Тролли и легенды. Сборник (ЛП) - Певель Пьер - Страница 22

И хотя за свою карьеру Бенжамен насмотрелся на всяких неприятных типчиков — натуральных убийц и полных отморозков, — разглядывая этого, он почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь, унаследованная от далекого-предалекого предка, который инстинктивно угадывал природу того, с кем он столкнулся нос к носу…

Кожаная куртка, кожаные брюки, вся атрибутика образцового байкера, вплоть до кожаных ботинок… конечно, мотоциклетных ботинок… ботинок невероятного размера.

Не успел он об этом подумать, как Стефан добавил:

— Это еще не все, инспектор, у него был громадный мотоцикл, припаркованный на стоянке, со здоровенными кофрами. Мы нашли вот это…

Бенжамен повернулся, чтобы посмотреть, на что показывает ему Стефан. На жестяном столике у другой стены коридора, в пластиковом пакете… башмак… второй башмак.

Он потянулся за ним и чуть не выронил, когда понял… что внутри все еще находится стопа его владельца.

— Твою же мать! — выругался он.

Стефан поспешил добавить извиняющимся тоном:

— Простите, шеф, я не успел предупредить вас.

Но Бенжамен уже не слушал. Чувство удрученности, гнев и исступление, терзавшие его с момента, как было обнаружено тело Анжелики Бори, перешагнули за красную черту.

Только крепче вцепившись в вещественное доказательство и пока еще сохраняя самообладание, он не терпящим возражения голосом приказал:

— Убирайтесь все отсюда! Возвращайтесь к работе. Я хочу остаться с ним один на один.

Этот тон ничего хорошего не предвещал, и все знали, что лучше не околачиваться поблизости и не тянуть резину, когда он в таком настроении.

Кристоф, однако, попытался, бросив последний взгляд в сторону камеры:

— Точно уверены, комиссар? Оставить вас наедине с этим парнем…

Хватило одного взгляда Бенжамена, чтобы он без дальнейших разговоров бросился к лестнице вслед за остальными.

Оказавшись в одиночестве, Бенжамен убедился, что его пистолет по-прежнему на поясе, глубоко вдохнул и не раздумывая взялся за дверную ручку, отпер комнату и толкнул дверь.

Он подошел к столу, брякнул башмак с его зловещим содержимым на столешницу и объявил сидящему за ней:

— Ладно, обойдемся без обычных банальностей. Мы нашли твой мотоцикл и ногу того типа у тебя в кофрах. Так вот, я не знаю ни что это, черт возьми, значит, ни что такое сегодня произошло, но ты сейчас колешься и мне все выкладываешь.

И прежде, чем гнев его улегся, а сам он осознал, что делает, Мазель закончил:

— Ты расскажешь мне, что ты сделал с этой малышкой, кто этот бедолага, нога которого у меня в руках, и куда ты его засунул, или я клянусь тебе, что… что…

Тот, другой, поднял голову, и его желтые глаза, которые смотрели на Бенжамена сверху вниз — хотя инспектор стоял, а этот тип сидел, — остановились на полицейском со спокойствием медведя, взирающего на мопса.

Только тогда до Бенжамена дошло, что он заперт на двенадцати квадратных метрах вместе с парнем, который мог бы избить его до полусмерти, и что наручникам на запястьях у громилы того не сдержать.

И все стало еще хуже, когда раздался голос — настолько басистый, что чуть не заболели уши, голос, в котором неизвестно отчего чудились каменные отголоски, словно выучился говорить валун.

— Что касается малышки, я ничего с ней не делал, инспектор… — Внушительный кивок подбородком в сторону заляпанного красным башмака. — Зато вот его я сожрал.

Бенжамен, ожидавший чего угодно, только не этого, чуть не поперхнулся:

— Что?

Он уставился на невозмутимую рожу монстра, который поверх смахивающего на кирку носа устремлял на него свой спокойный, огненный взгляд, и спрашивал себя, не потешается ли тот над ним, или…

— Я его сожрал.

И словно убеждая Бенжамена в правдивости своих слов, он указал одним из своих великанских пальцев на колодец из мяса, служивший ему вместо рта, и широко его раскрыл, обнажив зубы, которыми хоть гранит жуй.

