Владыка (СИ) - Криптонов Василий - Страница 17

Женщина побледнела и отвернулась.

— Это… Вы не понимаете. Это другое.

— Чего не понимаю-то? Всё прекрасно понимаю.

Женщина всплеснула руками.

— Что ж вы, не человек, что ли? Отпустите его! Он не хочет с вами этим всем заниматься! Он ребёнок, как вы не понимаете? Я же вижу, как ему плохо…

— Владимир! — В кухню влетел Неофит с горящими глазами. — Что такое? Твари? Идём скорей бить! Мне родий надо. Ещё чуть-чуть, и в Мастера выйду!

Одеться он спросонок не сообразил, зато меч схватил и непослушными пока пальцами пытался им перепоясаться.

— Три шота эспрессо этому парню за мой счёт, — распорядился я.

Вместо эспрессо пришлось умыться холодной водой и одеться. Потом — выпить подостывшего чаю. Но Неофит пришёл в себя и стал готов впитывать информацию, кою я ему и выдал, не скупясь. Отец и мать слушали, не скрывая ужаса на лицах. Неофит на них внимания не обращал.

— Ну, чего? — спросил я. — Можешь с таким что-то сделать?

— Не зна-а-аю… — протянул пацан. — Мог бы. Если бы кое-кто все мои скляночки не пожёг.

Тут он выразительно на меня посмотрел.

— Повыступай мне ещё, — прикрикнул я. — Поступки начальства не обсуждаются, они всегда по определению верны. Где ещё такое достать?

— Да известно, где… — Неофит со вздохом посмотрел в окно, за которым завывала вьюга. — Погода уж больно паршивая.

— Погоды не боись, Доспехи хорошо помогают.

— Правда?

— Когда я тебе врал. Летим.

— Летим⁈ — Неофит от восторга едва не подпрыгнул.

Лететь с Неофитом под мышкой было ещё труднее, и время полёта сократилось вдвое. Мы, немного не долетев, практически упали на дорогу.

— Ничего, — бодро сказал окончательно проснувшийся Неофит. — Здесь уже рядом.

И правда, через три-четыре минуты мы долбились в дверь такого же подвальчика, как тот, в котором промышлял Неофит. Открыли быстро. Волосатый и бородатый мужик, выглядевший так, будто зимовал с медведями в берлоге, увидев нас, погрустнел — ждал кого-то другого. А заметив перчатки на руках, вовсе запаниковал и попытался захлопнуть дверь. Пришлось ему показать, что это невежливо.

— Чего вам от меня надо? — бухтел мужик, сидя на единственном хлипком табурете и ощупывая челюсть. — Это не моё всё. Посторожить наняли.

— Брешет, — заявил Неофит, бродя между полок. — Ладан у тебя где?

— В воде?

— Лучше в воде.

— Тогда справа, вон та склянка.

— Ага, вижу. А петушиные головы?

— Внизу, в подвале.

— Ну так тащи, чего расселся!

Мужик упёрся в какой-то подвал подвала. Я посмотрел на Неофита.

— Это всё — остатки троекуровской былой роскоши?

— А то чьей же.

— И чего ты раньше молчал? Давно надо было грохнуть.

— Да не знаю даже. Как-то не подумал. Так закрутилось всё…

Ну, объяснимо, да. После знакомства со мной жизнь у пацана пошла такая, что только поворачиваться успевай. Когда уж тут думать.

— Много ещё точек знаешь?

— Только эту. И сюда-то меня Троекуров лишь раз водил, чтоб показать, как работать надо. Чтоб я представление имел. Пожжёшь тут всё?

— Да вот как-то уже и не знаю. Оно ведь, получается, и для хорошего дела может сгодиться.

— Вот и я о том! Давай себе приберём.

— Ладно, уболтал. Ищи мешок.

Вынеся из лавки всё интересное и сказав хозяину на прощанье, чтоб не позорился и записался в колхоз, мы перенеслись к Неофиту домой (там теперь был мой Знак), спрятали всё, что не нужно было прямо сейчас. Потом немедленно метнулись в Смоленск, к троекуровскому особняку.

— На. — Неофит сунул Коляну полотняный мешочек. — Вари.

— Что это?

— Петушиные головы. Особь где?

— Кто⁈

— Одержимая!

Машенька сидела на потолке и скучала. Увидев нас с Неофитом, немедленно понесла какую-то похабщину, норовя вогнать пацана в краску. Неофит, однако, вёл себя как настоящий профессионал. Вытащил склянку с ладанной водой, наполнил стакан и обратился ко мне:

— Западню убирай.

