-таки оскалил. Белые, ровные, будто и не конские… что-то этакое кольнуло, но не успел Градомысл мыслишку этую поймать, как сын вновь заговорил.

– Я от мыслю, что надобно его на тот табун, который из-под Ногайца пошел. Там кони статные, а с этим и крепкие станут…

– Погоди…

– А после-то в Кружевчино отослать, пусть всяких кобыл кроет, а там поглядимо, что лучше…

– Погоди! – уж громче сказал Градомысл, и сын смолк, понявши, что пусть конь и хорош, но нельзя ж вот так, сходу, за дело браться. Дела спешки не любят.

Надобно посидеть.

Подумать.

Книги учетные глянуть, которые Градомысл еще когда завел, каждого своего коня, пусть бы самого худого, в них записывая. Да и к жеребцу приглядеться. А то он, конечно, хорош, но как знать, примет ли новое место? Сумеет ли приспособиться к зимам беловодским. Или вот к корму? Чем вовсе его потчевать? А то всякое бывает…

– Да, тять…

– Сведи пока…

…терем теремом, но конюшни новые ставить надобно, старые-то тесноваты, маловаты. Да и… нет, после дороги долгой лошадкам надо бы постоять отдельно, а то всякое возможно.

– К Марфуше, – решил Градомысл. – У ней, небось, конюшни давно пустуют. И ежели чего, то беды особой не случится…

…баба она разумная, с пониманием, да и не раз случалось ей принимать на постой Градомысловых лошадок. Завтра вона магик наведается, глянет опытным глазом, здоровы ли.

– Сам от мамку навести. Гостинцев привез?

– Обижаешь, тять, – прогудел сынок.

– От и славно… от и хорошо…

Градомысл еще раз обошел серебряного жеребца. Всем хорош, до того хорош, что поневоле тянет кликнуть холопов, велеть, чтоб заседлали. А там уж вскочить на спину, сжать бока конские коленями, как в годы молодые, да плеткою над ухом щелкнуть, чтоб полетел-поскакал чудесный жеребец, понес Градомысла по улочкам Китеж-града.

…понесет.

После.

– Веди, – велел Градомысл холопу. – И смотри у меня…

…и отступил, отвлекаясь на иные заботы. Помимо лошадей с тяжелой ладьи скатывали бочки с ворванью, несли сундуки да короба…

Ведьмам Стасино решение не понравилось.

Никому-то не понравилось.

– Помилуйте, – всплеснула Эльжбета Витольдовна. – К чему вам ютится у какой-то там вдовы, если у Ковена имеется гостевой дом?

– Я готов предоставить собственный, – влез князь Радожский. – Думаю, в нынешних обстоятельствах никто не сочтет это… недостойным. В конце концов, вы моя невеста…

– Спасибо, нет.

– Я настаиваю! – произнесли они одновременно и поглядели друг на друга так… с вызовом.