Ночь с тобой. Неугасшие чувства - Марика Крамор - Страница 3

– Ты всегда говоришь то, что тебе удобно.

– Нет, не всегда. Поверь, с тобой я больше забочусь о твоем удобстве, чем о своем.

– Не нужно о нас в настоящем времени.

– Так что? – шаг вперед. – Что же тебя сподвигло стремительно собрать чемоданы и свалить от меня подальше?

Еще ближе.

Он прав, я недолго оставалась здесь. Когда погибла Яна, моя самая близкая подруга, я испугалась по-настоящему. Мгновение, и ее нет. Ни ее, ни малыша, которого они с Яном так ждали.

И Игоря тоже не стало. Я горевала не сильно. Готова признаться самой себе: с мужем тогда стало невыносимо. На тот момент мы уже разводились и я от него съехала, а он продолжал беситься. Не хотел меня отпускать и всячески препятствовал разводу.

Тяжелое было время. Смутное. Тео постоянно мне напоминал об осторожности. Но даже Ян не смог защитить жену.

Единственный выход, что я видела, – просто уехать.

Позже я перевезла к себе маму. Уговаривала и младшую сестру, но ей в родной стране было комфортнее. Она уже была большой девочкой. Ее все это не коснулось.

– Ты боялась? Я бы тебя все равно защитил, – вплотную подходит, слегка наклоняется, уткнувшись сжатыми кулаками в подоконник. – Да и вышел вскоре на свободу, а тебя нет. Тебя нигде нет.

– Зачем уже это обсуждать? Каждый сам по себе.

– У тебя есть сейчас кто-то? Ты к мужику переехала? – сдвинув брови над переносицей, Тео опасно уточняет.

– Я обязана отвечать?

– Я все равно узнаю.

– Тео, я не хочу. Я не хочу с тобой.

Он горько усмехается и отворачивается, но только на пару секунд.

– Ты хоть представляешь, каково это? Когда тебя отвергает самая желанная женщина в мире. Оставляет, сбегает и отрезает к себе доступ. Не представляешь?

Я стискиваю его запястье, потому что он смело расположил широкую ладонь на моем бедре.

Внезапно обнимает меня, порывисто, прижимает к себе. К самому сердцу, и я слышу, как взволнованно оно стучит. Он трется щекой о мою макушку, гладит мою спину с каким-то необъяснимым восторгом и наслаждением. Так трепетно, как будто никогда-никогда не сможет причинить мне боль. Даже в ответ.

– Тео, у нас с тобой все закончилось, – во рту пересохло от этой наглой грязной лжи, слова с трудом идут с языка.

– Нет, не все.

– Уже много лет прошло. У тебя наверняка в жизни есть кто-то, кто тебя любит. Мы – это прошлое. Давай не станем ворошить его.

Но он словно не слышит. Твердит все то же:

– Когда ты бываешь свободна? Я приеду завтра вечером.

Только не это! Нет!

– Я не хочу. Ты не понимаешь?

– Почему? Ты забыла? Забыла обо всем? Как обещала жить для меня одного? – он грустно ухмыляется. – Я не верю, Мариш, такое не забывается.

– Уходи, – прихожу наконец в себя, прекращая ласкаться и греться в его солнечных теплых объятиях. Отталкиваю его, упираясь в грудь, но он лишь перехватывает мои руки и самозабвенно целует пальцы, полосуя мою истосковавшуюся душу. Разве такое бывает? Шесть лет прошло, а все это – как выстрел в сердце!

Что же он со мной делает…

– Тео, иди. Я не буду с тобой общаться.

– Я не ослышался? Сердце мое забрала. С собой увезла. А возвращать не хочешь?

– Что за претензии?

Его всегда любили женщины. Нет, Тео никогда не пускал в свою постель кого попало, но о его любовных победах наслышана даже я. Вряд ли он долго тосковал и убивался. А вот я свои раны залечивала продолжительное время.

– Я тебя спросил, когда ты бываешь свободна.

– Никогда.

– Жить здесь будешь? – имеет он в виду эту квартиру. – Или у тебя другие планы?

– Да, здесь, – вздыхаю.

Сколько он еще будет мучить меня?!

– Отлично. На выходные ничего не планируй, – роняет между прочим, и только я знаю, что его слово – закон. Даже если произнесено мягко.

Я тут же испуганно вскидываю глаза.

– Тео, нет!

– Я тебе сказал, – припечатывает он.

– А я сказала – нет! Мы не будем видеться!

