Развод. Ты разрушил нас (СИ) - Черничная Даша - Страница 14

— Как и у любого нормального человека, — хмыкает.

— Любовь — это то, что не продается… — парирую.

— Любовь! — фыркает он. — Книжек глупых начиталась, да? Иди Ницше почитай вместо этой своей белиберды, которой ты себе и без того не шибко умную голову засираешь.

— Хватит меня оскорблять, — качаю головой. — Если ты не хочешь знать меня — так и скажи. Мое решение выйти замуж за Кирилла не изменится.

Отец молчит. Долго. Испытывает меня своим черным взглядом:

— Хорошо. Выходи замуж за своего сосунка. Но при одном условии.

— Каком?

— Фамилию его не бери. Возьмешь — пожалеешь. Со свету сживу и его, и тебя. Пожалеешь, — шипит как змея.

— Думаю, твой брак с сыном моего будущего партнера будет идеальным вариантом.

Слова отца комом оседают в сердце, говорить сложно, и я с трудом нахожу в себе силы на это.

— Я даже не забрала вещи из нашей с Кириллом квартиры, а ты уже подкладываешь меня под нового бизнес-партнера?

— Когда же ты, неблагодарная девчонка, трезво посмотришь на эту жизнь? — сетует со злостью. — Я дал тебе право выбора десять лет назад и посмотри, где ты оказалась? Разведенка, которой муж изменил с секретаршей! История из второсортных романов, стыдоба!

Комнату ведет перед глазами. Меня трясет, как в горячке. Отец никогда не был добр со мной, но это переходит все границы.

— Я никогда не искала твоего одобрения, — мне хочется показать свой стержень, но мой голос звучит жалко. — Мне не нужно от тебя ничего, отец, в том числе и наследства. Прекрати вести себя со мной так, будто я товар на рынке, и предлагать меня своим партнерам.

Он не слышит меня или попросту игнорирует:

— У тебя был шанс на то, чтобы доказать свою разумность, но годами ты просирала его. Сейчас же все удачно сложилось. Мне неинтересно твое мнение, считай, я ставлю тебя перед фактом: ты выйдешь замуж за того, кого я выбрал для тебя. Жаль, конечно, что ты так долго играла в эту игру под названием счастливая жизнь и досиделась до тридцатилетия с мудаком, но, слава богу, моему партнеру плевать на твой возраст и внешний вид. То, что не родила от этого сосунка, — молодец, не хватало нам еще одной волны плебеев.

Боже, можно ли бить больнее? Вряд ли.

Отец продолжает как ни в чем не бывало:

— И да, слава Богу трастовый фонд оказался нетронутым. Я боялся, что этот твой Кирилл запустит лапу в деньги семьи.

— Это не деньги семьи! — выпаливаю со злостью. — А мое законное наследство, к которому ты не имеешь никакого отношения!

Так уж вышло, что на момент брака моих родителей, у семьи отца были огромные проблемы с финансами. Долги и закладные. Можно сказать, что деньги семьи моей матери спасли положение.

Семья мамы была очень богата, а она осталась единственной наследницей. Возможно мама что-то чувствовала, потому что сложила все свои деньги в два трастовых фонда и завещала их нам с Артемом.

Это большие суммы. Нет, это огромные суммы.

Я ни разу не пользовалась этими деньгами. Кирилл был против, да и нам, в общем-то, хватало.

У отца есть свой капитал, но в сравнении с трастовым фондом — это копейки.

— Твоего будущего мужа пока нет в городе, но через пару недель он вернется и вы познакомитесь. Я надеюсь на твое благоразумие, — продолжает отец, игнорируя мои слова о том, кому принадлежат деньги.

Сердце пронизывает автоматной очередью, я рассыпаюсь на части и едва стою на ногах, но моему отцу нет до этого никакого дела. Я всего лишь инструмент и рычаг в его игре за большие деньги.

Парадокс вот в чем: что бы я ни сказала, это попросту не дойдет до отца. Даже если я буду кричать ему в лицо, он не поймет ни единого слова.

Но он опустил меня ниже некуда, и на молчание я попросту не имею права.

— Мой муж не сосунок. Наши дети, которых не случилось вовсе не потому, что мы их не хотели, не плебеи, а я не разменная монета, отец, — голос дрожит, но на это мне безразлично. — Очень жаль, что ты не видишь со стороны, в кого превратился.