Я убрал. Машенька с визгом упала на пол.

— Можешь её обездвижить?

— Запросто.

Я кастанул Знак Остолбеней и сам замер. Машенька только злобно глазами сверкала. Неофит подошёл к ней и, привстав на цыпочки, осторожно влил в приоткрытый рот ладанную воду. Я, чтобы помочь процессу, осуществлял глотательные движения.

Когда вода закончилась, подождали ещё пяток минут. Я отменил Знак. Машенька заорала по-ослиному.

— Плохо, — оценил Неофит. — Придётся резать.

— Ну, это я б и без тебя сумел.

— А чего будил тогда? Вали её на койку рожей вниз, да держи покрепче!

Когда через минуту в комнату заглянул Колян, мне пришлось сказать, что всё это — не то, что он думает. Машенька лежала, визжа, на кровати, я лежал на ней, а Неофит держал её за левую ступню.

— Вы точно знаете, что делаете? — промямлил Колян.

— Нет, блин, импровизируем! Уйди в кухню, за головами следи!

Коля скрылся. Неофит кинжалом разрезал левую пятку Машеньки и подставил стакан, в который потекла кровь.

— Ну? — рявкнул я.

Мне было всё тяжелее удерживать бесноватую Машеньку.

— Гну! — огрызнулся Неофит. — Не знаю. Пробовать надо. Пусть сядет, руки ей держи.

Я послушался, скрипя зубами. Когда Неофит поднёс к губам Машеньки стакан с кровью, я покачал головой. Наркомания какая-то, но пацан, похоже, был в своих действиях уверен.

Напившись крови из пятки, Машенька совсем загрустила. Отшвырнула и меня, и Неофита, забилась в угол рядом с трюмо и рычала там, как голодная собака. Всерьёз нападать, впрочем, не пыталась — понимала, что, не справится.

— Сколько ж их там, — пробормотал Неофит.

— Кого?

— Вселенцев… Будь один чёрт — уже бы вылез. Да и пара бы вылезла…

— Легион! — прошипела Машенька.

— Ты-то хоть молчи, легионерка, — махнул я на неё рукой. — Чего дальше?

Дальше поспели петушиные головы. Уже считай к утру. Машеньке утром полегчало, она стала сама собой, только впала в совершенное уныние. Но головы ела, правда, без аппетита. Тут её сложно осуждать, я сам едва не блеванул, старался не смотреть. Только от запаха было особо некуда деваться — пришлось приоткрыть окошко.

— Не могу я больше, — простонала Машенька. — Убейте меня, молю!

— Родная моя, что же ты такое говоришь, — пробормотал Колян.

— На беду мою я тебя встретила. Горе, горе мне, загубил ты жизнь мою!

— Да погоди ты причитать, ничего он ещё не загубил, — поморщился я. — Года не прошло, как поженились, он ещё даже не начал. Неофит, ну, что там у тебя?

Неофит только руками развёл.

— Больше ничего не могу сделать. Все известные мне средства испробовал. Слишком большая сила противостоит.

— Дошло, наконец, недомерок? — огрызнулась Машенька не своим голосом. Смерила нас тяжёлым троекуровским взглядом и грохнула о стол крышкой супницы. — Кто вы против нас? Никто! Все подохнете…

— Цыц, — вежливо попросил я. — Ладно… Сидите тут, я сейчас ещё сил подтяну.

Отец Василий был очень рад, когда я чуть свет поднял его и, заставив взять требник, переместил из Нюнькино в Смоленск.

— Я в Смоленске, кстати, не бывал, — сказал он, листая книгу. — Можно потом погулять будет? Церкви, храмы поглядеть?

— Всегда пожалуйста, — кивнул я. — Только давай сперва дело сделаем.

Отец Василий возражать не стал. Золотой мужик, в любой кипиш вписывается без вопросов.

Машеньку я вновь зафиксировал Знаком Западни. Она металась на крохотном пятачке пространства и непрерывно вопила на разные голоса. Молитвы, читаемые отцом Василием, ей совершенно не нравились, однако дальше истерик дело не шло.

— Ф-ф-фух! — Отец Василий вытер пот со лба и упал на стул. — Нет, друзья, тут моей веры, видать, не хватает. Надо бы кого саном повыше… Как бы не самого митрополита.

— Тащи митрополита, — взревела Машенька. — Всё едино!

— Да молчи ты, сатана! — замахнулся усталый отец Василий.