– Посмотрим, – выдыхает он мне в рот, твердо придерживая за подбородок. И резко впивается в губы, терзая, мучая, осуждая. Он так сильно меня осуждает…

Когда я оказываюсь одна, долго не могу прийти в себя: меня трясет, я абсолютно растеряна и не знаю, что делать.

Понимаю, что нужно быть хладнокровной, но…

Телефон вдруг настырно зовёт меня и настаивает принять вызов. Когда я вижу имя на экране, глаза увлажняются. Я неосознанно прикладываю руку к груди и только потом торопливо отвечаю.

– Алло, – стараюсь унять дрожь в голосе.

– Уже пятнадцать минут девятого, – доносится тихое замечание, насквозь пропитанное молчаливым укором.

– Да, я знаю, – роняю расстроенно, косясь на настенные часы. Я все еще пытаюсь взять себя в руки. Интуитивно поправляю рукав-фонарик.

– Ты обещала позвонить в восемь.

– Прости, милый. Я что-то замоталась. И потеряла счет времени.

– Да ладно. Я не обижаюсь. Мам, а тебе интересно узнать, как у меня прошел день?

– Конечно! – добавляю с наигранным воодушевлением. И уже чуть более весело: – Сейчас же рассказывай!

– Марин, ты когда начнешь узнавать, что к школе нужно?

Прозвучавший вопрос заставляет меня поморщиться и отодвинуть от себя кружку подальше.

Вместе с Тимом мама уехала к сестре в середине недели, а я к ним присоединилась уже сегодня. Субботнее утро выдалось напряженным: всегда почему-то суббота дается мне еще тяжелее, чем пятница, и накопленных дел в три раза больше.

Сестренка живет за городом, у них с женихом большой дом. И здесь роскошно. Дыхание природы обнадеживает и придает сил, я отдыхаю душой. Не хочется ни о чем думать: ухоженный газон, огромные цветочные клумбы, удобная веранда, шашлык маринуется в холодильнике, а здесь ветер играет в волосах и вечерняя прохлада шепчет, уговаривая задержаться подольше и погрузиться в ее нежные освежающие объятия. Хочется отключить мозги и все лишнее выбросить из головы.

– Еще есть время, мы успеем подготовиться, не волнуйся, – успокаиваю я маму. Я ее очень люблю, она меня всегда поддерживает не только словом, но и делом. Когда я сказала, что беременна, мама, не задумываясь, бросила подработку и переехала ко мне помогать по дому и сидеть с малышом. А я по уши в работу…

– Время – такая коварная штука, вроде еще в запасе, а потом резко нет, так что не откладывай, Марина, – серьезным тоном читает нравоучения мама.

– Мам, мы все успеем, все будет хорошо.

Я ей очень благодарна за поддержку, но иногда она несколько перегибает с советами. Понимаю, что я в каком-то смысле от нее зависима, и бесконечно ценю ее самоотдачу и отзывчивость, но мама как к неразумному ребенку ко мне относится чаще, чем к Тиму. Эти напутствия иногда кажутся нескончаемыми.

– Дай-то бог, а то вдруг что не так, не возьмут Тима в школу.

Я вздыхаю и ловлю скромную сочувственную улыбку в уголках губ сестры. Украдкой показываю ей язык и прямо слышу назидательное мамино: «Марина! Это неприлично!»

Хорошо заметила только сестра.

– Не беспокойся, – привычно сглаживаю мамино волнение, – он уже зачислен.

– Марин, пойдем на веранду, поможешь мне немного? – прозорливо вклинивается сестра, лукаво на меня поглядывая, заставляет благодарно выдохнуть:

– Конечно.

– Мам! Берегись! – смеясь, кричит сыночек и обрызгивает меня из водного пистолета. Не забывает мне подмигнуть и тут же удирает подальше. Футболка сбоку начинает прилипать к телу, я чувствую себя неуютно. Но да ладно. Высохнет.

– Мариш, а если серьезно, что со школой?

– Ой, Свет, вроде взяли. Списки еще не вывесили, но я уверена, что мы попадем в класс с математическим уклоном. Иначе…

– В других классах в рамках обычной школьной программы Тимошка зачахнет.

Я тяжко вздыхаю:

– Надеюсь, ему понравится и он сможет найти новых друзей. Ты же знаешь, его многие ребята сторонились.

– Ничего, Мариш, по факту уже будешь смотреть, в любом случае ты сможешь водить его в кружки, где ему будет интересно, там и друзья подтянутся. Ну… более взрослые, возможно, да.