Конец войны (СИ) - Старый Денис - Страница 23

Одна из способностей майора мне стала понятной. От него исходила аура силы, если не противодействовать которой, то невольно подчиняешься. Это не гипноз, это словно властный человек давит на тебя всеми своими возможностями, силой, как моральной, так и физической. Словно маленький мальчик после замечания взрослого здорового мужика сразу же прячет голову в плечи. Такое воздействие должно быть от использовании Силы майором. Вот только я не маленький мальчик, а майор — не тот самый здоровый мужик.

— Выходим! — скомандовал я.

— А чего ты раскомандовался? — возмутилась Ольга.

— Потому что от меня зависит ваша жизнь. Потому что я сильнее. Потому как меня поставили командовать! — сказал я и решительно сделал шаг в сторону башни Дона.

Якут моментально прижался ко мне, даже стал несколько мешать идти. Но я не делал ему замечания, вводные были таковыми, что все члены нашего небольшого отряда должны были держаться рядом со мной. По словам майора, все наши силы должны были в какой-то мере объединиться, и таким образом противостоять воздействию барьера.

До места оставалось ещё сто пятьдесят метров, а капитана начало уже потряхивать.

— Игнат, ближе! Прижмись ко мне! — сказал я.

Капитан подошёл, стал с левой стороны, и ему сразу стало легче. После такой демонстрации возможностей, подошла и Ольга. И вот такой кучкой, мы и передвигались.

А вообще, получается не отряд, а сборище самоубийц. Дисциплины никакой. Ольга продолжает свои непонятные капризы, старшина, вроде бы идёт рядом, как будто его вся эта ситуация вовсе не касается. Взгляд Деда направлен вперёд, по принципу " Вижу цель не вижу препятствий '.

И ещё пятьдесят метров. Я посмотрел на старшину и Якута, которые тянули с собой каждый по две противотанковых мины, оценивая состояние их, и других членов команды.

— Пора залегать, — сказал капитан, и первый лёг в траву.

На самом деле, вопрос с тем, как именно подходить к барьеру, заключался не в том, чтобы оставаться незамеченными. Наше руководство оценило ситуацию, и сделало вывод, что проще всего проникнуть через барьер именно лёжа, так меньше с ним соприкасаешься.

Оставалось почти метров пятьдесят метров, уже всех членов группы начинало потряхивать.

— Что чувствуете? — спросил я.

— Начинает шуметь голова. Терпимо, но болезненно, — Ольга ответила первая, к моему удивлению.

— Дед? — обратился я к старшине.

— Слышу голос жены, как будто издали, — холодным голосом сообщил мужик.

Насторожило, но, наверное, это проявление Альфы в этом человеке. У Деда все завязано на мести за жену и детей.

— Якут?

— Нормальна! — бодро отвечал азиат.

Капитана я не стал спрашивать, и так видел, что ему приходится нелегко. И в этой связи у меня закрадывались мысли: а нужен ли он здесь и сейчас? Но командованию, видимо, виднее. Да и подрывник он хороший, судя по всему.

И вот он — барьер. Я уже не только его ощущал, я видел. Это была скверна, та самая, которая вела меня в подвал. Только здесь она казалась более сконцентрированной, тонкой, Но от этого нисколько не слабее. Напротив, я отдавал себе отчёт, что не чувствую никаких негативных эмоций только лишь по тому, что на моём пальце пресловутый перстень Мессинга. Может быть и потому, что в нагрудном кармане икона.

Как и было нам доведено, я первый стал просовывать голову внутрь периметра.

— Ш-ш-ш! — прошипел я.

Ощущение были не их приятных. Казалось, что голову сдавливают тиски, в какой-то момент мне даже понадобилась сила воли, чтобы бороться с желанием срочно убежать отсюда. Странным образом это желание не противоречило другому — жажде попасть вовнутрь и убить всё то, что причастно к этой злой, неземной энергии.

Как только голова пролезла через барьер, картинка изменилась. Сразу для себя я отметил, что трава уже не такая зелёная, а запах… Если бы меня когда-нибудь спросили как именно должна пахнуть могила, я бы вспомнил именно этот запах.

