Цугцванг - Аркади Алина - Страница 2

– Генерал сказал, что она не подходит его внуку.

– Ну да, безбашенная сестра не по нраву, подавай покладистую овцу?

– Алечка, милая…

– Мам, как ты позволила? Как? – негодую, вспоминая, что мама была в курсе, спокойно наблюдая за тем, как меня «разводят».

– Решение принимал папа. Тот момент, когда я права голоса не имела, да и он убедил меня, что Антон – идеальный вариант. Мне казалось, что вы смотрите на жизнь одинаково.

– Вот только оказалось, что он со своим дедулей смотрит исключительно сквозь меня. На дело отца. Лучше бы Алину выдали за него, чтобы она размотала это семейство. Один её язык чего стоит.

– Уже нет. – Мама открывает сумочку, достав телефон и смахивая экран. – Смотри.

И от Алины двухлетней давности не осталось и следа: нет имплантов в груди и ягодицах, губы нормального размера и даже язык на одном из фото превратился в единое целое. Виден плотный рубец, но это всё равно лучше, чем состояние до этого.

– Ого… Совсем другая. Зачем она вообще кинулась в эти изменения?

– Хотела стать лучше. Как она сказала. Быть похожей на тебя.

– Я не такая, – возвращаю маме телефон. – Выдающимися формами не отличаюсь, да и над своим телом не экспериментирую.

– Но папа всегда любил тебе больше. И внимания уделял больше.

– Неправда, – отворачиваюсь, разглядывая маминого водителя, прохаживающегося у машины.

– Правда. Ты старшая, долгожданная. Мы пять лет пытались, прежде чем ты появилась, и были уверены, что ты так и останешься единственным ребёнком. Тебе он посвятил много времени, тебе отдал всю свою нежность, тебя планировал ввести в дело. Появлению Алины он тоже был рад, – мама прикладывает ладонь к груди, – но к моменту её рождения, мысленно полностью сосредоточился на тебе.

– У нас всего три года разницы.

– Этого оказалось достаточно. Она всегда это чувствовала и перетягивала внимание на себя: сначала мнимыми болезнями, затем истериками, а после неординарными выходками.

– Одна из них едва не стоила папе жизни.

– Ты должна его понять, Аля. Он был уверен, что нашёл для своей дочери человека, который позаботится о ней.

– Мам, я пока не могу понять. Даже спустя больше двух лет. Я хочу быть уверена, что моя жизнь действительно моя. И ещё скажи ему, чтобы убрал надзирателей. Он делает только хуже.

– Он беспокоится. Чем больше его дело, тем больше людей, желающих оторвать кусок. Именно через близких чаще всего можно манипулировать человеком.

– Мне ничего не угрожает. К тому же я взяла твою фамилию, которую никто не знает.

– Да, вот только отчество прежнее.

– Не думаю, что оно редкое.

– Аскольдовна? Аля, не обманывай себя.

– Мам, я работаю в кофейне, которая расположена в хорошем районе. Напротив бизнес-центр, наводнённый исключительно офисными клерками. Живу в коммуналке, где всегда есть те, кто никогда не спит, а любое новое лицо вызовет вопросы. У меня, правда, всё хорошо.

– Может, вернёшься?

– Не хочу. Не могу, – выдыхаю, в который раз поясняя своё нежелание встретиться с отцом. – Мне пора, – смотрю на часы. – Завтра на работу.

– Когда сессия начинается?

– После нового года.

– Если потребуется помощь…

– Не надо, мам. Я справляюсь.

– Ну ладно, – вздыхает, в который раз принимая мою позицию и очевидное нежелание идти на уступки.

Поднимается, оставив деньги за чай на столе. Больше, чем необходимо, но мама всегда рассчитывает сумму с чаевыми. Сегодня она благодарна, что нам позволили поговорить без вопросов «хотите заказать что-то ещё?».

– Давай я тебе подвезу, – открывает дверь, приглашая оказаться в дорогой машине.

– Я на метро. Так привычнее. – Осматриваюсь, чтобы отметить тех, о ком уже сказала. – И пожалуйста, напомни папе о них, – кивком головы указываю на двоих, застывших в неприметном, по их мнению, седане на противоположной стороне улицы.

– Я попробую.