— Если это шутка, то очень безвкусная.

— Я никогда не шучу насчет еды, — немедленно ответил монстр.

По выражению его глаз Бенжамен понял, что так оно, должно быть, и есть.

— И вы мне признаетесь, что совершили акт каннибализма в отношении другого человека… — выговорил Бенжамен, не в силах в это поверить.

На чудовищном лице появилось скандализованное выражение.

— Каннибализм? Фу! Конечно же, нет, это отвратительно!

— Между тем именно так называется действие поедания одного из себе подобных.

— Одного из себе подобных? — Гиганта сотряс хтонический смех; словно разразилась хохотом гора. — Вы меня хорошо разглядели?

Бенжамен, которого бурное веселье собеседника вывело из себя, грохнул кулаком по столу.

— Хватит играть словами. Он был человеком, и вы тоже.

— Нет.

— Что — нет?

— Он, может, и был человеком, но я-то нет…

Ну вот, приехали. Либо свихнулся, либо мифоман^[22]. Бенжамен готов был побиться о заклад.

— А кто же вы тогда, не сочтите за нескромность?

— Только не говорите, что не догадались… Да ладно, в глубине души, я уверен, вы уже знаете…

Голос громилы, смешливый оттенок в его тоне разозлили инспектора. Он хотел бы, пожалуй, того высмеять, прикрикнуть, а то и обложить бранью, но сейчас, лицом к лицу с этим кошмаром, что-то внутри нашептывало ему ответ…

— Нет, не знаю… — отбился он со странным чувством, что лжет.

И громила выдал ему в ответ голосом рокочущим, будто громыхание вулкана:

— Я тролль.

Вот такого поворота инспектор не ожидал.

— Тролль? — повторил он с внезапным ощущением нереальности происходящего.

Страшила кивнул с широкой ухмылкой, обнажившей полный рот зубов размером с домино, которые, надо сказать, и на самых закоренелых каторжников нагнали бы кошмаров.

— Ты что, надо мной издеваешься?

Колосс покачал своей невероятной башкой.

— Нет, инспектор.

И правда, это слово подходило ему как нельзя кстати. Захоти Бенжамен нарисовать тролля — лучшей модели, конечно, он не мог бы и пожелать… Но проглотить подобную чушь…

— Так тролли теперь байкеров из себя разыгрывают…

— Времена меняются… — ответил его чудовищный визави, пожав плечами. — В наши дни нужно постоянно двигаться, иначе все наконец заметят…

— Что людей пожирают? — осторожно спросил Бенжамен.

— Нужно как-то жить, инспектор. Вот вы, вы едите свиней. Ну так наша свинья — человек. Поэтому если мы задержимся в одном районе, все кончится тем, что о нас прознают и мы окажемся в дерьме.

— Так ты собираешься мне сказать, что ел и других?

Он решил встроиться в бред монстра, чтобы узнать побольше, вывести его к полному признанию.

— Ну да… — Новая ухмылка, грозящая собеседнику сердечным приступом. — Но только плохих парней, я вас уверяю… Настоящих подонков… Короче говоря, инспектор, я делаю за вас грязную работу. Оказываю вам услугу.

— Плохие парни… — медленно произнес Бенжамен, вытягивая второй стул и в свою очередь садясь. — Кого ты назовешь плохими парнями?

Тролль (в настоящий момент Бенжамену было не подобрать более подходящего слова) ответил без колебаний:

— Таких типов, как тот, которого я нынче вечером сожрал.

— И он что, был плохим?

— А вы разве не видели, что он сделал с малышкой?

Бенжамен напрягся:

— Ты, значит, утверждаешь, что это сделал он?

Теперь ему стало не до смеха, оттого что на него вновь навалилось видение растерзанного тела Анжелики, лежащего на мху, среди сладковатых запахов подлеска. Он не понимал, как ему удается хранить спокойствие… но, возможно, тут как-то повлиял пылающий взгляд его визави — откровенный, без страха и притворства?

Бенжамен всегда гордился своим чутьем на вранье и неискренность, он вынюхивал их, как собака вынюхивает зарытую кость, даже у самых искушенных лжецов. Когда он садился за покер, никому за столом не удавалось блефовать. В конце концов это выяснилось и никто с ним больше не играл.