В ребра больно ударяет сердце, и говорить сложно, потому что дыхание обрывается.

— Мне жаль, что ты мой отец. Мне жаль, что я твоя дочь. Вычеркивай меня из своих гребаных завещаний и прекращай манипулировать мной. Забудь меня, если я для тебя лишь досадное недоразумение. Прощай, отец.

Разворачиваюсь.

— Неблагодарная девчонка! Ты еще пожалеешь…

Он кричит что-то мне вслед, но эта речь остается за громко захлопнутой дверью и отзывается лишь шумом в ушах. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание от внутренней, разрывающей каждый орган, боли.

Я бы упала, если бы не Артем, который подхватывает меня в коридоре и молча, не задавая ни одного вопроса, выводит из этого адового дома, кишащего гарпиями и церберами.

Он сажает меня в машину и быстро увозит отсюда.

Едем молча, я пытаюсь прийти в себя, Тема поглядывает на меня искоса. Слез нет, потому что это боль такой выжигающей силы, которая не оставляет ни единого шанса на плач.

— Расскажешь? — спрашивает он у подъезда.

Коротко пересказываю наш с отцом разговор.

— Я поеду к нему, — произносит решительно. — Это переходит всякие границы.

Хватаю его за рукав и заглядываю с мольбой в глаза:

— Миленький, пожалуйста, нет! Не лезь туда. Я все ему высказала, дальнейшего диалога на эту тему быть не может. Оставь. Я оставила, и ты сделай то же.

Битый час уговариваю Артема, который морально уже убил отца и четвертовал его, но все же у меня получается убедить его оставить все это.

Пока мы спорим, на улице начинается ливень, который с силой бросает холодные капли в стекло.

Целую брата и поднимаюсь к себе.

Вхожу в квартиру, направляюсь на кухню.

В распахнутое окно, которое я забыла закрыть, хлещет дождевая вода. Ваза с огромным букетом валяется на полу. Кругом осколки и вода, красные бутоны рассыпаны, как капли крови.

Поднимаю руку и скребу грудь в районе сердца.

Не к добру все это.

Ксюша

Приезжаю в офис. Работа кипит вовсю.

— Ксения Александровна! — чуть ли не в ноги мне падает одна из сотрудниц моей команды. — Как хорошо, что вы пришли! Евгений Станиславович попросил не беспокоить вас, но мы откровенно зашиваемся с открытием ипподрома.

Вываливает на меня ушат информации. Слушаю, киваю. И тихо бешусь.

— Мила, я все поняла, — киплю пипец как. — Я сейчас схожу к боссу, поговорю с ним.

— Да-да, — оживляется она и убегает работать.

Захожу в кабинет и оставляю там сумочку, скидываю пиджак, потому что бросает в жар. Тут же направляюсь к Жене.

— Ларис, босс на месте? — спрашиваю у его секретарши.

Та тоже в мыле. Вскакивает с места:

— Ксюшечка Александровна! Слава богу, вы пришли! Он у себя.

Ясно. Все в шоке, одна я в отпуске.

Со злостью толкаю дверь и смотрю на Женю. Его волосы взъерошены, рукава белой рубашки закатаны до локтей. На рабочем столе и столе для брифинга куча макетов и бумаг, и он стоит над ними, внимательно разглядывая все это.

— Ты! — выбрасываю вперед руку и вытягиваю указательный палец. — Отправил меня в отпуск, а твои сотрудники зашиваются с проектом! Вместо этого я прохлаждаюсь дома! Ты даже запретил им звонить мне! Ты же просто не вывезешь все в одиночку!

— Ты не будешь заниматься ипподромом, — качает головой.

— Жень, ты в своем уме? — открываю рот от шока.

Босс разворачивается и идет к своему креслу, устало падает в него.

— Я в своем уме, Ксюша. Думаешь, я не видел, как этот Амаев смотрел на тебя? Как на кусок мяса. Тут что-то не то, — качает головой. — Не нравится мне это все. Вот почему ты будешь вести другие проекты. У нас их тоже, знаешь ли, немало.

— Это ревность? — спрашиваю с нервным смешком.

Сейчас он скажет, что это я не в себе и что ему нет смысла меня ревновать, потому как я для него рядовой сотрудник.

Но Женя молчит. Опускает взгляд.