Мамина улыбка и приятное тепло, расползающееся внутри и напоминающее, что я кем-то любима. Только с ней я могу разговаривать и оставаться спокойной. Папу не видела с тех пор, как уехала, а сестра… С Алинкой у нас не клеилось с детства. Разные во всём. В какой-то момент я даже спросила у мамы, а точно ли мы родные? Ничего общего: начиная с внешности и заканчивая характерами. Но мама заверила, что сомнений быть не может, и даже сделала по моей просьбе ДНК-тест. Вот только понимания не случилось, так как и не нашлось точек соприкосновения.

Чем старше мы становились, тем больше отдалялись друг друга. Я мечтала получить образование, Алина – выйти замуж и уехать из дома родителей, чтобы её никто не ограничивал. Вышла, довольно быстро став вдовой и провинившись перед отцом. По сути, я тоже провинилась, только жизнь папы не подвергла опасности.

Через двадцать минут выхожу на своей станции, поднимаюсь по эскалатору и оказываюсь на улице, направляясь к дому. Старый, признанный аварийным, но всё ещё заселённый жильцами. Именно здесь я сняла комнату почти бесплатно. Два года назад я сменила фамилию, номер телефона, город и удалила все странички из соцсетей. Изначально заселилась в хорошую квартиру, но быстро поняла, что тишина и отсутствие людей рядом, вызывают страх.

– О, Алька пришла. Дай поцелую, – пьяный Серёга тянет ко мне руки, от которых я мастерски уворачиваюсь и следую по длинному коридору к своей двери.

– Алечка, привет, – тётя Лариса высовывается из дверей кухни. – Чайник поставить?

– Да, пожалуйста.

Юркнув в свою комнату, переодеваюсь с мыслями о папе. Видел бы он, где живёт его дочь. Он был бы не в восторге: непрекращающийся гомон, детский плач, крики пьяного Серёги, ругательства тёти Ларисы, ссоры Людки и Василия, стук, скрежет, грохот, скрип, стоны и ещё бесчисленное количество звуков коммунальной квартиры. И ещё многое из того, что раздражает людей. Но я привыкла, а в этом хаосе чувствую себя спокойно. Здесь даже тихий стон как сигнал, что нужно тебя проверить и предложить помощь, о которой в большинстве случаев никто не просил.

Антон, как и его дед, сюда не являлись, да и вообще пропали с радаров. Насколько я знаю, надзиратели тоже ни разу не решились войти в здание, всегда оставаясь в машине под окнами. Бывший жених на горизонте не появлялся, что даёт надежду на изменение объекта, то есть наличие предполагаемой невесты, вероятно, с таким же выгодным приданым, как и у меня.

– Как день прошёл? – Тётя Лариса порхает по кухне, где день и ночь что-то кипит и варится.

– Хорошо. Маму видела.

– Мама – это отлично, – улыбается женщина, выставляя передо мной бутерброды и чай. – Всё ещё переживает из-за смерти папы?

– Немного.

Именно такой вариант я озвучиваю всем – отец трагически погиб. Легенда не направлена на соискание жалости к себе, лишь исключает множественные вопросы о местонахождении родителя и сложностях в отношениях. Я по-прежнему его люблю, но встретиться пока не готова, как и решиться на разговор. Да и он как мне кажется не горит желанием увидеть ту, что уничтожила идеальный бизнес-проект.

– Ну ничего, со временем станет легче, – гладит меня по голове. – Я вот тоже уже шесть лет без Григория Афанасьевича и ничего – жива. Первое время тосковала, а потом привыкла. К маме переехать не хочешь?

– Нет. Мне и здесь хорошо.

– А если нас всё-таки расселят? Куда пойдёшь?

– У нас в стране достаточно коммунальных квартир, так что без угла не останусь, – жую бутерброд с самой дешёвой колбасой, но и она мне кажется вкуснее ресторанных блюд.

– Аля, ты молодая. Тебе квартира нужна, чтобы жить самостоятельно. А если отношения? Как сюда молодого человека приведёшь?

– Не будет отношений, – ловлю непонимающий взгляд тёти Ларисы. – Не в ближайшее время, – исправляюсь, чтобы избежать неудобных вопросов.

– И всё-таки тебя кто-то обидел? Да? Ты чего от мужчин шарахаешься?

– Я не шарахаюсь, просто не хочу отвечать взаимностью первому, кто проявит ко мне внимание.

– А вот это правильно, – соседка занимает боевую стойку, поддерживая меня. – К этому моменту стоит подойти основательно. Обязательно уточнить, из какой семьи, где работает, какие имеет перспективы. А то можно нарваться на такого, как наш Серёга, – тычет в сторону коридора, откуда доносится бессвязная речь упомянутого элемента.