Мне было больно, но другим членом команды больнее в разы. Я услышал и крик капитана, и стон Ольги и болезненное кряхтение, упоминание каких-то богов дрожащим голосом от Якута. Все они старались не кричать, произносить свои звуки как можно тише, но я уверен, что те, кто здесь, внутри барьера, находится, знают о нашем присутствии.

Сантиметр за сантиметром, я просачивался вовнутрь. Тело стало обжигать, будто я лезу под сконцентрированным огнём, или лазером. Частично получалось отключать эмоции, и чувства. Но боль была настойчивой.

— А! — выкрикнул якут.

На него никто не обращал внимания, каждый боролся со своими болевыми ощущениями. И сейчас, понимая что из нас, наверное хуже всего должно быть Игнату, я зауважал капитана. Шипит, тихо стонет, но ползёт.

И вот я уже внутри, барьер обжигает низ спины, а я ползу дальше. Нет, барьер не разрушается, не случился прорыв этой преграды. Он восстанавливается сразу же за нами.

И вот я уже приподымаюсь на колени, встаю, вижу…

Громкий, казалось что разрывающий барабанные перепонки войск сирены оглушает. Капитан падает без чувств, старшина припадает на одно колено и закрывает уши, якут что-то бормочет, перебирая чётки. Ольга уцепилась ногтями в моё запястье и оттуда уже начинает сочиться кровь. Но девушка стоит, только лишь глаза закрыла и запрокинула в бок голову.

Однако я могу рассмотреть всё то, что пристало моему взору. Сирена, всё так же звучит, но я, словно, вырабатываю к ней иммунитет. На пальце начинает нагреваться кольцо Мессинга. Возможно, частично и оно даёт мне силы уже не обращать внимания ни на сирену, не на боли в голове, которые всё ещё остаются, так как мы продвинулись от барьера внутрь периметра лишь на пару метров.

Всё пространство вокруг было словно выгоревшее, как могло бы быть глубокой осенью, Если вы эта осень наступила внезапно, за одну минуту, моментально выжигая всю весеннюю зелень. Там, за пределами барьера трава, молодые листья на деревьях, здесь же всё пожухлое.

Я не сразу почувствовал присутствие существ. Может меня отвлекали другие переживания и ощущения, или же эти существа приближаются, и от того их скверна начинает становиться различимой. Но к нам приближается нечто…

Мы оказывались в метрах семидесяти от ближайшей стены, и в метрах ста пятидесяти от самой башни. Именно из башни потянулись щупальца той энергии, которую я ненавижу, с которой я должен, обязан, бороться. И теперь это не только иррациональное чувство, это понимание необходимости выжигать всё то, что этому миру чуждо, что принесли откуда-то. Еще бы разобраться, откуда в нашем мире чуждая Сила.

— Игнат? Готовь заряды! — приказывал я.

Почему я? Потому что я единственный, кто из всей нашей команды может это сделать.

— Да быстрей же! Шевелитесь! — потребовал я, понимая, что времени у нас не так много.

Уже скоро нам придётся столкнуться с тем, что пока только изучает нас, но то, что непременно захочет нас убить, сожрать, поглотить, поработить. Стремления наблюдателей были до конца не понятны, но они безусловно не о жизни, они только о смерти. Если я испытываю абсолютную ненависть к носителю скверны, то оно будет испытывать то же самое и ко мне. Это уже аксиома.

— Просчитался майор Сенцов, — констатировал я, понимая, что никакой барьер удержать я не могу.

Оставался один шанс взорвать его изнутри. По словам профессора Никодимова, энергия действует следующим образом: если она внешне сильна, то обязательно должна быть внутри уязвима. Так что взрывной волной, созданной внутри барьера, должно уничтожить это препятствие полностью или частично. И тогда начнётся здесь сущий Армагеддон.

Как могут отработать сразу три Катюши, да ещё с полным боекомплектом, поддержанные миномётчиками и артиллеристами, я догадываюсь. Приходилось бывать под похожими массированными обстрелами. Вот только там я был в убежище, спрятался. Здесь же пока сплошное поле, лишь впереди та самая башня.